Александр Филиппов - Возврати его в преисподнюю. Сказка

Внимание Глеба Сергеевича привлекла сплочённая группа людей разного возраста, своим «городским» обличьем резко контрастирующая с местными жителями.

В руках горожане держали разнокалиберные плакаты, написанные на ватмане гуашью и акварельными красками: «Нет – добычи нефти в Заповедном Бору!», «Нефтяники, руки прочь от зелёной жемчужины!», и прочее в том же духе.

Обитавшие окрест «зелёной жемчужины» селяне косились на шумную группу, и старались быстрее прошмыгнуть мимо – подальше от греха и политики.

Миновав пикетчиков, Дымокуров направился к зданию станции – старинному деревянному сооружению, почтенный возраст которого угадывался по резным финтифлюшкам, украшавшим фронтон и наличники окон. Последние лет семьдесят так не строили, не тратили времени на затейливую резьбу и прочие «архитектурные излишества». Тем нелепее смотрелись примастряченные к прокопчённым ещё паровозным дымом и угольной пылью бревенчатым стенам современные рекламные щиты. Предлагающие наперебой услуги сотовой связи, автосервисов, туристических кемпингов и даже саун с опытными привлекательными массажистками…

Здесь, у окошечка билетной кассы, выходящим на перрон, вступающего в права владельца антикварной усадьбы должен был ожидать поверенный Рыбкин.

Его, прохаживающегося отрешённо от всеобщей суеты под большими круглыми, показывающими «московское» время – по местному половина четвёртого пополудни, часами, Дымокуров углядел сразу. По чужеродному в этой толпе строго официальному, несмотря на июльскую жару, костюму чёрного цвета, белоснежной рубашке и бардовому галстуку в золотую искорку, по лакированным, не припудренным сельской пылью, туфлям.

В руках нотариус нянчил объёмистый, жёлтой воловьей кожи, портфель.

Дымокурова, с которым ранее общался только по телефону, он тоже мгновенно признал. Поднял приветливо свободную от портфеля руку, помахал, улыбаясь, окликнул:

– Глеб Сергеевич! С приездом! Пройдёмте, у меня здесь машина…

Обойдя с торца станционное здание сквозь заросший кривыми карагачами скверик, по растрескавшейся асфальтовой дорожке чиновник и нотариус вышли на привокзальную площадь, где калилось на солнцепёке два десятка стоявших здесь на приколе машин. И опять автомобиль поверенного Дымокуров определил сразу – шикарный чёрный лимузин бросался в глаза в ряду отечественных преимущественно, заляпанных грязью, а кое-где и тронутых ржавчиною провинциальных собратьев.

Альберт Евсеевич надавил на кнопочку брелка, и автомобиль ойкнул послушно, приветливо мигнув хозяину оранжевыми подфарниками.

– Прошу, – распахнув дверцу со стороны пассажира, пригласил радушно нотариус.

После чего, подхватив чемодан, с которым путешествовал Глеб Сергеевич, отнёс его в багажник.

Дымокуров погрузился в мягкий, слегка душноватый, пахнущий кожей и дорогим одеколоном, салон.

Нотариус занял водительское место. Лимузин, заурчав едва слышно, тронулся с места, и поплыл невесомо, как на воздушной подушке, без тряски, лишь покачиваясь слегка, по ухабистой деревенской улице.

Правильно расценив одобрительный взгляд пассажира, брошенный на «железного коня», Альберт Евсеевич пояснил сдержанно:

– Приходится, знаете ли, пребывать в постоянных разъездах. И хорошая машина – не прихоть, а средство, так сказать, передвижения. Достаточно комфортное, чтобы оставаться вменяемым, отмахав несколько сотен километров по делам клиентов…

– И оплачивается ваш труд, судя по всему, достойно, – вставил Глеб Сергеевич.

– На жизнь хватает, – хохотнул нотариус. И заметил, – кстати, если вы имеете в виду оплату моих услуг – можете, не беспокоится. Они уже оплачены. – И, повернувшись к пассажиру, подмигнул по-свойски. – В достойном размере!

А отставной чиновник подумал с некоторым удивлением, что покойная тётушка была, судя по всему, женщиной серьёзной, основательной, обо всём позаботилась. Даже работу нотариуса по делам наследства заранее оплатила…

Между тем автомашина плыла по прямой деревенской улочке, застроенной домиками-срубами, судя по ветхости, чёрным от времени бревенчатым стенам, возрастом сотни, не менее, лет.

Впрочем, то тут, то там серые, костяной плотности, покосившиеся плетни, огораживающие дворы от проезжей части, сменяли заборы из гофрированного металла, окрашенные в весёленькие голубые да зелёные цвета. А за ними высились двух, а то и трёхэтажные коттеджи – новострои. То ли кто-то из местных, деревенских, умудрился разбогатеть, то ли горожане при солидных доходах и должностях прикупили участки поближе к хвойному, целебному воздуху бора…

Улочка была пустынной, только кое-где на поросшей травкой обочине копошились куры, гуси да утки. Иногда какой-нибудь гусак, потревоженный чужеродным здесь, нарушившим сельскую тишину лимузином, грозно вытянув шею, с гоготом бросался в атаку, держась, впрочем, на расстоянии и не попадая под колёса, шуршащие гравием дорожного полотна.

Вскоре тёмно-зелёная полоса, маячившая на горизонте в дальнем конце улицы, приблизилась, превратившись в стоящий плотно, стеной, сосновый бор.

– Ну, дорогой Глеб Сергеевич, – повернулся нотариус к пассажиру, – въезжаем, так сказать, в ваши родные теперь пенаты! Готовьтесь к перемещению во времени. В девятнадцатый, а может, и в восемнадцатый век!

И, решительно крутанув руль, свернул на отходящую от главной улицы совсем уж узкую дорожку в одну колею, под сень огромных, высящихся до неба корабельных сосен, ведущую в сумрак бора, в самую, как показалось Дымокурову, чащу.

– Кстати, Глеб Сергеевич, – заметил нотариус, до того внимательно следивший за грунтовой дорогой и старательно объезжавший ямы и лужи, образовавшиеся здесь в распутицу. – В завещании о наследстве есть пара закавык, оговорок, которые вам надлежит соблюсти. И которые… э-э… несколько усложняют дело…

– Налоги? Долги какие-нибудь? – живо поинтересовался отставной чиновник, давно убедившийся на собственном опыте, что бесплатных пирожных в нашей жизни не бывает, и за каждую удачу, подарок судьбы всё равно в конечном итоге приходится чем-то платить.

Поверенный покачал головой.

– С финансовой стороны – никаких проблем. Одна оговорка в завещании требует, чтобы наследник – то есть вы, до вступления в полные права наследства прожили в усадьбе не менее шести месяцев безотлучно…

– Есть и вторая? – насторожился Глеб Сергеевич, уверенный в том, что с первой как-нибудь справится. Если его не будут пугать по ночам призраки…

И усмехнулся своим нелепым опасениям.

– А вторая заключается в том, – продолжил нотариус, – что в усадьбе Василисы Митрофановны проживает… э-э… некая хозобслуга. Челядь, обитающая там с незапамятных времён. Живут эти люди во флигеле на заднем дворе, и занимаются всеми хозяйственными работами… В завещании оговорено, что они должны оставаться при домовладении и впредь.