Андрей Буторин - БутАстика (том I)

– Что такое, Миша? – спросила она. – Кто это?

– Это… – сглотнул Миша и почти беззвучно выдавил: – Это мой… папа… – И тут парня вдруг затрясло, он попятился, выставив перед собой, словно защищаясь, руки. – Но ведь ты… ты умер! – выкрикнул он, и в ушах Романа противно зазвенело, то ли от этого крика, то ли от того, что он машинально прочел на бронзовой вывеске за спиной сына.

Вычурными, под славянскую вязь буквами на ней значилось: «Государственный Его Императорского Величества Университет…»

Когда ночная чернота разливается по небу и колючие звезды начинают в нем холодное перемигивание, из покосившейся избы выходит старая женщина и, на ходу поправляя неизменный черный платок, направляется к угору над речкой Исток, что течет у деревни с таким же названием. Она останавливается на том самом месте, где желто-оранжевая глинистая тропинка начинает крутой нырок под угор и, петляя, вьется между сочными травяными зарослями до самой воды. Женщина поднимает лицо к небу и, подслеповато щурясь, перебегает взглядом от созвездия к созвездию, ища вполне определенную и жизненно важную для нее цель – красноватую искорку Марса. Для этого ей не нужны ни карты звездного неба, ни астрономические календари; за двадцать последних лет она научилась находить Марс так же легко и быстро, как зловредных колорадских жуков в ботве картофеля.

Найдя желаемое, женщина замирает на несколько минут, не отрывая взгляда от мерцающей красной звездочки. В этом взгляде и боль, и нежность, и неземная тоска, а губы ее беззвучно шепчут при этом что-то слышимое лишь ей одной. Закончив неслышную молитву, старая женщина осеняет крестом далекую планету, а потом, беззвучно роняя слезы, трясет на нее сухоньким кулачком.

Двадцать лет назад Александра Петровна не то что найти Марс на небе – и самого-то названия такого никогда не слышала. Не до этого ей было, не до тонких небесных сфер. Да и образования – один класс церковноприходской школы; хорошо, читать с Божьей помощью выучилась: сынок хоть редко, но пишет, мать не забывает, и можно эти драгоценные листочки каждый день перечитывать, ни к кому не обращаясь. А то вот Нюрка Тимошиха как раз к ней часто бегает, письма от дочек почитать. Надо сказать, дочки у Тимошихи пишут чаще, чем ее Коленька, но на то они и дочки, да и в городе ведь у них ни коровы, ни огорода – что еще вечером делать? А вот ее сынок – Николай Алексеевич – военный летчик! Чай, у него времени-то поменьше, чем у продавщицы Катьки да медички Наташки.

Но именно тогда, двадцать лет назад – в семьдесят пятом – пришлось узнать ей, пожилой уже женщине, об этом трижды проклятом Марсе; узнать – и не забывать теперь уже никогда, до самого последнего, смертного часа. Началось все так неожиданно и стремительно, что кажется, будто сама жизнь Александры Петровны разломилась на две половинки: до этого июльского дня – и после.

Было еще совсем рано – только выгнали коров на пастбище. Утро выдалось особенно чистое, по-июльски теплое, тихое и безоблачное. Но первозданную райскую тишину резко и грубо разорвал треск мотоциклетного мотора. Старый «Иж» председателя, вынырнув из леса, мчался по сухой, прожаренной солнцем дороге, оставляя за собой такие клубы дыма и пыли, что казался подбитым «Мессершмиттом» из военных фильмов. Еще не доехав до первых домов, председатель начал что-то возбужденно орать, порываясь при этом еще и размахивать руками. Не сдержав рвущихся из души эмоций, он оторвал-таки обе руки от руля, но резво взмахнув ими пару раз, нарушил этим устойчивость своего двухцилиндрового агрегата, и мотоцикл, угрожающе накренившись набок, изменил свою первоначальную траекторию. Председатель опомнился лишь, когда переднее колесо отделяли от придорожной канавы каких-то полметра. Он судорожно схватился за руль, но спасти положение сумел только отчасти. Вместо того чтобы клюнуть на полном ходу носом в канаву, мотоцикл влетел в нее по касательной, упав правым боком на пологий склон. Но председатель словно и не заметил этого дорожно-транспортного происшествия. Он быстро выбрался из канавы и, прихрамывая, бросился бежать к дому Александры Петровны, продолжая при этом громко, но неразборчиво орать и теперь уже совершенно беспрепятственно размахивая руками, как готовящаяся ко взлету курица.

