Елизавета Аистова - Игра воображения. Роман

Муж особенно старательно поздравил ее на 8 Марта, подарил девять белых роз с длинными стеблями. Она никогда не понимала этой его любви к длине роз: зачем такие стебли, ведь все равно подрезать? Но такие цветы были самыми дорогими, и когда он их нес, ему хотелось, чтобы окружающие обращали на него внимание. Светлана всегда считала, что цветы живут в зависимости от чувств дарителя. «Вот они, Сашины чувства», – с горечью подумала она, убирая быстро завявшие цветы.

Александр Николаевич Пономарев, начальник отдела архитектуры, всегда смотрел вниз, и было непонятно, о чем он думает, какие мысли скрываются под прекрасными, длинными, почти женскими ресницами. Легкая усмешка скользила по его губам, пряталась на кончиках ресниц. Красивая вьющаяся борода Александру Николаевичу удивительно шла; казалось, борода ему нужна, чтобы спрятать в ней себя; смущаясь, он всегда опускал голову вниз, будто хотел укрыться в бороде, как черепаха в панцире. Тамара Александровна Терентьева работала под его руководством давно. Он, конечно, не помнил, с каких пор она сидела за своим столом у компьютера и водила «мышкой» по истрепанному коврику, сама незаметная и тихая, как мышка. Четыре года назад Тамара разошлась с мужем-алкоголиком. Устала терпеть и ушла жить к маме. Тамара любила Александра Николаевича. Каждый день Тамара шла на службу, к неинтересной, рутинной работе в надежде увидеть его . Пономарев иногда поднимал свои странные, чуть навыкате голубые глаза, обладавшие способностью менять свой цвет. Тамару всегда удивляло это чудо глаз Александра Николаевича. Особенно ей нравилось, когда глаза становились синими-синими, как море на открытке с видом Ниццы, подаренной Тамаре одной бизнес-леди. Дома в разговорах с мамой Тамара никогда не называла Пономарева по имени, не хотела делить его имя ни с кем.

Александр Николаевич знал, как к нему относится его секретарша, но ни на какое сближение не шел, дорожа репутацией порядочного руководителя. Не хотел, чтобы по компании поползли сплетни. Тамара поделится со своей ближайшей подругой (Нелли никогда не нравилась Пономареву), с кем-нибудь в компании, и вот Александр Николаевич (о ужас!) станет предметом питерских слухов и кривотолков!

Если Тамара смотрела на него особенно нежно, Пономарев осторожно оглядывался. Даже когда они с Тамарой оставались наедине и не нужно было опасаться чужих любопытных глаз, Пономарев трепетал от опасности внезапного появления сослуживцев, способных сделать далеко идущие выводы. Поэтому с Тамарой держался особенно сухо, сдержанно и редко смотрел на нее. Вообще в глаза он смотреть не любил, робел, что собеседник прочтет в них что-то запрещенное, слишком личное.

У Тамары были рыжие волосы до плеч, красиво блестевшие на солнце. В школе, в детские годы, она часто переживала из-за своей внешности, из-за множества веснушек, которые виднелись не только на лице, но и на шее, и на руках, считала себя некрасивой, но со временем смирилась. Когда ей было двадцать, она отдыхала в санатории, в Ессентуках, и какой-то пожилой грузин сказал ей восхищенно:

– Вы на наш грузинский царица Тамар похож!

Новый, 1995 год Тамара встречала дома, с мамой. Ей было грустно. Казалось, не только наступивший год, но и вся жизнь пройдет у Тамары вот так, неинтересно, однообразно и одиноко. Завтра она в который раз скажет сама себе: «Не горюй!» – и уткнется в зареванную подушку.

В новогоднюю ночь Тамара увидела сон: она в каком-то ресторане, освещение сумеречное, на столике голубая скатерть. А рядом с ней за столиком сидит очень известный политик. И смотрит на Тамару влюбленно, как будто жить без нее не может. И Тамара во сне понимает: этот человек – любовь всей ее жизни. Проснувшись, Тамара поразилась: приснившийся человек никогда не был в числе ее кумиров. Она вообще не интересовалась политикой. В течение месяца Тамара не могла забыть счастливый сон, и, если видела того политического деятеля на экране телевизора, думала о своем сне и загадочно улыбалась.

