Ольга Трушкина - Бруно Сикерз – маленький таксеныш. Истории и сказки одной хитрой таксы

Маша уже открыла дверь. В прихожей, широко улыбаясь, уже раздевался гость – высокий, розовощекий мужчина, внешне похожий на героя народной песни, у которого: «головушка кудрява, а бородушка кучерява». Это был Кузьма Бухалов – врач-психотерапевт, – бывший одноклассник Маши, друг семьи.

Бруничек, весело махая хвостиком, подбежал к незнакомому дядьке и тщательно обнюхал его большие, толстые ступни в добротных шерстяных носках.

– Вот это носочки, вот это я понимаю, ни то что, у нашего интеллигента – вечно вонючие и дырявые. А все потому что, ногти на ногах стричь надо, дорогой мой человек, а не ждать пока сами отвалятся, – тут Сиккерзу вспомнился громадный, толщенный слоистый черный ноготь на большом пальце левой ноги Генриха, – да уж, сам не пострижешь, так я и помочь могу, а то перед людьми за тебя стыдно, тьфу, старый неряха!

Кузьма Валерьевич обулся в домашние тапочки и чтобы сделать приятное хозяйке дома, обратил благосклонное внимание на щенка.

– А кто это тут у нас? – начал Бухалов медовым голосом, – какая симпатичная собачка, просто маленькая красавица! Пойдешь к дяде на ручки? – и гость, не дожидаясь ответа, загреб Бруничка огромными ручищами и прижал к груди. Так, вместе со щенком он прошел в гостиную, и уютно устроился, ласково поглаживая Сикерза, в большом мягком кресле.

– Хороший дядька! Да еще и торт большой принес, – расчувствовался Бруно и стал лизать Бухалова в щеки, но вдруг не удержался и от избытка добрых чувств, хватанул маленькими острыми зубками гостя прямо за нос.

– Ай! Ай-ай-ай ай – закричал Кузьма Валерьевич, ему, и правда, было очень больно, на носу выступили маленькие капельки крови, – Маленькая гадина! За что?

– Ой, ой-ой-ой-ой, что же я наделал, я ведь не хотел, такой хороший дяденька, надо скорее бежать, а не то, – и малыш спрыгнул с колен гостя и спрятался, как всегда, под диваном.

А Бухалов тем временем вытер кровь красивым чистым носовым платком и успокоился, Маша заварила чаек в большом красивом фарфоровом чайнике, бабушка принесла тарелки и нарезала торт. Все сели пить чай. Ах, что это был за торт! Большой, бело-розовый, многослойный из пышного светлого бисквита, промазанный взбитыми сливками и украшенный свежей клубникой! А как он благоухал! Сикерз сидел под диваном и смотрел только на торт, все остальное перестало для него существовать.

– Вот бы съесть хоть кусочек! Только самую малость, чуть-чуть попробовать! А ведь не дадут, я плохо себя вел, укусил доброго, ни в чем не повинного дяденьку.

Малыш чуть не расплакался от горя. Но тут он заметил такую вещь: Бухалов, разговаривая, широко жестикулирует ручищами, причем в одной из них он держит кусочек торта, да того самого чудесного вожделенного торта. А амплитуда движений бухаловской руки такова, что во время ее нахождения в нижней точке, если все хорошо рассчитать и вовремя подпрыгнуть, вполне можно дотянуться до торта. Сикерз незаметно вылез из-под дивана и тихонько сел возле той самой руки. И вот он, момент истины! Один точный прыжок и Бруничек, с добычей в зубах, быстрее молнии снова бежит под диван.

– Оооо! Какое наслаждение, этот торт еще вкуснее, чем я думал. Какой хороший вы человечище, Кузьма Валерьевич, навещайте нас почаще! – думал маленький таксеныш, смакуя кусочек торта.

А Бухалов так ничего и не понял.

