Юрий Прокопенко - Встреча с пришельцем (сборник)

Замыслит, например, очередную трилогию. И звонит:

«Василий, давай сюда!»

Я все бросаю — работу, семью. Полгода мы с ним путешествуем по местам, где будут жить, трудиться, любить будущие литературные герои. Удим рыбу, ездим на охоту. Я до деталей продумываю маршруты, меню, встречи с интересными людьми. Забочусь о том, чтобы он, не дай бог, не перетрудился, не подорвал свае могучее здоровье, то есть не засиживался до утра, не вскакивал чуть свет с кровати, а разумно чередовал работу с отдыхом.

Как сейчас помню, стрельнула однажды Артему Спиридоновичу в голову идея: записать лирическо-эпическую повесть «Чего ты грустишь, Федор?». Действие произведения должно было происходить в Крыму.

Приехали. Море кроткое, как характер жены юбиляра. Небо синее, как на полотнах примитивистов. Девушки загорелые. Шашлыки аппетитные. Окунулись мы с головой в этот антураж. Артем Спиридонович только и восклицает время от времени:

«Ну где найти слова, чтобы все это описать!»

Слова мы искали вместе. Вернее, он искал, а я ему условия для этого создавал.

А еще, помаю, стрельнуло ему в голову написать роман «Эй, проснитесь, капитан!». Шесть раз плавали мы по маршруту Одесса — Батуми. Изучали быт матросов, характеры туристов. Купались в бассейне, дремали в шезлонгах, до утра вели творческие дискуссии в баре, резались в шахматы в салоне. Какие незабываемые впечатления, какие дорогие сердцу воспоминания!..

А еще помню. Рассказал мне однажды Артем Спиридонович сюжет будущего широкоформатного произведения о неудачной любви строителя, который бросает и Киеве квартиру, любимое строительное управление, верных друзей и едет аж в Среднюю Азию за своим счастьем. Я немедленно уволился с работы, так как понимал: двумя-тремя месяцами отпуска за свой счет тут не отделаешься. Пришлось даже поскандалить с женой, которая никак не соглашалась отпустить меня на такой срок из дому.

Мне до сих пор по ночам снятся ущелья и барханы, минареты и чайханы, сказочные базары с гигантскими дынями и неправдоподобно красными арбузами, фантастический плов, узкие улочки и широкие жесты местных коллег по перу.

Не успели мы дома переварить впечатления, от поездки в Среднюю Азию, как у Артема Спиридоновича — новое озарение. На этот раз его творческий замысел властно позвал в дальнюю дорогу в северном направлении.

На самолетах, на «Волгах», на вездеходах, на оленях, на собаках гонялись мы за деталями к будущему литературному шедевру. Питались осетровой ухой и вяленой медвежатиной. В пути нас согревали шубы на собольем меху и тепло душ удивительно гостеприимных хозяев этой суровой земли…

И вот сегодня, дорогие друзья, я горжусь тем, что ни одно из названных и неназванных произведений не увидели свет. Я счастлив, друзья мои, ибо сделал все возможное, чтобы литературное наследие нашего любимого Артема Спиридоновича было минимальным. Представляете, сколько сэкономлено бумаги, сколько сэкономлено вашего драгоценного времени, товарищи! И еще я хочу сказать, что, чествуя некоторых литераторов, мы зря, совершенно несправедливо забываем о друзьях, так или иначе причастных к их творчеству!..

Когда мы зашли в каюту, он снял очки и с пафосом сказал:

— Ну и погода! Хуже не бывает!

— Вам не нравится? — удивился я. — Солнышко, теплый ветерок…

— Я не вижу солнца и не чувствую никакого ветра, — холодно возразил он.

— Пойдемте на палубу, там увидите и почувствуете.

Любуясь красотой речных берегов, я не мог удержаться от восклицания:

— А зелени сколько!

— Как кот наплакал, — мрачно сказал он. — Наш караван преодолевает пустыню, а на зубах скрипит песок.

— Какой караван? — изумился я. — Мы с вами на теплоходе…

— Ни в коем случае, — замахал он руками. — Что угодно, только не теплоход. Пусть уж лучше будет самолет. Летим на высоте десять тысяч метров. За бортом минус сорок пять. Вы посасываете карамель «Взлетную» и смотрите на пушистые облака.

— Не на облака мы смотрим, а на воду.

— Не убеждайте меня! Воды здесь быть не может. В крайнем случае, я соглашусь на тайгу или тундру. Мы едем на оленях, и за нами гонятся волки…

— Волки?

— Да, волки, и притом голодные. Кстати, про голод. Вы обедать не собираетесь?

— С огромным удовольствием, — согласился я.

Мы заказали два комплексных обеда.

— Куропаткой и не пахнет, — капризно скривился он.

— И не должно пахнуть. Это же борщ.

— Вы еще молоды, чтобы меня учить, — обиделся он. — Если мне видится куропатка, значит, должна быть куропатка, а не голубятина.

— Вы хотели сказать — сало, — мягко подсказал я.

— Что хотел, то и сказал, — возмутился он. — О сале не может быть и речи. Если вы очень настаиваете, могу согласиться на гусятину, в крайнем случае на зайчатину…

— В таком случае, этот, извините, шницель можно назвать…

— Где вы видите шницель? — перебил он меня. — Это мясо бизона. В крайнем случае паштет из куриных пупков!

— Тогда компот я позволю себе сравнить с…

— Можете не сравнивать. Так как это все равно не компот, а смесь экстракта левзея с настойкой боярышника. Понятно вам, Калистрат Мефодьевич?

— Николай Петрович, — напомнил я ему свое имя и отчество.

— Вы для меня Калистрат Мефодьевич! — безапелляционно произнес он.

— Может, паспорт принести? — предложил я.

— При чем тут паспорт? Вы для меня Калистрат Мефодьевич. В крайнем случае Модест Ферапонтович.

— Да никакой я не Калистрат Мефодьевич и не Модест Ферапонтович!

— Правильно, — неожиданно согласился он. — Вы не тот и не другой. Вы — Агата Сидоровна.

— Какая еще Агата?

— Сидоровна. И не пытайтесь возражать. Я вижу вас Агатой Сидоровной.

— Послушайте, — взмолился я, — вы не можете видеть меня Агатой Сидоровной. Я ведь мужчина, а не женщина. И борода у меня.

— Не убеждайте! Ничего не выйдет! Вы — Агата Сидоровна в пенсне и косыночке.

— Нет у меня пенсне и тем более косыночки! — взревел я. — Называйте меня уж лучше Калистратом или Модестом, но, во всяком случае, не женским именем.

— Успокойтесь, Агата Сидоровна, — сказал он.

— Категорически протестую! — воскликнул я.

— Что ж, — поднялся он, — очевидно, ничего у нас с вами не выйдет. Если мы уже сейчас не можем прийти к соглашению в мелочах, то что будет, когда мы начнем работать над вашим сценарием? Ищите себе другого режиссера…

— Постойте! — остановил я его. — Бог с вами, называйте меня Агатой Сидоровной!..

Редактор стал читать мой рассказ вслух:

— «Степан Петрович проснулся в шесть утра. Он всегда так рано просыпается, чтобы успеть все сделать до восьми. В восемь откроет глаза его жена к поинтересуется серебряным голоском: «Что там у нас на завтрак?» А до этого нужно на базар успеть и дочку в садик отвести. Какое счастье, что базар рядом!..