Вероника Киреева - Это же надо! Сборник рассказов

А я смотрю на нее и думаю, что же ты на вокзале-то никого себе не нашла, чтобы он увез тебя далеко-далеко, откуда никто не возвращается…

А все говорят о рационализации, и по телевизору и по радио. Да я на завод пришел, станок свой найти не могу. А его уже переставили! У нас говорят, рационализация рабочих мест, все площади делим на четыре части.

– Смотрите сколько места! – радуется старший мастер Иванюшкин. – А здесь мы столы поставим. Галина Афанасьевна! – крикнул он поварихе. – Несите кастрюли, щас плиты подключим, прямо здесь будете пирожки печь!

– Как же прекрасно, товарищи! – восклицает начальник цеха товарищ Заболотькин. – Это какая экономия времени! Тут же сели, пообедали, и ходить никуда не надо!

– А давайте в углу вот в этом, – говорит начальник смены товарищ Даржибашиев, – разместим трех товарищей из Бобруйска, и пусть они занимаются обтяжкой. Шаблоны мы им дадим, заготовки есть, а главное, место-то какое!

– Место подходящее, – заверил товарищ Иванюшкин, размахивая сантиметром. – И свет падает из окна, и воздух как раз свежий. Всем бы так работать, товарищи!

– А здесь, – говорит товарищ Даржибашиев и встает возле моего станка, – можно пресс поставить и стружку сразу в профили перерабатывать, можно в сплошные, а лучше в пустотелые, – он вдруг посмотрел на меня. – Товарищ Котенкин, надеюсь, не будет против?

– Да кто же будет против? – разволновался товарищ Иванюшкин. – Да мы только за!

– Как же прекрасно, товарищи! – восторженно воскликнул товарищ Заболотькин. – Столько лет мечтали, что у нас безотходное производство будет, и вот вам, пожалуйста!

– На обед щи с капустой, – размахивая кочанами, объявила Галина Афанасьевна, – и жареная навага. – Девчонки! – крикнула она поварихам. – Несите муку и масло!

А нам уже жарко! Из кастрюль кипяток брызжет, паром обдает со всех сторон, да мы не видим друг друга. Да мы будто в бане!

– А здесь, – бегая из угла в угол, говорит товарищ Даржибашиев, – можно прядильную машину поставить и у всех у нас носки будут, шапки! А это теплые руки, товарищи, ноги!

– Это прекрасно! – воскликнул товарищ Заболотькин.

– А что, если вязать из собачьей шерсти? – предложил товарищ Иванюшкин. – У нас у каждого есть дома собака, вечером начешем, завтра принесем. Начешем? – спросил он у нас.

А мы разделись все, так, а пот льется, жара такая!

– Начешем, – говорим, а сами водой друг друга поливаем. Да мы как в парной!

– Начешите, товарищи! – говорит товарищ Даржибашиев. – Я тоже начешу, и завтра сдадим, а это лечебные пояса, наколенники, жилеты. И никакого радикулита! – он радостно засмеялся.

– Это товарищи, как нельзя кстати! – подхватил товарищ Иванюшкин.

А нам только пояса не хватало! Да мы на ногах не стоим! Рыба жарится, масло горит, мы в дыму все.

– Рационализация, – торжественно заявляет товарищ Заболотькин, разгоняя дым вокруг себя, – это товарищи надежное средство для достижения высокой производительности труда, расширения производства, сокращения используемых площадей для других производств. А это лечебные пояса, товарищи, за счет которых мы не будем сидеть дома на больничных.

– Мы будем работать! – поддерживает его товарищ Иванюшкин.

– Давайте за стол! – кричит Галина Афанасьевна. – Девчонки, несите горчицу!

А нам только горчицу сейчас! Да мы на улицу выбежали в одних трусах, на ветру встали. Кто-то же придумал эту рационализацию.

И как нам теперь работать?

Ну, нету никакой надежды стать хорошим, добрым, справедливым. Хочу сделать что-нибудь хорошее, а получается плохое. Запутался, заврался, противно от себя самого! Ну что думаю, такое человек? Да обезьяна!

Ну ничего ведь не изменилось. Те же страхи, та же боязнь. Бегу в столовую, а вдруг мне не хватит? Иду на собрание, а что, если уже рассказали?

– Мы не просто стали людьми, – говорит Тимофей Михалыч, – не просто! Человек! – он посмотрел на нас торжествующим взглядом. – Он может всё!

– Да, товарищи! – подтверждает Федор Афанасьич. – В его руках турбины и дамбы, башенные краны и железобетонные плиты.

– Он может создать и разрушить, – продолжает Тимофей Михалыч, – зажечь и потушить, открыть и закрыть…

– Давайте закроем форточку, – тут же предложил Федор Афанасьич. – Что-то в спину дует.

– Он может пойти вперед, – продолжает Тимофей Михалыч, – а может стоять на одном месте.

– Надо идти! – подхватывает Федор Афанасьич.

– Он может раскрыть свои способности, свои таланты, – говорит Тимофей Михалыч, всматриваясь в наши лица, – наоборот, может их спрятать, что товарищи, недопустимо!

– Ни в коем случае, – говорит Федор Афанасьич, держась за сердце. – Всё должно принадлежать советскому народу! Ничего, товарищи нельзя оставлять для себя, для собственного блага, для собственного удовольствия.

– Только отдавая, – говорит Тимофей Михалыч, – мы действительно обогащаемся. Мы действительно приобретаем, мы становимся лучше!

– Да, товарищи! – говорит Федор Афанасьич и смотрит на нас влажными от слез глазами.

А я штаны свои Кольке отдал и рубашку рванную, ему как раз под машиной валяться. И что? Я врать перестал? Мыться стал чаще? Форточку на ночь закрывать? Да жара такая, а Тамарке всё холодно. Иди, говорю, спи на кухню, чайник хоть утром включишь.

Так она уходит, а утром ни чайника, ни Тамары!

И чем я обогатился?

Как же хорошо живется простому советскому человеку! Домой приходишь, всё свое, родное! Не успел обувь снять, как уже в комнате оказался. И правильно! Зачем нам лишние движения? Тем более после работы.

Ванную захотел принять, пожалуйста! Воду набирай и лежи себе, отдыхай! Только ноги почему-то не все помещаются. Приходится их в ванну по очереди заталкивать, а лучше их за бортиком оставить. У нас народ честный, никто не возьмёт. Зато тело в воде, и так приятно!

А ноги можно в раковине помыть, если что. А можно и не мыть. Уж пятки-то точно никто рассматривать не будет. А в туалете тоже хорошо, тепло. Веники стоят, швабры. И думается почему-то легко. Главное, дверь носом не открыть. И такое бывает. Зато осанка вырабатывается.

Я всегда из туалета с прямой спиной выхожу, и упражнений никаких не надо. Но самое замечательное конечно, это кухня. И столик мы туда обеденный поставили и два стульчика. Ну, всё для человека! Жена нарадоваться не может.

У неё теперь и скалки под рукой и поварёшки. Так мы ими все стены увешали и картин не надо! А едим мы по очереди, зато быстро и без лишних разговоров. Так и правильно! Еду нужно есть молча и не рассиживаться. Не в кинотеатре же!

А ниш у нас целых пять, видимо, чтобы шкафы не покупать, деньги не тратить. И здесь забота о человеке! Я в одной даже комнату себе оборудовал. Стул поставил и теперь оттуда разговоры с семьей веду, прям, как из кабинета. Как начальник какой. Вот тебе и веселье!