Наталья Винокурова - Не верь ему

– Дочь моя, почему ты здесь? – его гипнотизирующий баритон пробирал до костей и вызывал мурашки. – Тебя что-то гнетёт?

«Да, меня гнетёт, что такие обаятельные парни, как ты, в расцвете лет уходят от мира сего, получают сан и называют девушек дочерями», – чуть было не ответила я, но удержалась.

– Здрассьте, – вместо этого выпалила с ощутимым опозданием. Но лучше уж поздороваться поздно, чем и вовсе никогда.

Кивнув, он присел на скамейку рядом со мной. Минуту или две мы молчали, потом он положил свою руку мне на плечо:

– Я чувствую, что тебе о многом нужно рассказать. Не противься. Станет легче.

На моей памяти, если мужчина садился так близко, то он тут же лез лапать мои интимности или как минимум обниматься. А вот так целомудренно, по-отцовски, меня давно уже никто не трогал. Вообще не припомню, когда я была свидетельницей такого нетребовательного радушия. Наверное, именно это меня подкупило, и я сдержанно признала в ответ:

– Да, знаете… У вас чутьё. Я во многом виновата перед богом.

– Бог всегда готов слушать и прощать своих детей.

– Поверьте, он вряд ли будет рад моим аморальным речам. Я хоть и журналистка, но приукрашивать не умею.

– Постараюсь донести до него твой рассказ в максимально корректной форме, – он произнёс это хладнокровно и даже чуточку строго, но его глаза улыбнулись мне. – Так что не тревожься, он тебя поймёт. А если не поймёт, то это будет всецело моя вина. Как тебя зовут?

– Анжелика. Лика.

– Анжелика… – повторил он. – Ангельская. Прекрасное имя.

– Но ничего общего не имеет с моим внутренним содержанием.

Отодвинув край рукава, он взглянул на часы:

– До следующей мессы ещё целых два часа. Давай продолжим в исповедальне?

Пожав плечами, я согласилась. В конце концов, почему бы и нет? Никогда не участвовала в исповедях, да ещё и католических. К тому же, это ясно как дважды два: если загорелый голубоглазый брюнет с фигурой полубога (чьи достоинства не в силах скрыть даже ряса в пол) куда-либо вас зовёт – не отказывайте. Какая разница, куда. Пускай даже в церковь – хватайте шанс. Потом разберётесь.

– Эээ, а мне обязательно залезать в эту будку? У меня вообще-то клаустрофобия. Может, я просто на скамеечке посижу?

Отец Тимофей покосился на меня с зарождающимся подозрением:

– Дочь моя, ты ранее никогда не исповедовалась?

– Нет. Вы будете у меня первым.

– Если станет неуютно, – он терпеливо пропустил мой подкол, – то ты в любую секунду сможешь прервать нашу беседу и уйти. Дело в том, что дееспособных прихожан церковью принято исповедовать именно здесь. Исключения возможны только для тяжелобольного или инвалида.

Всем своим видом он дал мне понять, что ни первым, ни вторым меня не считает. Хоть на этом спасибо.

Вздохнув, я зашла в тесную каморку, уселась на хлипкий стульчик и постучалась в разделяющую нас деревянную решётку:

– Вы уже там?

– Да, дочь моя.

– Тогда я начну?

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Ну, держитесь там, все трое! Сейчас у вас ушки-то как свернутся в трубочку от моей биографии! Вернее даже вчетвером держитесь, если приплюсовать отца Тимофея.

Ладно уж, была не была!..

– Всё началось двадцать лет назад. В далёком девяноста седьмом, когда я умудрилась родиться…

Нет, честное слово, до моего рождения всё шло относительно неплохо. А если ещё учитывать, что мой папочка отправлял матушку на аборт, но она заступилась за меня и послала его, то я вообще могу назвать себя счастливчиком. По крайней мере, меня не порвали на части медицинскими инструментами и дали шанс родиться. На этом, правда, моё везение заканчивается.

Папочка окончательно свалил от нас, когда мне было около трёх месяцев. То ли мои крики мешали ему спать или смотреть футбол, то ли загулял – не знаю, история умалчивает. Главное, что он по-быстрому смотал удочки, и был таков. Больше я его никогда в жизни не видела.

А через год, в девяноста восьмом грянул кризис, и нам стало совсем хреново. Матери срочно пришлось выйти на работу, я осталась с бабушкой. Бабушка была, кстати, шибко набожная и даже пыталась учить меня каким-то молитвам, которые я успешно позабыла. И куличи вкусно пекла на Пасху. Только вот воспитывать не умела и кнутом против меня не пользовалась. Впрочем, пряников тоже не было – на сладости не хватало денег.

В итоге я рано начала заниматься своей личной жизнью. Ну а чем ещё заниматься после уроков девочке, растущей без родителей? Первый парень у меня появился, когда я училась в восьмом классе. Мне четырнадцать, ему двадцать шесть. Познакомились на улице, в мой возраст сразу не поверил. Сказал, что выгляжу гораздо старше. Ну, в общем, закрутилось-завертелось у нас. Начал ухаживать, водить меня по кафе, цветы дарить, одежду, ювелирку, телефон… Я, конечно, так обрадовалась, что отказывать ему не стала ни в чём, хоть он мне особенно и не нравился. Была счастлива шикануть как следует – я же таких денег отродясь не видела. Грешили ли мы с ним? О, ещё как грешили! Всеми известными способами. Правда, мне это никакого удовольствия не приносило, но зато я знала, что он после таких фееричных прелюбодеяний никуда от меня не денется. Он вроде бы влюбился даже. Во всяком случае, сделал мне предложение.

Свадьбу мы планировали сыграть сразу после моего восемнадцатилетия. Я за это время закончила школу, поступила в вуз. По блату, в МГУ, на журналистику. И всё бы хорошо, но через четыре года случился облом – его посадили, причём надолго. Оказалось, был мошенником. Я поняла, что его не дождусь, а жить ведь как-то надо.

Стала искать ему замену. Как назло, выгодные мужики все были гораздо старше меня. Но делать нечего. Не то чтобы я сразу скатилась до стариканов, нет. Всё получилось как-то постепенно. Первому любовнику было тридцать семь. Второму тридцать девять. Следующим двум, которых я одновременно охмурила, сорок шесть и пятьдесят. Они о существовании друг друга не подозревали, но очень гармонично сочетались вместе. Один, например, купил мне тачку, а другой в тот же день без предупреждения подарил права. Через месяц рассталась с обоими. Вбила себе твёрдое правило: надолго ни с одним не задерживаться. Нащупать предел его возможностей, выжать сразу по максимуму, а потом помахать ручкой. Это Дашка меня научила, моя однокурсница.

У Дашки, между прочим, к двадцати годам уже трёшка на Киевской, коттедж на Рублёвке и «ауди» восьмая. А три года назад, когда только-только в Москву переехала, жила в общаге без копейки в кармане. Так что мозги у неё работают как надо. А ещё шутят, что блондинки глупые. Уж поверьте, она любой шатенке, вроде меня, фору даст! Ходячая фабрика дельных советов. Кстати, именно она познакомила меня с моим вторым несостоявшимся женихом – руководителем крупной немецкой фирмы.