Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

Сто человек, никак, ты запер в казематы;
И мало всё тебе, всё мрачен, как чума, ты!
Утешься, ведь господь царя благословил —
Отвел от родины тягчайший из ударов!
— Эх, братец! черт ли в том! Ведь я бы заморил
Сто тысяч в крепости, когда б не Комиссаров!

Холеру ждали мы, и каждый был готов
Диету соблюдать и жить себе здорово.
Но фурия хитра: надула докторов —
Прислала за себя из Вильны Муравьева.

С тех пор как «Пчелки» больше нет
Да умер Павлов, журналист,
Хоть не читай родных газет,
Меня в них бесит каждый лист.
Тоска в статьях передовых,
А в фельетон хоть не смотри.
Увы! Давно исчезла в них
Времен минувших causerie!

Cette causerie gentille et douce,
Qui instruit, en amusant [146] Эта изящная и милая causerie, которая поучает, забавляя (франц.). — Ред. ,
Вся из bon-mots [147] Острот, метких словечек (франц.). — Ред. , как лучших бус
Un fil léger et luisant [148] Легкая и блестящая нить (франц.). — Ред. .
Ее Булгарин к нам занес,
Взяв в образец Альфонса Карр,
И в книжке под названьем «Ос»
(Les guêpes) принес отчизне в дар.

Oh! Le beau temps! Oh! Les beaux jours! [149] О! Прекрасное время! О! Прекрасные дни! (Франц.) — Ред.
Они исчезли без следа!
Я лишь с Евгениею Тур
Схожусь во взглядах иногда.
А остальные! Nom de dieu! [150] Черт возьми! (франц.). — Ред.
Вы обратили фельетон
В plaisanteries des mauvais lieux [151] Шутки дурного тона (франц.). — Ред. .
«Хорош российский Геликон!»

Так Пушкин молвил в старину
(Я тоже с Пушкиным был друг).
Увы! Уж нет его! Одну
Бездарность вижу я вокруг,
Нахальство без границ и мер,
Нигилистический туман.
Кто ж остается? Я, prince Pierre… [152] Князь Пьер (франц.). — Ред.
Oh! Les beaux jours du bon vieux temps! [153] О! Прекрасные дни доброго старого времени! (Франц.) — Ред.

Да! Геликон наш не хорош;
Mais nous avons un bon journal.
Bien rédigé par Méssaroche,
Un homme de lettres libéral [154] Но у нас есть хороший журнал, отлично редактируемый либеральным литератором Мессарошем (франц.). — Ред. .
C’est [155] Это (франц.). — Ред. «Женский вестник». Нынче в нем,
Как отблеск утренней зари,
Блеснула радужным огнем
Времен минувших causerie!

La causerie du bon vieux temps —
Ведь это грация сама,
Ведь это лучше, чем роман
Фейдо, Феваля и Дюма!
Ее давно уж нужно нам,
И, чтоб пополнить сей пробел,
В журнале для девиц и дам
Так называется отдел.

В отделе этом мы найдем
Всё, что нам нужно с давних пор,
Весь этот милый сердцу вздор,
Блестящий чувством и умом.
В его живой калейдоскоп
Войдет весь пестрый светский мир,
«Грейт Истерн» с критикой «Трущоб»,
«Миантономо» и Шекспир,

Поэта светлая мечта
И философии урок,
Балы, наряды и плита,
И доктор Хан, и доктор Бок,
Огонь и лед, и мрак и свет,
Et Jean qui pleure, et Jean qui rit [156] Жан, который плачет, и Жан, который смеется (франц.). — Ред. ,
Et Turluru, et Turlurette!..
Да процветает causerie!

Свистать! Свистать!
Нам вторит эхо.
Но, чур! Не лгать
Орудьем смеха!
Приходит срок,
Взял верх обман —
Бросай свисток,
Бери стакан.

Пей, чуть слышна
Фальшивость нотки,
Оксгоф вина
И четверть водки,
Ведро эль-кок,
Эль-кукельван.
Бросай свисток,
Бери стакан.

Чем разделять
Кастратов славу,
Уж лучше спать
Вались в канаву,
Без задних ног,
Мертвецки пьян.
Бросай свисток,
Бери стакан.

Уж лучше, брат,
Пить мертвой чашей
Забвенья яд,
Чем в прессе нашей
Зловонных строк
Впивать дурман.
Бросай свисток,
Бери стакан.

Газетный лай
И обезьянства
Пренебрегай
В величьи пьянства.
Оно порок,
Но не обман.
Бросай свисток,
Бери стакан.

Знаю я, читатель, что делами
Важными по горло ты завален,
Чтоб моими тешиться стихами,
Как бы ни был взгляд мой идеален.
Но утешься: я не древний эллин;
Я, как ты, забыл об идеале;
Жизнью я достаточно обстрелен,
И поэт во мне «скончался вмале».

Как Полонский, я «блохой укушен»
(То есть: жизни опытом пришиблен),
Лишь к богатствам я неравнодушен,
Как Карпович и издатель Тиблен.
В 200 000 выигрыш билета —
Вот источник светлый накоплений
Вдохновенья и богатств поэта
Современных русских обозрений.

«Наше время» Павлова пропало!
Ныне с «Новым временем» Киркора,
Говорят, блаженство близко стало,
Богатеть должны мы очень скоро.
С этим новым временем условясь,
Пред одним богатством я склоняюсь —
Как поэт, вполне обсоловьевясь [157] Производное от имени существительного собственного: Н. Соловьев, т. е. молодой критик старого режима, известный своими статьями в «Эпохе», «Времени», «Всемирном труде» и в других несуществующих или несовременных изданиях. ,
Перед ним лишь я утибленняюсь [158] Производное от имени существительного собственного: Тиблен, т. е. журналист, публицист, капиталист и не нигилист. Г. Карпович тоже журналист, капиталист и не нигилист, да к тому же еще и филантроп. Г. Полонский просто поэт, действительно укушенный блохою жизни (зри его собственное признание в поэме «Свежее предание») и потому значительно обсоловьевившийся. .

С новым годом вовсе не желая
Слыть врагом спокойствия заклятым,
Я тебе, читатель, поздравляя,
Одного желаю: быть богатым.
Чтобы ты вкушал, как на Парнасе
Некий бог, роскошнейшие яства,—
А уж там Карпович в «гласной кассе»
И без нас распределит богатства!

Последний экипаж людской
Пою я в песне, дроги.
Вот выбор песни! Что ни пой,
А всё протянешь ноги.
Придется всем от всяких бед
Навек освободиться;
Что ж за несчастье — в лучший свет
На дрогах прокатиться?