Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

К разгулявшимся жнецам
Подойдет, напоминая,
Что и в годы урожая
Жатвы нету беднякам.
— Вам небось от золотого
Винограда веселей?
Бросьте несколько грошей —
Так и я хвачу простого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

У солдат ли пир горой —
Кружки двигаются живо.
— Я ведь тоже был служивый,—
Говорит старик слепой,—
И теперь душа готова,
Кабы годы-то с костей!
Бросьте несколько грошей —
В память славного былого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

Он канючить не пойдет
В позлащенные чертоги,
А в селеньях, по дороге,
Где поваднее, поет,
Где рука подать готова,
Там поет он веселей:
Бросьте несколько грошей!
Счастья нет для сердца злого…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

Назло фортуне самовластной
Я стану золото копить,
Чтобы к ногам моей прекрасной,
Моей Жаннеты, положить.
Тогда я все земные блага
Своей возлюбленной куплю;
Свидетель бог, что я не скряга —
Но я люблю, люблю, люблю!

Сойди ко мне восторг поэта —
И отдаленнейшим векам
Я имя милое: Жаннета —
С своей любовью передам.
И в звуках, слаще поцелуя,
Все тайны страсти уловлю:
Бог видит, славы не ищу я —
Но я люблю, люблю, люблю!

Укрась чело мое корона —
Не возгоржусь нисколько я,
И будет украшеньем трона
Жаннета резвая моя.
Под обаяньем жгучей страсти
Я все права ей уступлю…
Ведь я не домогаюсь власти —
Но я люблю, люблю, люблю!

Зачем пустые обольщенья?
К чему я призраки ловлю?
Она в минуту увлеченья
Сама сказала мне: люблю.
Нет! лучший жребий невозможен!
Я полон счастием моим:
Пускай я беден, слаб, ничтожен,
Но я любим, любим, любим!

Некогда, милые дети,
Фея Урганда жила,
Маленькой палочкой в свете
Делав большие дела.
Только махнет ею — мигом
Счастье прольется везде…
Добрая фея, скажи нам,
Где твоя палочка, где?

Ростом — вершок с половиной;
Только когда с облаков
Фею в коляске сапфирной
Восемь везли мотыльков —
Зрел виноград по долинам,
Жатвы виднелись везде…
Добрая фея, скажи нам,
Где твоя палочка, где?

Царь был ей крестник; заботы
Царства лежали на ней —
Ну, и министров отчеты
Были, конечно, верней;
Средств не имелось к поживам
Рыбкою в мутной воде…
Добрая фея, скажи нам,
Где твоя палочка, где?

Перед зерцалом глядела
Фея в судейский устав.
Бедный выигрывал дело,
Если по делу был прав;
Плут, не спасаясь и чином,
Назван был плутом в суде,—
Добрая фея, скажи нам,
Где твоя палочка, где?

Матерью крестной хранимый,
Царь был примером царям;
Сильным народом любимый,
Страшен заморским врагам.
Фею с ее крестным сыном
Благословляли везде…
Добрая фея, скажи нам,

Где твоя палочка, где?
Добрая фея пропала…
Где она — нет и следа:
Плохо в Америке стало —
В Азии плохо всегда.
Нас в нашем царстве орлином
Холят, как птичек в гнезде…
Все-таки, фея, скажи нам,
Где твоя палочка, где?

Шел некогда корабль из Африки далекой —
На рынок негров вез британец-капитан;
Бессильных жертв, как мух, давил удел жестокий,
И их десятками валили в океан.
Вот дело-то смекнув, стал капитан лукавить:
— Чего вы хнычете? не били вас давно!..
Постойте, — говорит, — вас надо позабавить:
Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно.

Сейчас на палубе театр соорудили…
Известно: ширмочки и больше ничего.
Петрушку буйного бесчинствовать пустили —
А этот рассмешить способен хоть кого!
Ну, негры в первый раз спектаклем наслаждались.
Сначала хлопали глазами — мудрено!
Потом улыбочки на лицах показались…
Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно.

Одну комедию играют куклы вечно:
К Петрушке будочник откуда ни явись,
Петрушка бить его, избил его, конечно,—
И страж спокойствия за ширмами повис.
Ну, тут уж черные до слез расхохотались
(Ведь смысл комедии понять немудрено).
Забыли, что навек с отечеством расстались…
Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно.

Черт вызвал их любовь своею чернотою:
Глаза уставили и навострили слух;
Как взял Петрушку он, да как увлек с собою —
От наслаждения у негров замер дух.
Смеясь и радуясь, что хоть в пустой забаве
Над белым черному торжествовать дано,
Несчастные, в цепях, задумались о славе…
Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно.

Так умный капитан смешил их всю дорогу,
Пока в Америку на рынок не привез
И там не продал их. Благодаренье богу,
Что дело обошлось без палок и без слез.
Я назвал баснею; теперь бы наставленье…
Да этой басни смысл понять немудрено…
Вы многим бы вещам хотели объясненья —
Довольно кукол с вас — смотрите, как смешно.

В Париже, нищетой и роскошью богатом,
Жил некогда портной, мой бедный старый дед;
У деда в тысячу семьсот восьмидесятом
Году впервые я увидел белый свет.
Орфея колыбель моя не предвещала:
В ней не было цветов… Вбежав на детский крик,
Безмолвно отступил смутившийся старик:
Волшебница в руках меня держала…
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

В смущеньи дедушка спросил ее тогда:
«Скажи, какой удел ребенка в этом мире?»
Она в ответ ему: «Мой жезл над ним всегда.
Смотри: вот мальчиком он бегает в трактире,
Вот в типографии, в конторе он сидит…
Но, чу! Над ним удар проносится громовый
Еще в младенчестве… Он для борьбы суровой
Рожден… но бог его для родины хранит…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

«Но вот пришла пора: на лире наслажденья
Любовь и молодость он весело поет;
Под кровлю бедного он вносит примиренье,
Унынью богача забвенье он дает.
И вдруг погибло всё: свобода, слава, гений!
И песнь его звучит народною тоской…
Так в пристани рыбак рассказ своих крушений
Передает толпе, испуганной грозой…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

«Всё песни будет петь! Не много в этом толку! —
Сказал, задумавшись, мой дедушка-портной.—
Уж лучше день и ночь держать в руках иголку,
Чем без следа пропасть, как эхо, звук пустой…»
— «Но этот звук пустой — народное сознанье! —
В ответ волшебница. — Он будет петь грозу,
И нищий в хижине и сосланный в изгнанье
Над песнями прольют отрадную слезу…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.