Геннадий Синцов - Сюрпризы в круизе

Гвидонов посмотрел на Хохлаткину, как на отечественную витрину с красной и черной икрой. Та ноль внимания. Тогда Гвидонов сказал:

— Извините за прямоту. Мне показалось, что вы тетка смышленая.

— Я тебе не тетка! Ты меня в свою родню не записывай! — взвилась Хохлаткина. — Я из таких — ого-го! — слоев поднялась, что иногда и самой страшно делается.

Вопросы у Гвидонов а сразу иссякли. Он попросил листок бумаги и прямо в присутствии Хохлаткиной крупно написал: «объяснительная записка». Но объяснять ничего не хотелось. Да и что объясняться-то?

Давным-давно, еще в эру немого кино, но задолго до прихода на границу знаменитого Карацупы, дед Христофор взял да и убежал за рубеж. Не княжилось ему при новой власти. Убежал и как сгинул. Только десять лет назад, когда Василий закончил ПТУ, дед Христофор подал весточку: живу, мол, не тужу, в Турции, чего прислать. Клавдия (это мать Василия) и вообще, чем могу служить. Клавдия ответила: рада, что уцелел, но, ради бога, ничего не присылай, а то соседи со свету сживут. И про Василия написала: внук — твоя копия, тятя. От такой новости дед Христофор едва умом не тронулся. Прислал как-то на главпочтамт, до востребования десять пар замызганных джинсов. Мать их употребила на половые тряпки и только через лет пять узнала, что это самые модные джинсы в Европе и цена им — дороже новых. И тогда в сердцах Клавдия написала: «Тятя, ты видно, совсем обносился в своей Турции. Посылаем тебе красные шальвары. Ятаган, прости великодушно, достать пока не удалось» Матери всегда казалось, что в Турции люди поголовно ходят в красных щальварах и с ятаганами. Одно слово, нехристи.

Переписка неожиданно прервалась и лишь две недели назад из Стамбула пришло письмо, где, между прочим, Христофор сообщал: «С нетерпением жду Васю — внука». Откуда он мог знать, старая перечница, что Василий Гвидонов оформился полноправным туристом в ближневосточный круиз?

И вот сейчас Василий крепко задумался: получив этот намек, надо бы поставить в известность высокие профсоюзные инстанции? И сам себе ответил: ни в коем случае! Иначе бы ему не видать круиза, как собственных ушей. Наверняка бы нашелся чинуша, который рассуждает по беспроигрышной схеме. Примерно такой: дед встретится с внуком. Криминал? Нет. Но когда-то дед драпанул через границу. Виноват внук, которого не было на свете? Опять нет. Но ведь дед и внук наверняка встретятся, будут о чем-то наедине разговаривать и вполне возможно нарушат программу пребывания туристов в Турции? Закрыть на это глаза? Ладно, закрываю, я не бюрократ какой-нибудь. Пойдем дальше. Ну, а вдруг!.. Вдруг!.. С кого тогда спросят? Ты, скажут, знал и ты, скажут, не воспрепятствовал?! Значит, ты потерял бдительность, значит, ты глупый, а потому — кыш с этого теплого местечка! Точка! Финита! А мне, как говорят в Одессе, это надо?

Так бы рассуждал чинуша. И он для подстраховочки — береженого бог бережет! — заменил бы Васю на Петю или Абдуллу: вон их сколько за дверьми топчется…

Гвидонов мучался над объяснительной запиской, как Моцарт над «Реквиемом». Сто вариантов до боли в висках вертелось у него в голове. Наконец, он выбрал один. Самый короткий. «Никакого деда-князя у меня нет, — начертал Василий. — Я все придумал. Гвидонов».

Хохлаткина брезгливо перечитала записку и спросила:

— Не врешь?

— Честное профсоюзное!

— Тогда гуляй, Вася.

И Вася пошел гулять.

На палубе негде было упасть яблоку. Сочинский городской пляж, да и только. Незло припекало солнце, с кормы налетал упругий ветерок, а вокруг «Руслана» подпрыгивали и играли синие с барашками волны. За теплоходом, как привязанные, резвились чайки-побирушки, безошибочно хватая на лету кусочки батона и высокомерно игнорируя папиросные бычки. В шезлонгах млели девушки, а рядом табунились лысые и лохматые, толстые и поджарые, красивые и не очень томноволоокие мужчины. Первый день круиза и первый безлимитный аукцион. Василий увидел доцента, который с очень глубокомысленным видом склонялся то над одним, то над другим шезлонгом. Гвидонов подошел ближе и прислушался. Доцент, прокашлявшись, подступил к очередному объекту и предварительно поклонившись, грудным голосом спросил:

— Простите, вы не хотели бы познакомиться с весьма интеллектуальным мужчиной?

Из шезлонга ответили:

— А почему бы и нет?

Доцент мелко-мелко потоптался на месте и протянул ладошку:

— Очень рад. Олег Волобуев. Доцент.

— Так это вы? — И навстречу ладошке из шезлонга неохотно вздымались небрежно сложенные пальцы. — Марина.

Ноги доцента задвигались еще интенсивнее. Он три раза поклонился и, опасаясь, что от восторга взвизгнет, прикусил губу и сказал:

— Мариночка, я сейчас сниму брюки и быстро прибегу к вам.

Действительно, доцент обернулся пулей. «Не в музыкальном ли салоне он натянул плавки?» — погрешил на доцента Гвидонов и с интересом продолжал наблюдать за токованием Волобуева. Итак, доцент обернулся пулей. Но еще быстрее Марина поменялась шезлонгами с дамой очень близорукой и потому до обидного мало видевшей в своей жизни раздетых мужчин. Волобуев подал в шезлонг бутылочку холодной со льда пепси-колы.

— Спасибо, дорогой, — поблагодарили из шезлонга.

Волобуеву показалось, что на корабле треснули паруса. Он поднял голову: парусов не было. Он опустил взор и понял, что если в шезлонге сидит Марина, то разговаривал он с ней лет пятьдесят назад.

— Одалиска! Профурсетка! — ругнулся доцент и пошел надевать брюки, ибо знакомиться с дамами в неглиже Волобуев считал верхом неприличия.

Гвидонов аккуратно перешагнул через чью-то тушу и, не зная, куда ступить дальше, завис с поднятой ногой. Наконец высмотрел зону, потянул носок и заслонил кому-то лекарственные ультрафиолетовые лучи. Процедуру принимала не кто иная, как Нина Фугасова. Она и сказала:

— Эй, шланг! Ты что, стеклянный?!

— Здравствуйте, — не поздоровался, а извинился Гвидонов.

— A-а, миллионер! — узнала она Василия. — Хиляй отсюда! Ты в бойкоте. На весь круиз.

Гвидонова потянули за рукав. Он оглянулся и увидел рыжего, как сноп, и улыбчивого Антошкина, сотоварища по закупке сувениров. Антошкин, помнится, отказался тогда от его услуг, сказав:

— Ты собирай с группы деньги, а сувениры — за мной. И не боись, все будет тип-топ.

Так оно, наверное, и было. Потому что Хохлаткиной сувениры пришлись по вкусу и общественная деятельность Гвидонова на этом благополучно завершилась.

Антошкин предложил:

— Пойдем в бар, почирикаем.

Пошли, спрятались в темном уголке, заказали фанту. Антошкин зачирикал:

— Правда, что ты внук князя?

— С чего ты взял?

— Своими ушами слышал, как Хохлаткина эту новость преподносила.

— Кому?