Константин Готье - Аэропорт, или Два дня с Анубисом

– Это как раз и есть души перешагнувших порог, – проследил за моим взглядом Анубис, – тех, что ещё не покинули землю.

– А эти нити? – спросил я.

– Не хотелось бы читать лекций про ноосферу… – нехотя начал Анубис, – но если интересно… Всё живое на земле создает мыслеформы, которые живут в энергоинформационном поле. Некоторые мыслеформы с течением времени становятся самостоятельными. При поддержке извне, естественно. И вот когда вы, к примеру, читаете произведения Бальзака, вы отдаете ему и его творчеству часть внимания, то есть, энергии. Понятно?

Я кивнул головой.

– Соответственно за счёт неё и поддерживается её жизнь в энергоинформационном поле. Отсюда и видимая вами связь между местом упокоения и высшими сферами. Хочу подчеркнуть, что это выглядит именно так в этом астральном плане с существующим в нём количеством измерений. А так как на Пер-Лашез похоронено много выдающихся людей, не обделенных вниманием, таких связей здесь предостаточно. С некоторыми из них случается даже перебор.

Анубис указал на более толстую по сравнению с другими нить.

– Джим Моррисон. Рекордсмен, можно сказать. К тому же один из тех, у кого энергии столько, что может время от времени лично сюда являться. А поклонники его нам жить спокойно не дают. Порой прохода от них нету. На физическом плане поют, мусорят и ганджубасом дымят. А уж как накурятся, так и в астрале безобразят. Но сильны и талантливы, черти! Вон, в прошлом году двух серых стражей отловили, накурили и заставили петь «Light My Fire» 1 1 «Зажги мой огонь» – известная песня «The Doors» . Пришлось даже Гору вмешаться.

– Круто. А кто такие «серые стражи»? – спросил я.

– Скоро узнаете. Много информации сразу – это вредно. Как бы передозировка не случилась, – ответил Анубис и беспокойно завертел головой. Потом взял нас за плечи и затолкал за ближайший склеп.

– Так, стойте здесь и не высовывайтесь. Мне тут переговорить кое с кем надо.

Он резко свернул в боковую аллею и быстро зашагал навстречу высокой худой фигуре, как и он облаченной в дорогой египетский плащ.

Франсуаза тотчас отпихнула меня, выглянула из-за нашего каменного убежища и вытянула свою тощую шею.

– Помяни чёрта он и…

– Что? – полез я вслед за ней.

– Гор собственной персоной, – восхищенно выдохнула она.

– Я тоже это вижу? – я протёр глаза: не каждый день увидишь огромную, размером больше человеческой, голову сокола, водруженную на плечи двухметрового гиганта.

Мы затаили дыхание, а Франсуаза, забывшись, прижалась к моему плечу. Для меня исчезли и редкие посетители, и разнородные астральные сущности, и призраки умерших, и в наступившей тишине остались только мы и два древних бога, беседовавшие метрах в тридцати от нас. Неожиданный звук от принятого сообщения заставил меня дернуться всем телом. Франсуаза взвилась и, как кошка, отпрыгнула под защиту гранитного монумента.

В надежде получить информацию о своих вчерашних проделках, я открыл диалоговое окно и разочарованно сплюнул: это оказалось не что иное, как сообщение от оператора о моём отрицательном балансе. Теперь ещё и не позвонить. М-да… Я тяжело вздохнул и в очередной раз прошептал: «Мишель, Мишель…»

– Что, с утра не то фондю любовничку приготовил? – раздался едкий голос моей будущей напарницы.

– Ка… Что? – задохнулся от возмущения я. Потом сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и примирительно ответил:

– Мишель, хотя в общем-то это никого не касается, это не он, а она, – я почему-то бросил не ускользнувший от моей собеседницы взгляд на свою тёмно-коричневую в мелкий цветочек рубашку и постарался вложить в свой голос побольше уверенности. Получилось предательски напыщенно и фальшиво. Франсуаза сморщила носик и криво ухмыльнулась:

– Ну да. А ты – Джокер.

– Это ещё что значит?!

Видимо мой голос на этот раз прозвучал искренне, потому что она достала свой телефон, поставила камеру в режим селфи и поднесла к моему лицу.

Я посмотрел на своё отражение и ужаснулся: на моих губах горела ярко-красная, в стиле 50-х помада, они были стильно очерчены карандашом; глаза были подведены, ресницы накрашены, а голубые тени не оставляли сомнений в том, что их обладатель подошёл к вопросу макияжа тщательно и отнюдь не является дилетантом. Вкупе с пробившейся двухмиллиметровой щетиной зрелище представлялось завораживающе-мерзкое: хотя я и не обладал тонкими чертами лица Кончиты Вурст, но вполне мог бы сойти на воинствующего гомосека во главе парада в Барселоне или Мюнхене.

По всей вероятности это была безобидная шутка моих друзей после того, как у меня отключилась память. Вопрос состоял в другом: видела ли меня в таком виде Мишель? Судя по резкому охлаждению наших отношений, безусловно, да. Моя подруга при всех её положительных и богатых внешних данных, была особой прямолинейной; с чувством юмора её отношения как-то не сложились, и несмотря на всеобще навязываемую толерантность, она хоть и молча, но до зубовного скрежета ненавидела геев и трансвеститов. В этом отношении, насколько я мог понять из нашего недолгого знакомства, Мишель была схожа с Франсуазой, и я решил именно на ней потренировать на будущее свое красноречивое объяснение.

Минут пять я убеждал Франсуазу в своей абсолютной гетеросексуальности, попутно стирая влажными салфетками последствия буйного веселья моих сотоварищей. Потом перешёл к рассказу об «удачном» и насыщенном сверх меры выпускном и даже рассказал о предупреждении моего далёкого родителя.

– А-а, – протянула моя напарница, – понимаю: ты к тому же ещё и алкоголик…

Я устало закатил глаза и решил, что продолжу обелять своё доброе имя попозже. К какому выводу пришла Франсуаза пока было не ясно, но когда мы решили вновь высунуться из-за склепа и посмотреть, где Анубис, её взгляд потеплел, а в голосе как минимум не чувствовалось враждебности.

– В нашем полку прибыло.

Я проследил за её взглядом. Оказывается к Анубису и Гору присоединилось несколько сущностей. Позади Гора колыхались три высоченные, метра под три, закутанные до бровей в серые плащи с капюшонами фигуры. Мне подумалось, что скорее всего это были те самые пресловутые Серые стражи. Каждый из них был вооружён копьём, которое вместо наконечника завершалось Анком, отчего, правда, оно не казалось менее устрашающим. В позах читалась выправка и угрожающая напряжённость. Рядом с Анубисом застыла красивая по восточным меркам женщина с пышной прической и огромным украшением в виде скорпиона на голове. В какой-то момент мне показалось, что это смертоносное украшение шевелится, и я вопросительно уставился на Франсуазу.

– Видела?

– Видела, – с интересом и даже какой-то жадностью разглядывала новую гостью. – Серкет, богиня-покровительница живых и мёртвых. Больше, конечно, мёртвых. В контексте…