Когда действие волшебного сна закончилось, в один из выходных дней, сочувственно посмотрев на себя в зеркало и увидев едва ощутимую припухлость усталых век, Тамара подумала: «Пономарев воспринимает мое присутствие необходимым оборудованием, без которого остановится хорошо налаженная работа компании. Хватит разбазаривать лучшие годы».

Но как изменить жизнь? Тамара никогда ни отличалась активностью и плыла по течению.

Как-то в середине апреля она поехала за покупками на рынок и неожиданно увидела свою одноклассницу Галю. Было радостно встретить друг друга после стольких лет. Они обнялись. Года два Тамара с Галей сидели за одной партой. Кажется, это было в восьмом и девятом классе. Галка была страшной аккуратисткой. Она всегда на перемене готовилась к уроку, когда Тамара болтала с девчонками. Дневник, учебник, тетрадка лежали идеально ровно на уголке парты. Тамара попробовала делать, как Галя, но скоро сникла. Тамара пускала солнечных зайчиков прямо в глаза учителю математики – Галка была тихоня. Тамара улыбнулась. Она редко вспоминала школу, хотя всегда умела жить прошлым больше, чем настоящим. Еще она жила будущим, то есть своими мечтами. Чем выразительнее получалась картинка, которую Тамара рисовала карандашом мечты, тем с большей уверенностью Тамара могла сказать: картинка никогда не станет жизнью. И наоборот: если картинка была неотчетливой, тогда можно было рассчитывать на судьбу.

Тамара была рада Гале, но необходимость «отчитываться» перед женщиной, теперь чужой и далекой и рассказывать о себе, была неприятна. Но Тамара вспомнила золотое сердце Галки, и ее собственное смягчилось. И в конце мая Тамара решила, что поедет к ней в гости.

Галя жила довольно далеко от центра, на проспекте Просвещения, в девятиэтажке, на шестом этаже. Она встретила Тамару ароматными куриными колбасками с чесноком, печеночным рулетом, нарезанным тоненькими ломтиками, как в ресторане, салатом оливье и вафельным тортом собственного приготовления. Галины дочери-близнецы, Оля и Женя, с длинными русыми хвостами, учились в шестом классе. Девочки застенчиво поздоровались и ушли готовить уроки. Бывшие одноклассницы остались вдвоем.

– Ванюша свой ларек открыл. Я ему помогаю. Торты вафельные пеку, крем сама придумала. Народ хорошо берет! Со временем цех кондитерский откроем. Еще за границу Ваня челночит за товаром. Так что у нас скромный семейный бизнес. Тома, около шести обещал подъехать Курочкин. Помнишь его? Сказал, сто лет тебя не видел и будет очень рад. Между прочим, он не женат сейчас. Вдовец. Жена его спилась. Он за ней, как за ребенком, ходил, а чуть он отвернется, она опять к бутылке. Говорит, очень страдала, что детей у них не было. Аборт когда-то сделала, девчонкой еще, вот и не смогла родить. На работу приходила после попойки с трясущимися руками. Ей прямо там наливали и давали закусить, иначе дрожала, тряслась вся. Потом совсем перестала приходить, ее уволили. Еще страшнее запила. И погибла: печень… Я думаю, как странно жизнь складывается, как будто где-то там, в небесах, написано, кому на ком жениться, кому с кем жить, да? Помнишь, как мы с тобой мечтали о любви? Давай выпьем. Вино очень вкусное. Болгарское. Ваня из-за границы привез. Чувствуешь? Да, любовь, любовь, а жизнь другая, совсем другая. Ваня, Тамара, добрый. Детей любит. Выпить может, конечно, но только в праздник. Нет, он не алкоголик какой-нибудь. Надеется трехэтажный дом на побережье Финского залива построить. Заработаем денег – купим землю. А там потихонечку-полегонечку, глядишь, – приедешь к нам в гости, Тома! Поселю тебя в отдельной комнате на втором этаже. Розовое вечернее небо… Летящие розовато-дымчатые облака… Выйдешь на балкон, вдохнешь кислорода… Ой, что же я все о себе? Как мама твоя? Помнишь, мы после уроков придем, она нас кормит?