Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

И главное — никогда даже не думать о том, что все можно сделать самой, в одиночку, без актива, без постоянного общения с людьми.

Не случайно же в Уставе партии впервые записано об обязательных проведениях собраний актива. А чего греха таить, иногда мы проводим такие собрания формально, по-казенному, и так «заорганизуем», что все заранее известно: кто оратор, что скажет… Это все происходит, наверное, оттого, что мы еще не научились полностью доверять людям, иногда опасаемся, как бы «неорганизованный» оратор не сказал чего-нибудь лишнего, не «такого».

Меня часто навещает мысль о том, что наша агитационно-пропагандистская работа несколько напоминает деятельность наших антирелигиозников. Те сплошь и рядом приглашают на лекции и беседы атеистов, а верующие к батюшке, к баптистам или еще куда-нибудь идут. Как-то я попала в переулок недалеко от Покровских ворот и собственными глазами убедилась, сколько людей шло из «молитвенного дома». Так и мы иногда: продолжаем убеждать и агитировать давно убежденных людей, а до тех, кого надо убеждать, мы и не добираемся.

Когда «зацепишь» интересный, важный вопрос, поднимается настроение, прибавляется энергия, словом, живешь по-настоящему, полной жизнью!

В нашем районе более двухсот учреждений и мелких предприятий, где нет ни одного коммуниста. Это магазины, детские сады и ясли, парикмахерские, различные мастерские: пошивочные, сапожные, по ремонту бытовых приборов, радиоприемников и телевизоров. А ведь они все самым тесным образом связаны с населением. Они, конечно, могли бы работать лучше, если бы среди них были коммунисты.

Меня заинтересовало: почему в так называемой «сфере обслуживания» мало членов партии?

Чем больше я «влезала» в этот вопрос, тем больше убеждалась в том, что это мы, райком и я, как первый секретарь, виноваты. Мы все, и я в том числе, привыкли судить о работе района по тому, насколько выполнен план крупными предприятиями. О «мелких» мы забываем. И еще одна наша вина, очень серьезная, в том, что мы не сумели воспитать уважение к труду тех, кто работает на этих маленьких предприятиях. Об ударниках коммунистического труда на крупных заводах пишут в газетах, их портреты висят на заводских витринах. А много ли хорошего мы говорим о няне в яслях, о парикмахере, о сапожном мастере из починочной мастерской?

Для начала я созвала всех работников райкома партии и комсомола и спросила, кто из них недавно был в детском саду. Оказалось, что только одна наша Нина, технический секретарь, ходит в сад ежедневно за собственной дочерью, да и то в «чужом» районе.

— А кто был в столовой?

Молчание. Никто. Все довольствуются нашим небольшим буфетом, а обедают дома.

— Кто в этом году заходил в пошивочную мастерскую?

Ответили двое. Заходили случайно, в суть дела не вникли.

Через несколько дней и мне и всем членам бюро стало ясно — до «сферы обслуживания» мы по настоящему не добрались. Надо было обсуждать вопрос по-серьезному.

Готовясь к бюро, я стала по пути домой заходить в магазин, в столовые, в мастерские.

Времена Гарун-аль-Рашидов давно прошли, но все же я больше наблюдала в тех торговых «точках», где продавцы не знали меня в лицо и относились как к обычной покупательнице.

— Почему у вас нет лука? — спросила я очень милую на вид девушку в овощном магазине.

Накануне у меня был разговор с директором овощной базы, директор жаловалась, что торговые работники не берут лук.

Продавщица, которую я оторвала от весьма приятной беседы с подружкой, где основным словом было личное местоимение «он», не глядя на меня, бросила:

— Только что кончился. Приходите завтра.

Пришлось позвать директора. Он смущенно объяснил, что «подвели с машиной».

В магазине «Галантерея» мне было очень приятно видеть молоденьких продавщиц с комсомольскими значками. Они ловко показывали покупателям товар, быстро отпускали и все делали весело, с улыбкой.

— Спасибо! Заходите к нам еще…

Зашла я и в часовой магазин. Красивая молодая девушка, которой очень шел «фирменный» темный халатик с белым кружевным воротничком, вежливо спросила:

— Вам дамские?

Я подумала: «Где я ее видела?»

И заметила табличку: «Продавец Н. Я. Грохотова».

«Так вот ты какая, Надя Грохотова», — и я вспомнила «доклад» инструктора Митрофанова: «Связался с девчонкой не совсем лестного поведения. Легкомысленная особа…»

А что, если я поговорю с «особой»? Но ко мне уже подошла директор:

— Лидия Михайловна, какими судьбами?

И я решила: спрошу.

Это было вчера, а сегодня мне позвонил Телятников. Начал издалека:

— Дорогая Лидия Михайловна, хочу Обрадовать.

— Ну что ж, радуйте.

— Хорошо месяц кончили… И по количеству, и по качеству, и по снижению себестоимости, наверно, будет неплохо…

— Спасибо за добрые вести.

— Под вашим руководством…

— Еще раз спасибо за вежливость.

— Это от души.

— Хорошо, хорошо…

— Таисия Васильевна интересовалась нашими кандидатами. Учли. Двух послезавтра на парткоме будем в члены переводить.

— Помогла, значит, критика?

— Как всегда. А вот с тем парнем, с Грохотовым, мы вроде правы оказались.

— По-моему, не совсем.

Телятников засмеялся:

— Это по-вашему… Сидит наш Грохотов.

— Где сидит?

— Известно, где. Пятнадцать суток получил. За хулиганство…

Если бы Телятников не засмеялся, я бы приняла неприятную новость как обычно. Его смех меня насторожил.

— Почему он «наш»? И что тут веселого?

Телятников понял мои мысли и уже с огорчением сказал:

— За «ваш» извините, оговорился. Веселого, конечно, нет, но и для печали оснований нет. Хорошо, что чуть-чуть и партию хулигана не приняли…

Не успела я положить трубку, позвонил инструктор Митрофанов, попросил разрешения зайти «проинформировать по весьма важному делу».

Я догадалась, о каком «важном» деле пойдет речь.

Митрофанов, видимо, чувствовал себя па коне. Он сел без приглашения и, не скрывая счастливой улыбки, произнес:

— Как хорошо, Лидия Михайловна, что в деле Грохотова мы оказались на высоте…

— Вы считаете это высотой?

— А как же? Чуть-чуть хулигана в партию не приняли…

— А по-моему, — сказала я. в упор, — по-моему, если бы Грохотов не совершил хулиганского поступка и был принят в партию, тогда бы это была высота.

Митрофанов моментально принял свой обычный вид и даже встал.

— Это же невозможно, Лидия Михайловна…

— Что невозможно?

— Невозможно следить за всеми беспартийными.

— Следить не надо, — обрезала я его, — а воспитывать надо. Мы в ответе за каждого человека. И кстати, Грохотов был кандидат в члены партии.

Именно в этот момент у меня появилось твердое убеждение, что Митрофанов инструктором райкома быть не может. А он стоял и смотрел на меня непонимающими глазами.