Лев Гурский - До свидания, Валерий Васильевич!

— Боже упаси, — хмыкает ящерица. — Эта статья не прокатит. Мы не собирались вас вытеснять и перехватывать руль. Мы — параллельная структура. Мы решили заняться тем, до чего у вас, теплокровных, все равно руки никогда не дойдут. Вы с вашим Валерием Васильевичем, пожалуйста, принимайте постановления, ставьте памятники, выбивайте кредиты, рапортуйте, награждайте друг друга и витайте в облаках, а уж мы, хладнокровные, будем ближе к земле и конкретным делам. Социалка, село, школа, городские инфраструктуры… И, кстати, у меня как у подпольного губернатора всего один зам, причем это — не в обиду вашему Денису Владиславовичу будь сказано — немолодая, зато весьма компетентная ящерица, авторитетная и с большим управленческим опытом.

— И все равно, — упорствует Кононов, — вы не имели никакого права, так сказать, вторгаться…

Гром. Топот ног. Падают фанерные стены. Со звоном летит на пол витраж, изображающий окно. В кабинет — который теперь уже совсем не кабинет — врывается тяжело экипированный спецназ: камуфляж, кевлар, боевые шлемы, автоматы «кедр». Кононов оказывается прижат щекой к полу, его руки мгновенно скованы. Чьи-то ноги в штатских брюках и цивильных ботинках стремительно переступают через него, слышен треск радиопомех, а затем голос сверху объявляет: «Товарищ генерал! Сергей Петрович! Докладываю! Операция успешно завершена. Подпольная прокуратура ликвидирована!»

Кононова куда-то уносят, и последнее, что он успевает увидеть, — лицо того самого человека в цивильном костюме. И последнее, чему Кононов успевает в этот день удивиться, — это усам на лице того человека. Потому что усы вот-вот отклеятся.

На губернатора Валерия Васильевича больно смотреть. Он бледен, в глазах тоска, под глазами круги, на лбу залегла горестная складка.

— Петрович, — обращается он из-за стола к генерал-лейтенанту, — Петрович! Ты что же натворил? Ты же меня без ножа зарезал!

Главный полицейский губернии, генерал-лейтенант Сергей Петрович, румяный и красивый, в новенькой отутюженной форме, стоит навытяжку и глядит непонимающе. Он точно знает, что никого, в принципе, не резал, а уж родного Валерия Васильевича — и подавно. Тем более, что в данный момент ему это не по чину.

— А чего у нас стряслось-то? — осторожно спрашивает он. — Убийств и экстремизма вроде не было, а насчет остального я пока не в теме.

— А вот чего стряслось! — Не вставая с кресла, Валерий Васильевич сердито сворачивает из бумажного листа самолетик и прицельно запускает его в сторону генерал-лейтенанта.

Самолетик взмывает вверх, пытаясь увильнуть, но Сергей Петрович со свойственной ему ловкостью хватает бумажного летуна за крыло. Разворачивает. Читает про себя. Пожимает плечами. Читает снова.

— Ну пресс-релиз, — говорит он. — Ну Ленинского райотдела. Из четырех магазинов изъяли типа 220 единиц контрафактной продукции и отрапортовали. Так ведь хорошо! Я думал их поощрить за усер…

Валерий Васильевич прерывает его речь вздохом. Таким тяжким и таким глубоким, что поясной портрет главы государства (холст, масло, позолоченный багет), висящий в красном углу кабинета, начинает укоризненно вибрировать, а с макета канатной дороги через Волгу (проволока, офисный картон, зубная нить, масштаб 1:200) в воздух поднимается легчайшее облачко пыли — чтобы, покружив в солнечном луче из окна, осесть на чучеле тотемного медведя (шкура, вата, пенопласт) с флажком-триколором в лапе.

— Не просто какие-то 220 единиц! — горько восклицает хозяин кабинета. — А 220 рулонов! Бумаги! Туалетной бумаги, блин!

— Ну, в принципе, да, — кивает генерал-лей-тенант. — Так оно и есть. Эти козлы продавали поддельную туалетную бумагу, а наши орлы их накрыли и конфисковали весь контрафакт. А в чем подвох?

Валерий Васильевич хватается за голову. Его усталое лицо искажено гримасой страдания, как во время острого приступа люмбаго.

— Петрович, — стонет он, — Петрович, ты что, не въезжаешь? Ты не врубаешься, как эта фигня бьет по престижу нашей собственной губернии? Ты не в курсе, что, например, происходит у соседей?!

— А что такого происходит у наших соседей, чего нет у нас? — Генерал-лейтенант по-прежнему не понимает, о чем идет речь.

Еще один горестный вздох. По кабинету проносится новая воздушная волна. Пожухлый вымпел с надписью, на фоне спелого калача, «Нашей губернии — 3000 лет!» падает на чернильный прибор, сделанный в форме губернского герба. Флажок-триколор в лапе партийного медведя на две секунды превращается в жужжащий пропеллер.

— Всё происходит, всё! — Валерий Васильевич всплескивает руками. — В Нижнем Новгороде органы нарыли кучу контрафакта как минимум на сотни тысяч — элитная парфюмерия, брендовые шмотки, включая норковые шубы, и тэ дэ! В Набережных Челнах изъяты контрафактные планшетники и смартфоны! В Тольятти обнаружили целые залежи контрафактных запчастей — причем не для местного автопрома, а уж сразу, чтоб не мелочиться, для «Мерседесов» и BMW! А в Казани найдены фальшивые бриллианты! Пусть маленькие, паршивенькие, но ведь бриллианты! Ты хоть в курсе, чем дышит страна? Ну-ка, почитай!

На генерал-лейтенанта пикируют сразу четыре бумажных самолетика.

— В Волгограде — фальшивые купюры, пятитысячные, и много! — продолжает свой обвинительный перечень Валерий Васильевич. — В Астрахани — поддельные червонцы царской чеканки! В Ярославле — партия контрафактного виски Джонни, блин, Уокер! Даже в Костроме, городке с ноготок, конфискованы фальшивые доллары и евро!..

Еще три самолетика устремляются к цели. Потом еще. И еще. И еще. Всё это напоминает массированную атаку камикадзе на Перл-Харбор.

— Пойми, Петрович, подлинная витрина любого региона — не цифры облстата, а совершенно другое. — В глазах Валерия Васильевича дрожат сполохи печали. — Ты думаешь, о благосостоянии региона судят по тому, сколько в него вложено инвестиций? Чушь! Кто их видел вживую, этих инвесторов? Я вот лично никогда. Вроде какие-то ходят вокруг, что-то подписывают, а дойдет до дела — все куда-то расползается, остаются морок и туман. Я думаю, что они, как привидения, как зомби: в кинофильмах их полным-полно, а в реальности ноль. — Хозяин кабинета отчаянно машет рукой. — Потребительская корзинка? Такая непрозрачная, что хрен поймешь, чего там лежит и, главное, сколько реально стоит. Уровень безработицы? Да кто его по-настоящему считает? Вроде все где-то трудятся, все при деле, но большинство исключительно на бумаге. Зарплаты? Это вообще сказка про вершки и корешки: всё, что наверху, давно повытоптано, а все, что осталось, ушло глубоко под землю и живет только там.