Алекс Экслер - Свадебное путешествие Лелика

— Вот, — обрадовался Лелик. — Теперь ты меня понимаешь. А я с ним, между прочим, всю жизнь маюсь! И в Амстердаме на нем чуть было не женился!

Светка округлила глаза. Тут Лелик понял, что сболтнул нечто явно лишнее. Потому что Макс со Славиком о причинах поездки в Амстердам перед Светкой не распространялись. Ну, поехали и поехали — типа погулять.

— Это долгая история, — объяснил он Светке.

— Понимаю, — сказала Светка и слегда отодвинула стул в сторону.

— Я не в этом смысле, — снова пояснил Лелик.

— Догадываюсь, — ответила Светка и снова отодвинулась.

— Да не педераст я! — вдруг заорал на всю площадь Лелик, в глубине хмельной души чувствуя, что лучше резко расставить все точки над «и».

— Верю, верю, Лех, ты только успокойся, — встревоженно сказала Светка.

— Мне нужно было жениться на Максе, чтобы он со мной поехал в Америку. Фиктивно, — сделал еще одну попытку Лелик.

— В Америку фиктивно, — меланхолично повторила Светка.

— Да нет, — замахал руками Лелик.

— Стоп, — сказала Светка. — Я предлагаю треснуть по шнапсу, а потом ты мне расскажешь эту волнующую историю. Просто я боюсь, что без шнапса мое нежное женское сердце это не выдержит. Все-таки, Лелик, ты официально был моим парнем два года — об этом тоже нельзя забывать. Такое оставляет отпечаток на всю жизнь.

— Да, — оживился Макс. — Действительно! Сколько можно болтать-то, когда мы ни в одном глазу?!! А потом Лелик расскажет, как он на мне женился, — я тоже с удовольствием послушаю.

Светка сделала знак одному из официантов, стоящему у входа в заведение, и тот быстро подбежал к их столику. Девушка поговорила с ним по-немецки, официант кивнул и довольно шустро упорхнул в сторону подвала.

— Нравится мне, — заметил Макс, — как они тут шустро носятся. Хотя, кстати, когда мы сидели в кабачке напротив, официанты себя так не вели. Ходили очень медленно и вальяжно. Это ты на них так действуешь?

— Ну да, — ответила Светка, — немцы на меня тут выпадают со страшной силой. Вадик постоянно дергается. Со мной даже их генеральный на одном мероприятии заигрывал.

Светку при этом воспоминании аж передернуло.

— Мне всегда было интересно, как заигрывают генеральные, — оживился Макс.

— Да так же, как и все остальные, — скривилась Светка. — Пригласил на какой-то идиотский танец, нес на ушко всякую чушь с кривой улыбочкой. Причем заметь, дать ему коленкой по интимным местам я не могла — не имела права.

— Ужас, — согласился Лелик. — Прям как на советско-китайской границе: на провокации не реагировать, огня не открывать.

— Во-во, — обрадовалась Светка. — Впрочем, я с ним быстро разобралась. Состроила из себя полную идиотку и начала на жутком немецком рассказывать, какой классный парень мой Вадик. Этот херр Шкафиц сразу как-то быстро завял и отстал.

— Нельзя так грубо называть генерального мужа, хоть бы он был и распоследний гад, — усовестил подругу Лелик.

— А как я его назвала? — совершенно искренне удивилась Светка. — Херр Шкафиц. Обычное уважительное обращение.

— Нас в школе учили, что это произносится как «герр», — напомнил Лелик.

— Это у нас в школе «херр» произносили как «герр», — сказала Светка. — Боялись ненужных ассоциаций. Вообще-то правильно произносить как «херр».

— Хер Лелик, не хочется ли вам испить шнапса? — вдруг громко произнес Макс, как бы пробуя на язык новое уважительное обращение.

— Во-первых, не «хер», дубина, а «херр» — два «р», — озверел Лелик. — А во-вторых, если ты меня еще раз произнесешь уважительно по-немецки, я тебя неуважительно произнесу по-русски. А потом еще по балде ложкой тресну за провокации на советско-немецкой границе.

В этот момент к столику подошел официант с нагруженным подносом и прервал своим появлением разгорающийся конфликт.

— Что это? — спросил Лелик Светку. — Бутылка и рюмки — я понимаю. Но пиво-то он зачем еще притащил? Хочет нашей близкой смерти?

Макс взял в руки красивую бутылку, которую принес официант, внимательно посмотрел на этикетку и заявил:

— Мужики, нас обманули. Это ни фига не шнапс, это брантвейн какой-то! Видать, портвейн. Свет, зови этого пузыря обратно, пускай меняет.

— Брантвейн — это и есть шнапс, — объяснила Светка. — Я заказала дорогой сорт — настоенный на травах. Он горьковатый. А фруктовые как раз сладкие, я их не люблю.

— Отлично! — обрадовался Макс. — Хлебнем горькой! А пиво-то зачем?

— Запивать, — подтвердила их худшие предположения Светка. — Традиция такая. У травяного шнапса вкус очень своеобразный, причем потом очень долго держится. Немцы его и запивают пивом — чтобы вкус перебить.

— Слушай, — возмутился Макс, — да они просто какие-то железные канцлеры, честное слово, раз ухитряются еще как-то выживать после таких традиций.

— Я же тебе сказала, — напомнила Светка, — что они этого шнапса много не пьют. Пара рюмок и пара кружек пива. Ну или стаканчика, как здесь. Вот и все. От этого крышу не снесет и утром не умрешь.

— Ну, это как сказать, — загадочно заметил Макс, схватил бутылку и разлил шнапс по рюмкам.

— За что пьем? — спросил Лелик, которому захотелось напиться одновременно со Светкой, чтобы быть с ней на одной волне. — За Россию-матушку?

— За то, — торжественно сказала Светка, поднимая свою рюмку, — чтобы все плохие немцы сдохли, а все хорошие немцы остались!

— Светка, да брось ты! — попытался утешить ее Макс. — Брось ты этого Вадика, раз он теперь Вольдемар, поехали с нами обратно в Россию! Выйдешь замуж за Лелика — он, между прочим, уже вполне прилично зарабатывает, раз меня периодически поит. И в Леопольда он никогда не превратится — точно тебе говорю.

Лелик посмотрел на Макса с благодарностью. «Все-таки, — подумал Лелик, — хоть Макс, конечно, и негодяй, но вот иногда умеет сказануть вот так вот просто, но вместе с тем — очень-очень по делу. Вернемся в номер, — снова подумал Лелик, — разрешу ему три мерзавчика из мини-бара выпить. Все равно просить будет…»

— А что, — решительно сказала Светка, — это мысль! Я ее обдумаю. Ну, треснули!

И она залпом опрокинула свою рюмку, запив ее несколькими глотками пива из стаканчика. Ребята сделали то же самое.

После этого все трое стали прислушиваться к своим внутренним ощущениям.

— А что, — осторожно сказал Лелик через пару минут, окончательно разобравшись со своими впечатлениями, — прикольно. И правда — с пивом классно. Шнапс этот все-таки какой-то непривычный. А пиво его так классно лакирует, что потом от шнапса остается только какое-то мимолетное, но приятное воспоминание.

— Как мимолетное виденье, — процитировал Макс, — как гений чистой красоты.

— Макс, — пристыдил друга Лелик, — я понимаю, что Пушкину — двести, но он все-таки писал эти стихи не о шнапсе. А об этой, как ее… Что-то там с кернингом было связано, короче говоря.