– Извините, кажется, я кусочек обронил, сейчас подберу, а то потом растопчется по всему полу, – сказал он и принялся шарить под столом, но так ничего и не нашел. Разумеется, он взял себе другой кусок торта…

– Вот и славно, никто не обижен, – подумал щенок и сладко заснул. Взбитые сливки и бисквит медленно и приятно переваривались в его животике.

Проснулся Сикерз вечером, когда Бухалов уже ушел, а Генрих Валентинович вернулся с работы. Интеллигентный мужчина, по настоянию, Маши был вынужден принять душ, а иначе она грозилась лишить его ужина. Теперь Кружкин сидел за столом в одних трусах и вкушал вечернюю трапезу. Его громадные, расшлепанные босые ноги с черными ногтями стояли прямо на полу. После душа мужчине стало жарко и он не надел тапки.

– А вот и наш любимый ноготок! – подумал Сикерз, радостно глядя на отвратительный, черный ноготь интеллигента. Вы, дорогой Генрих Валентинович так и не изволили его подрезать? Хорошо, сейчас займемся вашим педикюром.

И маленький таксеныш осторожно, как лис на охоте, подкрался к левой ступне Генриха. Что было дальше, и что сказал на это гражданин Кружкин, лучше не писать, все и сами догадаются. Хочу только сказать, что Бруничек, как всегда, успел вовремя смыться и спрятаться в своем надежном убежище.

– Ой! А кто это там, за стеклом в шкафу? – спросил Бруно Сикерз, маленький таксеныш, с любопытством и страхом всматриваясь в мутноватую поверхность старинного зеркала на створке гардероба.

– Где? – удивился Мишия, добродушный и ленивый чау-чау, медленно поднимая большую лохматую голову.

– Э-хе-хе! Да вот же! Ты что, не видишь? Подойди поближе! – задыхаясь от энтузиазма и волнения, предложил Бруничек.

Мишия нехотя поднялся, сладко потянулся, разминая затекшие от долгого лежания лапы, и подошел к зеркалу.

– У-ху-ху-ху! – Сикерз даже подпрыгнул на месте от возбуждения. – Смотри, там еще один! На тебя похож!

– Где? – Мишка напряженно вгляделся подслеповатыми светло-карими глазками в отражающую поверхность, наконец, он понял в чем дело и басовито рассмеялся. – Ха-ха-ха! Какой ты еще все-таки глупенький, Бруничек! Да это же мы с тобой! Вернее, наши отражения в зеркале. Вот этот большой, черный пушистый, красивый и харизматичный пес – я, а вон тот маленький, нелепый, рыжий длинноухий и коротконогий уродец – ты!

– Да? То-то я смотрю, ничем от них не пахнет! Это просто наши изображения, как люди и мультяшки по телевизору! – сказал таксеныш и протиснулся в узкое пространство между Мишией и зеркалом. – Э-хе-хе-хе! Отойди! Мешаешь! Хочу получше себя рассмотреть!

– Ну-ну! Любуйся, – усмехнулся Мишка и отправился на кухню попить водички.

Бруно удобно устроился у зеркала и принялся с любопытством рассматривать свое отражение. С каждой минутой он нравился себе все больше и больше.

– Э-хе-хе-хе-хе! И вовсе я не уродец! А очень даже симпатичный и красивый песик! Какие милые темные глазки, какие хорошенькие рыжие реснички! Прелестный черный носик, прекрасные белые зубки! Особенно, если слегка улыбнуться! А ушки! Вот когда сворачиваю их вот так, в трубочки – получаются косички. Как у той девочки, которую я вчера видел на прогулке. А она была настоящая красавица! Тогда, значит, и я красавец, просто собачий принц! – восхищался собой Сикерз.

– Бруно! Ты что, до сих пор у зеркала крутишься? – удивился Мишка, вернувшийся в комнату. – Пойдем лучше телик смотреть, сейчас прыжки с трамплина будут показывать!