Влад Льенский - Белочка. Басни, ирония, шутка

Такому Дятлу боль чужая – вздор.
Он потрещать шустёр, резов да скор.
Хоть кол на голове теши!
Другим спокойно жить не даст в лесной тиши.
Подобных Дятлу – пруд пруди,
Не нужно и в леса ходить…

Волчка однажды Попугай-учитель призвал к доске.
Тот не готов. На место выслан был в тоске,
С позором, с двойкой и нотацией пространной.
– Когда учиться будешь, ты, повеса окаянный?
Всё неучи, как на подбор, все в логовище вашем
Что Старый Волк, что ты, Волчок,
Что Волчья Мамаша,
Что Ухо Рваное Волчище…
Искать – подобных и не сыщешь!
А брат твой, Серый Волк…
Я столько лет бесстрашно учил его, учил…
Да это всякий скажет!
Уж до чего был туп – ни искры, ни просвета.
Корм не в коня! И неслух был отпетый.
Сердито Попугай подвёл итог.
– Ты отчего к уроку не готов?
– Ну… С каторги вернулся Серый, брат…
Должок, шумел, пора вернуть назад.
А то, де, должен сколько лет…
Да, к слову. Вам он шлёт привет!
– Ты каторгой-то не пугай.
Вот не живётся в мире! —
Промолвил мудрый Попугай
– Присядь пока… Четыре…

Вам кажется, что Попугай чудак
И всё-то делает не так
Глупец от скудного ума?
О, он – великий дипломат!

Волк провалился в тёмную берлогу.
Не дышит. Осмотрелся понемногу,
А рядом крошка—медвежонок
Блестит глазами и сосёт потешно лапу.
Волк – Милый, дома ли твой папа? —
– Нет. – был ответ.
– А мама? —
– Мамы тоже нет. —
– Тогда я дам тебе совет.
Катись, слюнявый, в угол колобком! —
И Волк поддал малюточку пинком.
Тот отлетел и в крик – Бабуля, обижают! —
Всем ведомо, как неучтивых провожают.

Со всяким вежлив будь! Вот выйдешь молодец,
Любому люб. Здесь басенке конец.

– Ты веток принеси для возводимой хатки. —
Бобру велели. Молодой, лихой да хваткий —
Ныряет, уцепил, взбил бодрой пеной тину
И… Всю разворотил бобровую плотину!
Пошла вода, дно обнажилось.
– Стой! – но нет…
– Не знал! – ревет Бобёр.
– Не знал по молодости лет! —

Не знаешь?
Так спроси!
Не стыдно молодым.
Растает молодость, растает, словно дым.
Седые, как в серебряной росе,
Все молодыми были.
Глупыми – не все.

Хрусталь прилично ограненный,
Владелец мелкого ума,
Себя считая эталоном,
Кичился мех других весьма.

Свела судьба Хрусталь с Алмазом.
Стакан хрустальный под крюшон.
Алмаз, сказать прилично сразу,
Ещё огранку не прошёл.

Хрусталь сказал, цедя сквозь зубы,
– В тебе какой-то тусклый свет
Туманный. Сам нескладный, грубый.
Да вижу – граней чистых нет.

А наша вся в огранке сила —
Смотри, по рёбрам сплошь огни.
Блестя снопами радуг мило
Иной бриллиант легко затмим!

Прильнуть к губам прекрасной дамы
Для нас, такой пустяк, порой.
Как бал в разгаре светский самый
Все восхищаются игрой…

Но расстаёмся. Гаснут свечи…
Ты не гордись, молчанку брось.
Тебе, дружок, гордиться нечем.
До завтра. Свидимся, небось. —

Алмаз балов не видел даже,
И в свете, как-то, не блистал.
Молчал Алмаз. А что он скажет?
Сырой, не искристый кристалл.

Вот так и меж людей бывает.
Кичатся, а цены не знают.

– Читаю. Муравьи – вершина трудолюбия…
Вот образец для подражания людям!
Даёт им соки от растений тля! —
Так восхищался радостный Школяр.
– Мне муравьёв уклад милей всего… —
– Вредители! – отрезал Дед его.
– В свой муравейник прячут тлю под осень,
А по весне ту тлю разводят и разносят.
Возможно, что образчик трудолюбия,
Но сад хозяйский тлёй изрядно губят. —

Всё свет в окошке книжица пустая
Для Школяра в беспечные года.
А тот, кто не по книжкам дело знает,
Он в школе жизни учится всегда.

Линялый Заяц рощицей опасливо стремился,
Надеясь на авось, да на судьбины милость,
Трясясь от страха и пугаясь всех кустов
От шороха листвы был дуба дать готов.
Орлица горького скитальца обозрела
И на него с высот упала смело.
Тот навзничь повалился сразу,
От ужаса заверещал, заплакал глухо
Да и вспорол когтями задних лап
Напавшей брюхо!
Подранку на крыло восстать – едва ли.
Орлицу под кустом Вороны заклевали.

У самого до колик мерзко в животе.
Не то мораль бы за ушко да на свет
Вывел, как хотел.

Считался мастером пера Гусь в кои времена.
Лось и решил – Пришла пора взять
Гуся в альманах.
Но Гусь, как парадоксов друг, был до того простой,
Просил не перечня заслуг, всего строки пустой.
– Лось, не пиши – лауреат. Всё это суета.
Все эти перечни наград и сборников – тщета.
А то ещё выводят – член.
Конец. И в этом всё.
Вон у Осла он до колен, так тем и горд Осёл.
Лось, мы с тобою не Ослы. Мы пишущие, друг.
Что б нам Ослами не прослыть
Не приводи заслуг… —
И вот изрядные стихи на славу удались.
Течёт шампанское рекой, летят фейерверки ввысь.
Фурор тот сборник произвёл,
Восторг на все леса!
Лось вместо перечня привёл
– … пытается писать… —

Там за тебя решают вдруг?
Так после не стони!
Всё лучше перечень заслуг,
Чем зависть вместо них.

Не раздевайтесь, девушка. Не надо.
Я видывал сполна жеманных поз.
Смотрю, уверенно пронзая взглядом.
Гляжу навылет. Ведаю насквозь.

Песчинки в почках. Экая досада!
Но, правда, у кого их ныне нет.
Не раздевайтесь, милая. Не надо.
Нет, я не доктор, а всего поэт.

Тут сбоку видно странные кружочки.
Не нужно раздеваться. Вижу так.
Чуть ниже и правее левой почки.
Ах, да! В кармане к пятаку пятак.

Не нужно раздеваться. Рёбра вижу.
Межпозвоночных дисков белизна.
Позвольте мне придвинуться поближе,
Детальнее подробности узнать.

Не нужно раздеваться. Что такое?
Туманность, ярко звёздами легка.
Прозрачной вряд ли скроете рукою
Спиральный сгусток, точно молока…

Да вы беременны! Отрадно быть поэтом.
Какие открываются красы.
Никто не знает верного об этом,
А уж поэт провидел, сукин сын!

Не раздевайтесь, славная.
Не надо. Прощайте, моя шустрая звезда.
Поэт отменно проникает взглядом,
Когда другим проникнуть опоздал…

– Как там сестра наша светлого ордена
В царствии мук и страданий внизу?
– На удержании и шутки в сторону.
Ждёт по исходу её Страшный Суд.