Сборник - Сборник детских анекдотов XIX века

Вася. Да. Но… после экзаменов… я ведь провалился.

– Почему ты такой странный, Вася?

– Я теперь нахожусь в исключительном положении…

– Именно?

– Меня исключили из гимназии.

Ученица читает и разбирает:

(Подумав) «Великан» – подлежащее, «поджидал» – сказуемое, «где поджидал»? – В шапке золота литого – обстоятельство места…

Сережа. Мама, ведь когда я вырасту, так буду господином?

Мать. Да, Сережа, но только, если ты будешь добрым и послушным мальчиком.

Сережа. Значит все злые мальчики будут дамы, когда вырастут?!

В цирке во время представления, в ложе с родными сидят гимназистка и гимназист. На арене ездит на неоседланной лошади наездница и делает разные прыжки, воздушные эволюции.

Гимназистка. Я просто удивляюсь, Аркадий, отважности этой артистки!

Гимназист. А я нисколько.

Гимназистка. Почему? Разве не трудно так ездить стоя, как она?

Гимназист. Нисколько!

Гимназистка. Разве?

Гимназист. Разумеется, очень легкой: стоит только встать на лошадь, пустить ее в галоп и стараться не упасть ни вперед, ни назад, ни в обе стороны.

Учитель. Послушайте, Остолопов! Вы поступили гадко; вы должны были краснеть со стыда при одной мысли о таком мерзком поступке…

Ученик. А я думаю, что мне совсем излишне краснеть за этот поступок: мой папаша мне сказал, что он за меня краснеет.

В классе. Учитель истории читает лекцию.

– Галилей, господа, открыл движение солнца, Колумб открыл Америку, Шварц выдумал порох, Ньютон открыл закон всеобщего тяготения – и они все пострадали за свои изобретения. Из массы других ученых: Коперника, Гуттенберга, Стеффенсона… Кто, черт возьми, открыл форточку? Хотите, чтобы и я пострадал из-за нее!..

Учитель. Павлов, скажите, где находится Сибирь?

Ученик. В Азии, г. учитель.

Учитель. А каким путем можно попасть туда?

Ученик (подумав). Через окружной суд г. учитель!

Пятилетняя девочка обращается к матери.

– Ах, мама, я не могу носить такой шляпы, она меня ужасно молодит.

Мальчик рисовал картины в воскресенье; отец напомнил ему, что в воскресные дни нельзя заниматься глупостями.

– Я знаю, папа, – отвечал мальчик, – и потому рисую только церкви и священников.

Учительница. Кто знает, какое лекарство приготовляют из молока кобылиц?

Ученица. Рыбий жир…

Мама. Юрий, не надо совать пальцы в нос!

Сынок. А зачем же в нем, мама, тогда дырочки проверчены?

Отец. Что за чудеса?! Часы остановились… Понять не могу, почему… Надо часовых дел мастеру их занести, пусть почистит…

Сынок. Не носи, папа, все равно ходить не будут.

Отец. Как так?!

Сынок. А так! Мы сегодня с Васей их все утро зубной щеткой чистили, а они видишь – они все равно не идут…

– Мамочка! В ведро с молоком упала мышь!

– Ну, что же, ты поймала ее, Валюня?

– Нет, я бросила в ведро кошку, чтобы она ее поймала…

Учитель спрашивает ученика.

– Сергеев! Вы знаете разницу между термометром и барометром?

– Отлично знаю.

– Прекрасно! Так скажите, в чем она заключается?

В совершенных пустяках, г. учитель: один обыкновенно висит внутри комнаты, а другой снаружи!

Гимназисты и «барышни» гимназистки играют в фанты. Бросая платок кому-либо, называют предмет, а ловящий платок должен подобрать другое слово в рифму. Очередь за худосочным гимназистом.

– Фунт, – говорит барышня, бросая ему платок.

– Полтора! – быстро отвечает в «рифму» растерявшийся второклассник.

Маленькому Коле дали яблоко и сказали, чтобы он разделил его с сестрой по-братски.

– Это как «по-братски»? – спрашивает Коля.

– Это значит, что ты должен большую часть отдать сестре, – говорит мама.

– Коля на минуту задумался и, подавая сестре целое яблоко, сказал:

– Нина! На, раздели по-братски!

– Кто из учеников может сказать, кем открыта Америка?

Молчание.

– И не стыдно вам? Не знать имени человека, который открыл нам полмира?!

Молчание продолжается.

С задней скамьи поднимается чья-то рука.

– Вот видите: маленький Синицин, который в классе находится всего неделю, пристыдит вас всех. Слушайте же со вниманием и запомните хорошенько его слова. Ну, друг мой, скажи!

– Позвольте выйти, господин учитель!

Учитель. Г-жа Канавкина, что вы знаете об общем свойстве газа?

Канавкина. Он… Он… мне, Петр Николаевич, совестно…

Учитель. Это еще что за новости? Говорите!

Канавкина. Он… очень воняет!

Учитель. Я спрашиваю не про осветительный газ, а вообще про газ… Г-жа Петрова! Скажите вы.

Петрова. Газ… газ. Газ скоро носится, рвется и мнется. Мне сделали газовое платье и…

Учитель. Вы только о нарядах и думаете! Г-жа Палкина! Скажите – хотя бы вы.

Палкина. Газ легче воздуха.

Учитель. Ну, вот – хорошо. Легче воздуха. И потому? Что?

Палкина. И потому, когда пьют лимонад, то газ бьет в нос, и человек – извините – икает…

– Что, Жоржинька, мама дома?

– Да, дома. Только у нее болят зубы.

– Очень болят?

– Так болят, что она послала их с кучером к зубному доктору…

– Слушай, Вовочка! Если горит семь свечей, а три из них ты потушишь, сколько останется?

– Три.

– Как три?

– Остальные сгорят, дяденька.

– Тетя! Где же у тебя другое лицо?

– Как другое?

– Да, папа говорит, что ты двуличная…

Разговаривают две маленькие девочки.

– Кто твой папа?

– Моряк.

– По морю ездит?

– Нет, он ходит по морю.

– Да ведь, по морю нельзя ходить…

– Нет, можно. Мама говорит, что папе море по колено.

Маленький Юрий, ложась спать, говорит маме:

– Мамочка, чтобы скорее заснуть, я всегда считаю до ста.

– Что ты врешь, Юрочка, ты до ста считать не умеешь!

– Да ведь, я, мамочка, всегда раньше засыпаю.

– Вот, Сенечка, за то, что ты все обижаешь Вареньку и Вовочку, я им купила гостинцев, а тебе розгу…

– И отлично, мамоцка, вот я и буду их этой лозгой длать!

– Ну, что, Петруша! Как тебе нравится в школе?

– Ничего, мамочка, все очень хорошо бы было, если бы не учитель.