Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 1—27). Квазиисторическая юмористическая эпопея

– Увы! Трудно совершенства во всём добиться!

– Тогда стреляемся и немедленно! – воскликнул Макдауэлл.

– Уважаемый граф отважный! Видите ли Вы вон в той форточке открытой пташку малую, на карнизе дома противоположного беззаботно сидящую?

– Ну, вижу.

– А теперича видите? – вопросил лейтенант, выхватывая пистолет и быстро прицеливаясь.

Грянул выстрел. Когда дым рассеялся, карниз противоположного дома был пуст.

– Теперича не вижу, – ответил граф, – ибо улетела птица сия, звука выстрела устрашившись.

– И пулю с собой унесла, – усмехнулась Джейн, – ибо нет следа пулевого на стене противоположной!

Тут в голову графа Макдауэлла, к оригинальным мыслям (аки и у миссис Гамильтон!) непривычную одна из таковых мыслей пожаловала, и воскликнул он с радостию:

– А потому следа пулевого нет, что и пули-то не было, ибо был сей выстрел холостой! А будь в стволе пуля, разнесла бы оная окно вдребезги, ибо не способен сей горе-стрелОк попасть не токмо во пташку малую, но и в форточку открытую!

И засмеялись патриоты шотландские над офицером аглицким, коий не токмо не закричал истошно, правоту свою доказывая, но даже от стыда не покраснел (вот ведь какой бесстыдник!). Но лишь кончился смех сей патриотический, заглаголила Джейн, к тому времени уже у окна стоЯщая:

– А чем тогда объяснить наличие на земле птахи малой окровавленной и бездыханной?

И покраснел от сего вопроса граф Макдауэлл аки помидор, к тому времени уже из Южной Америки в Европу завезённый, но ещё съедобным не признанный. Виконт же аглицкий не токмо не стал добивать издёвками графа шотландского, но даже встал на защиту оного:

– Не пристало девице благочестивой позорить мужчину пред людьми хоть и безмерно уважаемыми, но посторонними. Информацию сию компрометирующую сообщить следовало с ока на око (даже при наличии пары очей у каждого из собеседников) али, аки глаголят по ту сторону пролива ламаншского, «тет-а-тет». Я же в оправдание графа высокородного признать готов, что мог по рассеянности моей один из патронов холостым оказаться, а пташку сию на охоте подстрелили, а опосля выкинули ввиду малости размеров ея. Так же признать готов, что стрелком являюсь неискусным. И коли граф благородный во стрельбе искусный горит желанием подстрелить на дуэли столь лёгкую добычу, коей Ваш слуга покорный является, то готов перейти со смирением из мира бренного в мир вечный!

Граф Макдауэлл не упустил свой шанс избежать столь нежеланной дуэли:

– Ну что Вы, виконт! Нет мне никакого интереса со столь слабым стрелком тягаться. Умеете ли Вы в шахматы играть?

– Правила сей игры ведаю, Ваше Сиятельство, но сосед мой лондонский некий сапожник Мэтью Хогарт «чешет» меня, аки в нашем кавалерийском полку глаголят, «и во хвост, и во гриву»!

– А я же не токмо слуг своих обыгрываю, но и гостей!

– … Ибо боятся те и другие, – очередной раз Джейн Гамильтон не удержалась, – гнева Вашего высокородного в случае результата для Вашего Сиятельства неблагоприятного.

Но тут встретила девица строптивая взгляд виконта укоризненный и с видом раскаянным молвила:

– Предлагаю считать слова мои последние «тет-а-тет» произнесёнными и ушей посторонних не достигшими!

– Я же предлагаю, – предложил граф Макдауэлл, – разыграть сию девицу нахальную в игру шахматную. И коли одержу я викторию славную, то заберёте назад своё предложение брачное необдуманное, аки уже советовала достойнейшая мать недостойной невесты сей.

– Я готов, – ответил виконт, – во знак уважения к роду Макдауэллов древнему уступить Вам мою Джейн, несмотря на характер несахарный обожаемую, во случае даже результата ничейного (тут Джейн хотела устремить на жениха взор презрительный, но почуяв в словах сих подвох, попридержала взгляд свой горгономедузий!). Но хотел бы предупредить честно соперника столь грозного, что упомянутый Мэтью Хогарт входит во тройку сильнейших шахматистов аглицких, и никто, окромя двоих прочих сей тройки участников не способен супротив сего сапожника устоять. Я же примерно в каждой пятой партии хоть и в состоянии сильно потрёпанном, но на ничью уползаю. А недавно мистер Хогарт признал, что провёл я партию блестяще и одержал викторию славную! Правда, похвала сия меня такою радостию наполнила, что сделал ход идиотский и проиграл очередной раз.

– Что-то неохота мне, игроку сплошные виктории одерживающему, – проговорил Макдауэлл, – играть с шахматистом, почти всегда проигрывающим и лишь иногда на ничью уползающим, аки пёс побитый!

– А давайте считать, – предложил Джордж Гриффит, – что англичанин трусливый отклонил все предложения воинственные шотландца отважного, но не отменил лишь одно предложение своё брачное. Тем паче, невеста сия, завидная по положению материальному, но незавидная по качествам моральным, в непочтении ко слову мужескому проявляющимся, всё равно оборванцу согласно слову отцовскому достанется.

– На том и порешили! – провозгласил граф торжественно, и оба соперника бывших рукопожатием обменялись.

– А теперь, эдинбуржцы достопочтенные, – проговорил лейтенант аглицкий, – не смею обременять вас присутствием своим, но пред уходом пояснить хочу, почему изо всех отелей эдинбургских выбрал я забегаловку с казалось бы столь отвратным для слуха аглицкого названием «Баннокберн».

Глаголя словеса сии, устремил он взгляд пламенный… нет, не на невесту свою, но на отца ея! И произнеся столь драгое для каждого шотландца слово «Баннокберн», зажмурил сильно глаз правый, а затем открыл оный, аки бы глаголя: «Понял, папаша, где меня найти сможешь, коли ушами не будешь хлопать?!» Засим продолжил Гриффит общение с публикой шотландской столичной:

– Все вы знаете, что имя сие носил ручей, на брегах коего в июне 1314 года доблестная армия шотландская под предводительством полководца гениального Роберта Брюса разгромила в пух и обратила во прах вчетверо превосходящую армию Эдуарда Второго, бездарного короля аглицкого. Не потому глаголю сие, что страдаю низкопоклонством пред Севером. Но являясь патриотом аглицким, считаю, что не зазорно учиться у неприятеля, дабы свершив работу над ошибками, усилить мощь державы своей! Сим патриотизм мой отличается заметно от патриотизма макдауэллского, коий состоит в том, дабы запрещать девицам танцевать с чужеземцами, даже коли оне не супротив подобных перспектив! Пожелаю же на прощание мира во всём мире вообще и между нашими народами соседскими в частности!

На сей ноте торжественной покинул виконт помещение, кивнув на прощание многозначительно графу Гамильтону. Засим, выйдя на улицу, подошёл ко птахе убиенной, отдал покойной почести воинские и заплатил стражу порядка ближайшему за ея погребение достойное, опосля чего вся столица шотландская неделю целую со слезами на очах обсуждала поступок сей благородный.