Mister X - Дело о стеклянной двери и другие невозможные преступления

– Да и еще… – Инспектор встал. – Откуда у писателя такой шикарный особняк?

– Хорошие гонорары, насколько я понимаю. Вы разве не читали Короля?

– Да вот прочел, – с печалью произнес инспектор. – Ладно, до завтра. Будьте у себя в усадьбе, никуда не уходите.

– Хорошо, – пробормотал Буков.

Филькин вышел и вернулся в комнату дочери.

Он подозвал сержанта и шепотом спросил его, глядя на Анну и ее белого пуделька:

– Ну, что думаешь?

– Думаю, надо арестовывать дочь. Только она могла убить. Только из ее комнаты можно было попасть в комнату писателя. Она убила, а затем собиралась завернуть тело в одеяло и спрятать его где-то, но не выдержала и вскрикнула. На шум прибежал сосед. И осталось лишь ей: все валить на манекен.

– Согласен, в кандалы ее! – прогремел инспектор.

– Будет сделано, – с легкой улыбкой произнес сержант.

На следующий день с раннего утра Филькин был в делах. Он съездил в издательство, занимавшееся произведениями Короля. Его принял солидный на вид директор издательства. Ему было около пятидесяти, он курил кубинскую сигару, развалившись в кресле.

– Расскажите мне, неужели у Короля были такие гонорары, что он смог отгрохать себе такой крутой особняк?

– Наши гонорары – секрет фирмы, но раз дело касается убийства, – издатель мгновенно посерьезнел, – то так и быть, вам скажу. Не было никаких гонораров! Король платил нам за издание своих книг. Нам платил из своих денег, понимаете?! Издательский бизнес – в наше время убыточный бизнес. Разве что только у Дарьи Песцовой большие гонорары, на которые она содержит негров у себя в подвале на Рублевке. И кормит своих мопсов.

– А откуда он брал деньги на публикацию около сотни своих книг? – спросил инспектор, не обращая внимания на саркастичные замечания издателя, не касавшиеся его дела.

– Не знаю, – развел пухлыми ручонками издатель. – Ограбил банк, наверное.

Издатель сладко усмехнулся, как будто мысль об ограблении банка доставляла ему огромное удовольствие. Филькину в голову тоже забрела эта мысль, но лишь вызвала какие-то смутные воспоминания.

После допроса в издательстве инспектор вернулся в полицейский участок и стал поднимать старые дела. Дела были тяжелые, и ему в этом деле помогал сержант Перцев. Особенно интересовали Филькина в старых делах фотографии и фотороботы.

Просматривая одно из дел, Филькин наткнулся на фотографию ужасного пьяницы из деревни Жухлое, зарезавшего собственную жену. В другом деле был фоторобот робота СПГС-01, который убил своего изобретателя профессора Сальмонелова ударом стальной руки. В наказание робот благополучно заржавел в сырой одиночной камере.

Следующим шло дело об ограблении ювелирного магазина. Раскрыв первые же страницы, Филькин хлопнул себя по лбу:

– Черт! Смотри, Перцев, где я видел манекен. – И он указал на фоторобот похищенного вместе с драгоценностями манекена, сделанный со слов продавщицы.

– Похож, черт возьми! Наш манекен! – обрадовался сержант.

– Я же вел это дело лет восемь назад, – сказал инспектор. – Тогда ограбили ювелирку, вынесли манекен с кольцами, браслетами и ожерельем на нем и подменили его пьяной вдрызг натурщицей в дешевой бижутерии.

– Необходимо вызвать продавщицу, провести опознание манекена.

– Займись этим, Перцев! – приказал Филькин. – В деле есть все адреса, свяжись с ней, пусть явится на опознание.

Инспектор встал и закурил, прохаживаясь по комнате:

– Теперь понятно откуда писатель брал деньги для своей макулатуры. Он ограбил ювелирный, взял себе псевдоним и ушел на дно, в литературу. А манекен оставил себе на память о славных денечках.

В полдень пришла продавщица, по показаниям которой делали тот самый фоторобот несколько лет назад. Ей предложили на опознание собственно сам похищенный манекен и двух натурщиц из художественного училища, замерших на время опознания словно кариатиды. Она безошибочно опознала манекен и попросила вернуть его в магазин.

– Забирайте, – махнул рукой инспектор.

После обеда он поехал в особняк писателя. Погода стояла летняя, жаркая. Проходя по дорожке к особняку, он заметил пуделька писательской дочери. Эта собачка напомнила ему о мопсах Дарьи Песцовой, о которых так разорялся издатель. Белый пуделек рылся в земле рядом с домом, как это обычно делают собаки. И без хозяйской заботы собачка рисковала изменить свой окрас на черный.

В доме был лишь слуга-кореец. Завидев Филькина, он странно замахал руками, указывая пальцем в разные стороны. Филькин развел руками в знак непонимания. Кореец явно ему что-то показывал, тыча указательным пальцем во все стороны.

– В доме, – догадался Филькин. – Что-то в доме.

Тогда кореец кивнул и замахал руками, словно привидение, запутавшееся в простыни.

– Привидение, приведение в доме! – воскликнул Филькин.

Кореец закивал, а Филькин насторожился: «Привидение, немой кореец, манекен-убийца – чертовщина какая-то». И хоть ему стало чуть страшновато, он все же заглянул в комнату покойного, еще раз все внимательно осмотрел ее и, ничего не обнаружив, направился в соседское поместье.

Издали дом Букова выглядел проще, чем дом писателя, но деревьев и кустарников на его участке было гораздо больше, и выглядели они старее и ухоженнее. Приблизившись к дому, Филькин подумал, что его фасаду и светлым колоннам выходить бы на Средиземное море, а он чахнет в этом медвежьем краю.

Перекинув свое внимание с дома на окружавшие его деревья, инспектор неожиданно заметил двух обнаженных девиц, страстно прижимавшихся к березам. В мочках их ушей виднелись березовые сережки, и это было единственное их украшение, кроме данного им природой.

– Простите, – обратился к ним немного смущенный Филькин. – Я ищу хозяина этого поместья, господина Букова.

Одна из бесстыжих девиц белозубо рассмеялась, а другая, отлипнув от дерева, как ни в чем не бывало, ответила:

– Он сейчас на болоте, принимает грязевую ванну. Давайте я вас проведу к нему!

И пошла обнаженная по травке, указывая путь-дорогу Филькину.

– Разве тут есть болота? – спросил по дороге инспектор, краем глаза осматривая нагую красотку.

– А как же?! – опешила девица. – Вы разве не слыхали о знаменитой Гринписской трясине?!

– Разве она поблизости?

– Да, недалеко тут.

Девица шла впереди инспектора и улыбалась ему своими загорелыми ягодицами. Период смущения у инспектора уже прошел, и он хищно разглядывал наивную, как молодая береза, девицу.

Вскоре они оказались на берегу болота, заросшего во многих местах у берега гривой камыша. Увидев их еще издали, Буков помахал им своей черной, от болотной грязи, рукой. Он обмазался грязью с головы до пят и сидел на берегу, свесив над болотцем ноги. Обнаженная девица, невольная спутница инспектора, подошла к Букову, наклонилась и поцеловала его грязного, как ни в чем не бывало.