У Александры Петровны екнуло в груди и тисками сдавило сердце. Из бессвязного вопля подбежавшего уже совсем близко председателя она разобрала только одно: «Николай Бурдаев». Это было имя ее сына. «Коля, Коленька…» – прошептала Александра Петровна вмиг помертвевшими губами и, схватившись рукой за грудь, стала медленно опускаться на лавку. Но председатель, прогремев ведрами в сенцах, уже влетел в избу, и только увидев на его красном, заляпанным грязью, перекошенном лице застывшую, словно грубо приклеенную, гримасу дикого восторга, она поняла, что беда миновала.

– Радио! Включай радио! – заорал в самое ухо председатель. Он хотел сказать что-то еще, но все другие слова, похоже, вылетели из его головы при падении с мотоцикла. Он лишь продолжал махать руками так, что затрепыхали ситцевые занавесочки на окошке, и повторял, как заведенный: – Радио! Скорее, радио!

– Да нет у меня радио! – простонала Александра Петровна. – Что случилось-то?! Ты, ирод, меня в гроб чуть не загнал! Что с Коленькой? Что?!

Председатель неожиданно прервал свой рукокрылый взлет и застыл, словно вкопанный. Его глаза округлились, лицо покраснело еще больше, даже вздулись жилы на лбу, но сказать он так ничего и не сумел. Поняв, что от председателя в ближайшее время ей ничего путного не дождаться, Александра Петровна бросилась к двери. У неграмотной Нюрки Тимошихи как раз было радио.

Уже на крыльце Нюркиного дома Александру Петровну догнал очухавшийся председатель. Способность мыслить вернулась к нему вместе с выбитыми из головы словами. Причем слова эти стали вылетать из председателя пожалуй быстрее, чем формировались сами мысли.

– Николай, Николаев Бурдаев! – затараторил председатель. – Он на Марс полетел! Советский корабль! Шесть человек! Сегодня ночью!

Поскольку Александра Петровна ничего до этого не слышала о Марсе, ей снова стало страшно.

– Какой корабль?! – заплакала она. – Коля же летчик!

– Космический корабль! – затряс женщину за плечи председатель. – Прекрати реветь, ты у нас теперь мать космонавта!

На шум высунулась из избы Нюрка.

– Вы че тут разгалделись? Михалыч, ты че в таку рань примчался? Война, што ль? – эта неожиданная мысль вдруг показалась Нюрке очень правдоподобной, и она громко заголосила во все горло.

– Цыть, дура! – рявкнул на Нюрку председатель, став наконец самим собой окончательно. – Накаркаешь! Включай радио скорее! – и оттолкнув оторопевшую бабу, сам влетел в избу и метнулся к приемнику. За ним ринулись женщины. Из динамика, включенного председателем на полную громкость, с полуслова загремел голос диктора: «…паж корабля «Союз 7К-М1» перешел на борт марсианского экспедиционного комплекса «Аэлита». В три часа восемнадцать минут по московскому времени с космодрома «Байконур» произведен запуск космического корабля «Союз 7К-М2» с экипажем в составе командира корабля – летчика-космонавта, подполковника Бурдаева Николая Алексеевича, бортинженера – Героя Советского Союза, летчика-космонавта, подполковника Еремина Геннадия Александровича и космонавта-исследователя Саленко Сергея Семеновича. Космический корабль «Союз 7К-М2» выведен на околоземную орбиту, и в настоящее время его экипаж готовится к операции стыковки с марсианским экспедиционным комплексом «Аэлита». После того как оба экипажа займут свои рабочие места в экспедиционном комплексе, будет запущен разгонный блок, и космический комплекс «Союз 7К-М1» – «Союз 7К-М2» – «Аэлита» начнет ускоряться для достижения второй космической скорости, после чего возьмет курс на планету Марс.