Александра Хоменко - Новогодний чемодан. Сборник рассказов

Новогодний чемодан

Хуже старого потертого чемодана может быть только старый потертый тяжелый чемодан. Хуже старого потертого тяжелого чемодана может быть только чемодан без руч…

Тьфу! Накаркала! Прощай, дорогая ручка, ты верно служила трем поколениям поэтической семьи. Что ж, дорогой мой квадратный гроб, переезжай на закорки. Рраз-два, взяли! Чтобы я еще раз… Хоть когда-нибудь… Хоть на секунду…

Месть будет сладка – только это нас с чемоданом и держит.

Продолжаем наш увлекательный репортаж, дорогие сопки.

Итак, хуже старого тяжелого чемодана без ручки, который я тащу на горбу, можете быть только вы. И этот ветер в ушах. И метель.

А также лед, волосатая шапка и унты, которые весят, как чугунный мост. И этот поэт, по милости которого мне переть эту тяжесть еще полтора километра.

– Юльчик! Это удивительное место! Замечательные люди! Это будет незабываемый новый год!

В последнем, я, кстати, не сомневаюсь – незабываемый новый год я поэту гарантирую. Если, конечно, мы с чемоданом не сойдем с дистанции в ближайшем кювете.

Мобильник вот сошел – и даже SOS я, при всем желании, не смогу отправить.

«Удивительное место»!

Ага: удивительно колючий снег летит в морду. Удивительно острые камни подо льдом. Удивительно холодно. Удивит…

Что это там завыло справа по курсу? Удивительные волки?.. Как бы дошкандыбать поскорей. Бодрее, Юля! Четче шаг!

Тебя ждет незабываемая встреча.

Если мы с тобой, дорогой чемодан, доберемся до турбазы, я лично обещаю тебе незабываемые минуты. И не только тебе!

Мы с тобой, дорогой друг:

а) перевернем тебя на голову поэту, сперва в закрытом виде, чтоб растянуть удовольствие.

б) откроем и вывернем твое усохшее чрево, чтобы все эти лампочки, веера, гантели («Юльчик, всего 1,5 кг, очень-очень надо, тут не достать»), трехтомник Бродского, каучуковый мяч, валенки и – венец коллекции – укулеле с красным бантиком, а также коробка грима, хронометр и – гуляй, рванина! – все мои более чем скромные пожитки упоительным каскадом обрушились на одну знакомую плешивую голову.

Не уверена, что ты, пережив на своем веку БАМ и Гулаг, перестройку и секс-революцию, переживешь этот вечер. Но ты, увы, – не моя семейная реликвия.

Еще семьсот метров, дорогой чемодан.

Держись! Наша месть будет сладкой.

Виталик осторожно зашел в спортивный зал. Здесь у них проходили уроки физкультуры. Сколько визга, шума и веселья было на занятиях! Ему нравилось гонять в футбол и карабкаться по канату, бегать наперегонки с Петькой, прыгать через перекладину. Физрук Федор Сергеевич был строг, но ребята его обожали, потому что он играл в волейбол, как бог!

В последний учебный день перед новогодними каникулами зал не узнать. От елки в углу пахнет лесом.

Нет матов и турников, мячи спрятаны в подсобке, канат отодвинут к стене, не слышно топота ног и криков «давай, давай».

На ногах у мальчишек не кеды, а лакированные ботинки. У девчонок завязаны банты в косы. Даже Федор Сергеевич надел костюм и повязал галстук. Разговаривает с учительницей рисования.

Виталий тянет за руки родителей, показывает на стены.

– Видишь? Ребята с горы на санках катаются. Мое! А там – смотри! Полярный медведь на льдине. Егор постарался. А здесь – Снежная королева. Это Варина работа. Красота же? Правда?

Мамы, папы, бабушки и дедушки кивают головами, восхищаются вместе с детьми, обходят весь зал по периметру, разглядывают, хлопают по плечу ребят, улыбаются.

– Пап, ты знаешь, мы столько классных зимних картин нарисовали, что Маргарита Васильевна не знала, где проводить выставку. Ни в классе, ни в библиотеке, ни в столовой все рисунки бы не уместились. Мы с мальчишками сами к Федору Сергеевичу бегали договариваться, чтобы в спортзале наши работы повесить около елки.

Декабрьский мороз пощипывал клюв. Так и хотелось спрятать его под крыло.

Звяк! – послышалось сбоку.

Кто тут звенит громче, чем я чирикаю? – возмутился пушистый от холода воробей и приоткрыл глаза-бусинки.

На ветке заснеженной яблони висела пара блестящих ключей.

Подул сильный ветер. Ключи зазвенели.

Как они оказались на дереве? – размышлял воробей. И поспешил рассказать о загадке сороке. А уж болтливая птица, конечно, растрезвонила всей округе.

Ванька Павлов из 4 «Б» плелся из школы домой. Пропажу он обнаружил, когда захотел нацарапать ключами на стене заброшенной будки о своей любви к Таньке Самойловой.

Потянул за шнурок – а ключей на нем нет.

Расстроился жутко: признание откладывалось.

Шел домой, пинал сугробы в надежде обнаружить ключи.

Но все следы уже замел дворник Радик. Он-то как раз пропажу нашел и повесил ключи на видное место.

Но Ванька же вниз смотрел! И ключей на дереве не заметил.

Прошла неделя.

Красивая девочка Таня Самойлова выпросила у мамы модные сапожки. С кисточками! Она гордилась своей обновкой: «Девочки восхитятся, когда увидят мои классные кисточки! И еще Ванька Павлов!»

Ванька каждый день провожал Таню домой, носил ее розовый портфель и делал комплименты.

А что ему оставалось? Ключи потерял, родителям признаться боялся, потому что терял уже в третий раз.

Вот и провожал Таню домой, а потом вместе с ней и ее мамой делал уроки.

А под вечер, когда его родители приходили с работы, возвращался домой. И все были довольны.

Вот только ключи никак не находились.

Таня бежала в школу, а кисточка от сапога оторвалась. Но она не заметила.

Через полчаса дворник повесил кисточку на яблоню – рядом с ключами.

Удивлению воробья не было предела.

– Как я мог прочирикать все самое интересное?! – сказал он сороке.

Поглядеть на наряженную яблоню слетелись все птицы. Рассевшись на ветках, шумно обсуждали загадочные предметы.

После школы Ванька, как обычно, нес за Таней портфель. Разговор не ладился: из-за пропажи у Тани совсем не было настроения. Очень хотелось вернуть заветную кисточку.

– Тань, гляди, сколько птиц на дереве! Расчирикались! – закричал Ванька. – Давай их пугнем! О-го-го! – разбежался и бросил портфель вверх.

Тот подлетел, с хрустом сломал несколько веток, и плюхнулся на снег.

Птицы переполошились и разлетелись в разные стороны.