Крылов Владимир. - Чёрт красивый

— Вот это по-нашему! — одобрил композитора Александр Сергеевич Пушкин.

Он тут же налил в кружку по самый край водки, и осторожно протянул Балакиреву стараясь не расплескать. Милий Алексеевич так же осторожно принял из рук в руки студёный напиток, прицелился, и разом сглотну, после чего ещё раз смачно высморкался, снова шибанув соплёй об пол.

— Эх! — наконец протянул он воодушевлённо.

Пущин лишь головой покачал, да рукой махнул.

— И опять же по поводу вашего Баратынского Евгения Абрамовича, — продолжал Милий Алексеевич Балакирев, — Я у него давеча трёшку в долг попросил – на чекушку, три часа его умолял на коленях, так нет же, так и не дал сволочь.

— Не хорошо… — протянул Козьма Прутков.

«Надо же, и этот проныра тут как тут… теперь точно не видать мне бабы, — продолжал в уме прикидывать Пущин Иван Иванович, — и водки точно на всех не хватит, снова придётся в ночной лабаз за добавкой бегать… И опять же меня отправят, а кого же ещё… а откажешься, ещё и морду набить могут».

«Могут! — подтвердил мысленно философ Николай Бердяев, который явно у Лизаветы Филипповны в гостях был впервые, но тем не менее очень хорошо знал присутствующих, и на что каждый из них способен.

— Могут! — на этот раз уже в голос подтвердил своё философ, и с состраданием посмотрел на Ивана Ивановича, — Бедняжка…

Пущин нервно закурил папироску.

— Чего уж тут хорошего… — ответил Пруткову Балакирев Милий Алексеевич.

Композитор снова прицелился, чтобы как следует сморкнуть и бросить очередную соплю на пол, да только не очень-то на этот раз у него получилось; большим пальцем Балакирев зажал правую ноздрю, да дунул что есть мочи через левую – и попал прямо себе на бороду. Рукою смахнул соплю, затем крепко испачканные пальцы аккуратно вытер обо свой же валенок, и этими же руками схватился за огурец (Кстати это была единственная закуска на всю компанию).

«Вот сволочь! — снова в отрицательном смысле подумал о нём Иван Иванович Пущин, — теперь ещё и закуску изгадил… Ну кто ещё после такого захочет этим самым огурцом полакомиться…»

— Да ведь он тем самым… этот ваш Баратынский, — продолжал Балакирев, — этим самым своим недостойным поведением… можно даже сказать: просто взял, и сверху наложил на нашу с вами «Могучую кучку!» ***

— Да как же это?.. — удивился Антонов-Овсеенко,

— А этот всё-ж таки наложил! — Балакирев был не изменен.

— Да там уже столько наложено, что и не подобраться, так что могу вас заверить уважаемый Милий Алексеевич – бросьте вы свою затею. Да что там далеко ходить; я лично сам на прошлой неделе, уж было постарался, ан нет, не получилось. Ну никак, к куче той могучей уж боле не подступиться… Так что наложить сверху будет никак невозможно – я вас уверяю.

— А он со стремянки – забрался, штаны снял и наложил прямо сверху…

— Да что вы такое говорите?.. — отрезал Пушкин, — Ведь мы здесь все интеллигентные люди, можно сказать, бомонд Петербургского общества – а разговор опять про кучу с дерьмом завели. Да уймитесь же вы наконец.

— Никак невозможно-с!

Сегодня Балакирев был явно в ударе, а потому всё продолжал и продолжал нагнетать:

— Коли от такого явного хамства, террористическим актом попахивает…

— Да знаем мы, чем тут попахивает… — отмахнулся от него Пущин.

А сам в то же время подумал: «Вот же – шут Балакирев, уже напился водочки, и теперь будет всякую ахинею нести…».

— Да вы только принюхайтесь господа, принюхайтесь, — настаивал на своём шут Балакирев…

— Да мы уже давно принюхались… — злобно отреагировал на его предложение Пущин. И в то же время подумал: «Наверное, опять набздел – старая сволочь...»

______________________

*«Выпьем добрая старушка, выпьем с горя – где же кружка». (А.С. Пушкин - Зимний вечер 1825 год.)

** ЗЕРО́ (франц. zero - нуль). Нулевое очко в рулетке.

*** «Могучая кучка» — творческое содружество русских композиторов, сложившееся в Санкт-Петербурге в конце 1850-х и начале 1860-х годов. «Могучая кучка» возникла на фоне революционного брожения – (слово Брожение следует подчеркнуть, и тогда всё становится на свои места – всё становится ясно – Примечание автора ).

? Обращение автора к умному читателю, который может взять, да и обратить внимание на несоответствие времени и дат, описанных в данном романе: Просьба не обращать на то внимания; понятно, что А.С. Пушкин не мог в своё время рассуждать о происхождении «Могучей кучки» ибо к тому времени он уже умер, и это нормально – поскольку данный роман ни в коем случае не является историческим, а всего лишь несёт за собой психологическую подоплёку

Глава 37.

СТРАННАЯ ДУЭЛЬ ЛЕРМОНТОВА С ПЕЧОРИНЫМ.

Друзья-писатели снова выпили, и беседа продолжилась.

— А всё это из-за Настасьи Львовны, бабы его, — постаралась определить причину капитуляции Баратынского, неожиданно для всех появившаяся из приоткрытой двери огромного шкафа физиономия Константина Николаевича Батюшкова.

— Батюшки!.. — радостно всплеснула руками Лизавета Филипповна, едва завидев Константина Николаевича, ибо она очень даже симпатизировала этому замечательному поэту с длинным носом.

Однако от внезапного появления Батюшкова, не все присутствующие оказались в подобном восторге – так как мадмуазель Кукушкина.

«Вот проныра, ещё один нашёлся… — сосчитал для себя Пущин — и вероятно уже успел полакомиться…»

Тем временем, входная дверь распахнулась и на пороге появился Михаил Юрьевич Лермонтов. Радостный, разгорячённый потрясая ещё дымившимся от выстрела револьвером поэт сообщил:

— Пристрелил гада!

Далее из-за пазухи вытащил литровую бутылку коньяка, и торжественно поставил её на стол.

— Пристрелил гада! — снова сообщил он. — Выпьем же за это!

В избушке воцарилась полная тишина. Первой всплеснула руками Лизавета Филипповна:

— Господи!.. Кого же это?.. Только бы не Александра Сергеевича…

— Да нет, нет! — успокоил хозяйку Лермонтов.

— И всё же, — поинтересовался Балакирев, — Кого же это вы пристрелили голубчик?

— Печорина! — сообщил радостно Лермонтов.

— Но помилуйте – за что же вы его казнили? — снова задался вопросом Милий Алексеевич. — ведь он, судя по вашему писанию герой нашего времени?

— Да надоел он мне, сколько можно про него писать что он – герой, герой! Жопа с дырой!.. Хватит уже, сил моих больше нет…

— Но ведь он с Грушницким должен был стреляться?

— Не дождётесь!.. Я сам его пристрелил… — Лермонтов махнул рукой.

— Ну и хрен с ним, давно пора… — округлёнными глазами сверкнул по бутылке коньяка Константин Николаевич Батюшков.

Глава 38.

— Я ЖЕ ВСЕГДА ГОВОРИЛ, БАБЫ ДО ХОРОШЕГО НЕ ДОВЕДУТ!.. — ЗАЯВИЛ ВИЛЬГЕЛЬМ КАРЛОВИЧ КЮХЕЛЬБЕККЕР.