Анатолий Курчаткин - Книга жизни и мудрости Вивиана Вивианова. Подлинные записки видного поэта андерграунда. Книга первая

Из дневника

Сегодня был в гостях, и там оказалось включено радио. Пришлось слушать. Выступал лидер парламентских коммунистов Зюганов. Научи говорить жестяной бак, тот бы говорил похоже.

Вернулся домой, ничего перед собой не видя от бешенства. И тут же написались строки:

К Зюганову эти строки не имеют никакого отношения. Скорее, они имеют отношение к поэтам, которых показывают с их стихами по телевизору. Но вдохновил на эти строки Зюганов.

Очень, между прочим – всякий раз, как вижу его по ящику, – напоминает мне Геринга. Что-то такое общее во взгляде, в том, как супится…

Только вождь коммунистов никогда не доведет дела до своего повешения. Непременно окажется среди тех, кто вешает, а не среди тех кого.

Разное

Мечтаю иногда, совсем как Манилов.

Вот чтобы у нас коррупции не было.

Чтобы у нас права человека соблюдались.

Зарплату бы платили вовремя, а пенсию такую, чтобы на нее жить было можно.

О том, чтобы власть была для людей, а не люди для власти, мечтаю. О том, чтобы моя милиция меня берегла, гаишник следил бы за соблюдением правил дорожного движения, налоговый инспектор брал бы только налоги, а эфэсбешник ловил бы иностранных разведчиков, а не «врагов народа»…

Понимаю, что маниловщина, а мечтаю!

Снова о деятелях государства Российского

Сталин

Ни до, ни после Сталина не знала Россия такого великого страстотерпца.

Наглядный пример: Иисусу Христу, чтобы спасти человечество, было достаточно принести в жертву только себя. Другими словами, пролить кровь всего одного человека.

А Иосифу Виссарионычу? Сколько ему пришлось взять на себя крови! И все не своей, чужой. Ведь одно дело – взять и пролить кровь свою. Добровольно, без принуждения. А тут – тысяч и тысяч, да еще когда не хотят ее проливать, не понимают своего высокого предназначения – быть закланными на алтарь великого дела. Это какие он муки принял, – с кем ни сравнивай, не сравнишь.

Конечно, есть мнение, что он вовсе и не спасал человечество, что ему до человечества вообще не было никакого дела. Просто укреплял собственную власть, и все.

Но я с этим не соглашусь. Категорическим образом.

Зачем нужно было проливать столько крови, чтоб укрепить свою власть? Убей десять человек, убей тысячу, десять тысяч, наконец. Но десять миллионов! Пятнадцать! Двадцать!

Нет, тут дело сакральное, мистическое, как дважды два.

Я полагаю, причиной всему – семинаристское детство. Он о нем забыл в революционной борьбе, а оно в нем сидело и, как только вознесся на вершину власти, дало себя знать. Ему показалось, что он новый Спаситель. Другому, атеистического воспитания, ввек бы такого не примни́лось, а ему вот с воспитанием не повезло.

Но какой же Спаситель без крови? А повторяться нельзя. Вот Иосиф Виссарионыч и стал лить чужую кровь. Принес в жертву свою бессмертную душу ради спасения человечества.

И как же он страдал, как мучился – можно себе представить. А деться некуда, нужно лить и лить.

Бог, я думаю, в конце концов сжалился над ним, освободил от мук – дал умереть и самому. Но там, у себя, обошелся с ним, полагаю, весьма сурово. Несмотря на весь его тяжкий земной путь. И поделом. Не мни себя Спасителем, не получивши стигматов.

Еще о братьях-писателях

Правда о Солженицыне

Когда Солженицына преследовали, я ему очень много помогал. То переспать на куче угля пущу, то в ней же рукопись спрячу. «Архипелаг Гулаг» весь через мой уголь прошел. Почему и такой удачный получился. Профильтровался! Я его обычно не в кусковой уголь совал, а в такой, мелкодисперсный.

Потом, когда «Архипелаг» на Западе вышел, меня в КГБ таскали: ты Солженицыну помогал? Без помощи он не мог! Я, само собой, товарища не выдал: нет, говорю, он сам, один.

А еще после, когда Солженицын из Америки вернулся, я ему позвонил, чтоб встретиться, посидеть поговорить, старое вспомнить. Но он даже трубку не взял. Жена подошла. Извините, говорит, но он что-то не может вас припомнить. Я начал убеждать ее позвать Александра Исаевича, а она трубку повесила.

Вот и говорите после этого, что Солженицын великий человек!

И снова о деятелях государства Российского

Ельцин

Ни до, ни после Ельцина не было у России и не будет столь искреннего правителя.

Когда он, еще в годы засилья КПСС, стал причастен верховной власти, ему не понравился один соратник по этой власти. Другой бы, во избежание неожиданных неприятностей, ничем не показал своей неприязни, а он не выдержал, прямо и во всеуслышание заявил о ней, за что остальные соратники немедля вывели его из своих сплоченных рядов.

Когда у него открылись глаза и он разочаровался в партии, он публично отказался от партбилета, – которому был обязан в своей жизни всем.

Когда, перестав быть коммунистом, почувствовал, что становится демократом, он решил слиться с народом – записался в районную поликлинику по месту жительства и вместо бронированного ЗИЛа начал ездить на «Москвиче», а два раза даже прокатился троллейбусом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Разумеется, можно предположить, что все вышеперечисленные действия производили за меня мои братья и сестры, прикрывая свое озорование невинным младенцем. Но я категорически отвергаю всякие поползновения на подобные предположения и считаю их не чем иным, как посягновением на право личности свободно получать и распространять любую информацию.

Малюта Скуратов (умер в 1573 г.) – глава Пыточного двора Ивана Грозного. Юрий Скуратов – Генеральный прокурор России (с конца 1995 г. до начала февраля 1999 г.)

Ныне эта идея В. Вивианова в предложенном им виде не поддается исполнению: паспорта советского образца давно заменены на новые, и там пункта под номером «5» не существует (прим. публикатора)

Должен честно и откровенно признаться в одном своем неискоренимом грехе. Я, русский человек, можно сказать, патриот и страстный почитатель всего исконно русского, не пью. То есть там чай, кофе и всякие кисели с компотами – это конечно; но вот в том самом, первом, существеннейшем смысле – не пью.