Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 1—27). Квазиисторическая юмористическая эпопея

– Полумёртвым! Пред самым отплытием в дорогу обратную подхватил он (на сей раз уже в Бразилии) болезнь тропическую, современной науке неведомую. Пока из гавани ливерпульской во дворец королевский довезли его, усопшим на девяносто пять процентов стал. Выслушал Карл Второй отчёт о работе проделанной, изучил документы привезённые и столь возрадовался, что огласил указ о присвоении барону Роберту Гриффиту звания виконта с дарованием поместия немалого. Указ сей прослушав, возрадовался отец не менее, нежели Его Величество, ибо деньги, Кромвелем подаренные уже к концу подходили. Сие известно мне от матери, а той от короля самогО во время похорон с нею побеседовавшего… Но того более обрадовался отец мой умирающий, когда пришла в больницу к нему супруга любимая с дитём почти годовалым. А часа чрез три опосля оказания милости монаршей (аки и во случае Джорджа Гриффита-старшего с Кромвелем) облагодетельствованный преставился. – Но Оливер Кромвель был не монархом, а лордом-протектором, – возразил Гамильтон. – Всё сие было бы смешно,

когда бы ни было так… глупо!

– возразил на возражение Джордж Гриффит-младший. – Карл Второй сам заявил однажды самокритично пассии своей, что «во времена Кромвеля на престоле был король, а ныне – бабник!» … Сильно опечалилась бывшая баронесса, а ныне виконтесса Мелани Гриффит, любимого мужа потерявшая. Брат ея Мэтью Хогарт тоже опечалился, но не столь сильно, ибо опосля смерти зятя своего (и в результате оной) перешёл он автоматически из четвёрки сильнейших игроков аглицких во тройку их же. – Ну что ж, человек младой! Род Ваш, несмотря на желторотость его, уважения достоин. А достойны ли Вы рода своего? Разрекламируйте себя, коли не затруднит просьба сия. – Опосля беседы моей недавней со графом Макдауэллом самовлюблённым любая самореклама моя дополнительная лишь впечатление испортит. – И то верно! – Гамильтон согласился. – А посему заявляю торжественно, что по мнению единогласному всего славного семейства Гамильтон подхОдите Вы, мистер Гриффит, на роль жениха Джейн прекрасной златокудрой! – Остаётся выяснить, подходит ли на роль невесты моей сие чудовище моральное рыжее, ни малейшего пиетета к полу мужескому не испытывающее, ибо идеями феминистскими зловредными аки губка пропитано!

И отверз лорд шотландский уста свои от удивления великого и от возмущения неменьшего. Однако

ничего

не вышло изо рта его,

ибо понял граф Гамильтон правоту суровую оппонента своего, коий продолжил: – Но пересилила красота ея физическая уродство ея моральное, а посему готов я взвалить на плечи свои, а точнее – на выю свою ношу сию тяжкую и сочетаться браком законным со дщерью Вашей, мистер Гамильтон, своеобразною, тем паче, что приобрёл я в полку своём кавалерийском умение, коее поможет с подобною супругою управляться. Тут нахмурился тесть будущий: – Уж не глаголешь ли ты, охальник, об умении затаскивать в постель шлюх подзаборных и кувыркаться с оными к удовольствию похабному всеобщему?! – Глаголю я лишь об умении (с богопротивною зоофилиею не связанном!) укрощать кобыл норовистых и превращать оных в лошадей дрессированных.

– Рад я, виконт любезный, что попадёт Джейн моя, от рук родительских отбившаяся, в руки надёжные! Токмо просьба нижайшая не шибко руки сии надёжные распускать. – Действовать буду не стокмо применением силы, скокмо угрозой ея применения, что в сочетании с любовию моею страстною плоды принесёт.

– В каком смысле – «плоды»? – Не токмо в детородном смысле, что само собою подразумевается, но и во смысле поддержания климата морального. – Опосля слов сих утешительных предлагаю, зять мой будущий, на «ты» перейти. – И рад бы, Ваше Сиятельство, да не могу по причине языковой, али по-научному выражаясь, лингвистической. – Хоть и владею я языком шотландским, то бишь гэльским, но диалог наш на самом что ни на есть аглицком языке происходит. – Вот именно! А на языке сем «Вы» лишь число множественное означает, ибо не принято у англичан величать единичного собеседника на «Вы» лишь в знак уважения политкорректного, будь даже визави оный душегубом али супостатом.

– … А посему заявляю торжественно, – лорд шотландский молвил, – что по мнению единогласному всего славного семейства Гамильтон подхОдите Вы, мистер Гриффит, на роль жениха Джейн прекрасной златокудрой!

– Остаётся выяснить, – лейтенант аглицкий ответствовал, – подходит ли на роль невесты моей сие чудовище моральное рыжее, ни малейшего пиетета к полу мужескому не испытывающее, ибо идеями феминистскими зловредными аки губка пропитано!

И открыл лорд шотландский рот свой от удивления великого и от возмущения неменьшего. Однако ничего не вышло изо рта его, ибо понял граф Гамильтон правоту суровую оппонента своего, коий продолжил:

– Но пересилила красота ея физическая уродство ея моральное, а посему готов я взвалить на плечи свои, а точнее – на выю свою ношу сию тяжкую и сочетаться браком законным со дщерью Вашей, мистер Гамильтон, своеобразною, тем паче, что приобрёл я в полку своём кавалерийском умение, коее поможет с подобною супругою управляться.

Тут нахмурился тесть будущий:

– Уж не глаголишь ли ты, охальник, об умении затаскивать в постель шлюх подзаборных и кувыркаться с оными к удовольствию похабному всеобщему?!

– Глаголю я лишь об умении (с богопротивною зоофилиею не связанное!) укрощать кобыл норовистых и превращать оных в лошадей дрессированных.

– Рад я, виконт любезный, что попадёт Джейн моя, от рук родительских отбившаяся, в руки надёжные! Токмо просьба нижайшая не шибко руки сии надёжные распускать.

– Действовать буду не стокмо применением силы, скокмо угрозой ея применения, что в сочетании с любовию моею страстною плоды принесёт.

– В каком смысле «плоды»?

– Не токмо в детородном смысле, что само собою подразумевается, но и в смысле поддержания климата морального.

Тут раздался стук в дверь. Лорд Гамильтон открыл дверь сию и узрел… дщерь свою!

– Здравствуйте, дедушка! – молвила девица беглая. – Простите, что отвлекаю Вас от беседы приятной с мистером Гриффитом.

– Насупротив, – воскликнул кавалер, – мы оба рады лицезреть тебя, о, Джейн моих очей,… то бишь свет моих очей! Тем паче, являешься ты предметом беседы сей приятной!

Удивилась гостья преизрядно, однако смышлёность, ей присущую, проявила:

– Рада, папенька, что прислушался ты к совету моему о забегании в забегаловку сию, но почему ответил ты мне тогда, что нЕ о чем глаголить тебе с браконьером аглицким, отстреливающим пернатых шотландских?

– Потому, дитя моё возлюбленное, что слышала ответ мой супруга моя не менее возлюбленная, она же мать твоя болтливая. А аки удалось бежать тебе из комнаты запертой, охраняемой цербером грозным?