Кира Измайлова - Одиннадцать дней вечности

– Мастер, я слышал это уже много раз, – нетерпеливо отозвался принц. – Анна, надеюсь, наша гостья одета?

– Конечно, господин, только позвольте, я хотя бы предупре…

Дверь распахнулась, и на пороге появилось сразу несколько человек – я едва успела сунуть рисунок в альбом и встала при их появлении.

Высокого сухопарого старика в черном я узнала сразу – он в самом деле походил на ученого аиста. Весь вид его, одежда и манеры, а в особенности пенсне в золотой оправе (которое вовсе не было ему нужно, уж я ли не видела!) выдавали в нем почтенного лекаря, состоящего при важной особе: только они держатся так надменно и уверенно.

Рослый небритый мужчина в дорожном костюме – должно быть, Ганс. Видимо, телохранитель и доверенный слуга.

А это…

– Создатель, до чего же она изменилась! – воскликнул принц и порывисто шагнул ко мне.

Если бы я могла, я бы вскрикнула, а так мне удалось лишь отшатнуться да вскинуть руки. Должно быть, на лице моем был написан если не ужас, так потрясение точно, потому что принц остановился.

– Что случилось? – спросил он недоуменно. – Я напугал тебя, дитя мое?

«Он говорит так же… – Спазм душил меня, я тщетно пыталась вдохнуть и не дать прорваться слезам. – Что это за наваждение?»

– Анна, в чем дело? Ты же сказала, что научилась понимать ее? – обернулся он к служанке, но та только молча развела руками, с испугом глядя на меня. – Да объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит?!

Я объяснила бы, если бы могла говорить. Да и то, должно быть, не сумела бы промолвить и слова, потому что… Потому что передо мной стоял Клаус.

Нет, все же не он, поняла я, чуть оправившись от потрясения.

Того же роста и сложения, но, должно быть, немного легче в кости. Или просто моложе, сложно сказать… Волосы чуть темнее, длиннее и причесаны иначе, а вот глаза те же, только взгляд другой – настороженный, тревожный и отчего-то недоверчивый. А еще у Клауса не было такой вот тревожной морщинки между густых бровей. Складку у рта помню, отчего-то горестную – у этого почти такая же, – а морщинки не было, точно… И глаза Клаус так не щурил даже на солнце. Вернее, щурил не так… Мне показалось, будто этот мужчина способен смотреть на солнце, не мигая, а прищур этот – вовсе не от яркого света.

И еще – почему-то я заметила это в последнюю очередь – он не скинул тяжелого дорожного плаща. Тот полностью закрывал его от правого плеча до пят, и я удивилась – отчего так, неужто принц левша? Ну а потом взгляд мой выхватил еще одну деталь, и все стало на свои места.

Правое плечо этого мужчины было заметно выше левого, а спина… Он был горбат и, должно быть, сухорук, иначе к чему прятать половину тела? Однако двигался он так быстро и легко, что невозможно было заподозрить в нем калеку до тех пор, пока взгляд не падал на уродливый горб.

Мне, однако, удалось взять себя в руки и даже сделать реверанс.

– Это, должно быть, от неожиданности, – скрипучим голосом выговорил лекарь. – Я же предупреждал, ваше высочество, что не следует врываться к гостье, кем бы она ни была, без предупреждения. Вдобавок девушка перенесла тяжелую болезнь, а до того – какое-то сильное потрясение, а это не могло не сказаться на ее нервах…

– Да, я сглупил, – негромко ответил принц и взглянул на меня в упор глазами Клауса, но чужим взглядом, холодным и острым, как осколок льда. – Надеюсь, гостья простит мне мою бесцеремонность. Мне не терпелось удостовериться, что с нею в самом деле все в порядке. Увы! В этой глуши я растерял все манеры, что прививали мне с детства, а потому повел себя непозволительно.

Я опустила глаза и склонила голову – дескать, в своем доме хозяин волен поступать как угодно.

– Вы, ваше высочество, довольно долго пробыли при дворе, – напомнил мастер Йохан, – и у вас было время освежить манеры.

– Мне было несколько не до них, – бросил тот через плечо и, обойдя меня, будто статую, подошел к столику у окна. – Анна сказала, ты рисуешь днями напролет, так?

Он не поворачивался, но краем глаза, должно быть, уловил мой кивок.

– Узнаю эти альбомы… – проговорил принц и поднял руку. – Молчи, Анна, я ничуть не сержусь за разбойничий налет на мой кабинет. Мне это все равно ни к чему… Однако у нашей гостьи талант!

– Да, господин, я сама как увидела, так обомлела! – зачастила Анна, пропустив мимо ушей приказ помолчать и успокаивающе пожав мне руку. – Красота какая, вы сами взгляните! Не хуже ваших картин, а то и получше, уж простите…

Мастер Йохан поправил пенсне и подошел поближе.

– Да, у вашей гостьи, ваше высочество, несомненно, отменные способности рисовальщицы, – заметил он.

Я же только молила про себя: «Только не трогай второй альбом, не смотри на него, не открывай, ну пожалуйста!»

Но, конечно же, мольба моя пропала втуне…

Принц открыл этот альбом – ему неудобно было действовать одной рукой, я это видела, – перелистнул… и замер.

– Это же Клаус, – сказал он негромко. – Верно, Клаус…

Он резко повернулся ко мне – только плащ взметнулся, и мне показалось, будто под ним мелькнуло что-то светлое. Подкладка, быть может? Создатель, о какой ерунде я думаю!..

– Откуда ты знаешь Клауса? – негромко спросил принц, делая ко мне шаг. Еще один. И еще – до тех пор, пока я не вжалась спиной в стену, а он не навис надо мной. – Почему ты молчишь? Куда ты шла в такую пургу и почему совсем одна? Что связывает тебя с моим старшим братом? С моим покойным братом!..

«Покойным?» – успела я подумать перед тем, как провалиться в беспамятство.

В себя я пришла от резкого запаха нюхательной соли, беззвучно чихнула и открыла глаза.

– Сударыня, – проговорила Анна, словно бы осунувшаяся за прошедшие несколько минут (ну не час ведь я лежала без чувств!), – как вы? Всегда так веселы были, на поправку пошли, а тут вдруг сомлели! Или его высочество впрямь вас напугал? Я и забыла предупредить, сама-то привычная… А он нетерпеливый – страсть, просила же – дайте, хоть предупрежу, нет, полетел вперед всех… – Она всхлипнула и добавила: – Вы на него не серчайте, он сейчас сам не свой. Бодрится, как может, а на сердце камень, уж мне ли не знать – я его высочество вынянчила…

Я взяла ее большую натруженную руку в свою и прижала к груди, а другой рукой погладила по щеке. Анна снова всхлипнула и без спросу присела на край моей кровати.

– Он и сам перепугался, – сказала она. – Еле успел вас подхватить, чтобы не ушиблись, ну тут уж мы с Гансом подоспели… Просил, как очнетесь, идти к нему в кабинет, ну, где мы с вами уж бывали. Он еще и рисунки ваши забрал, уж не знаю зачем. Вроде спросить о чем-то хочет.

Я со страхом взглянула на верную служанку, и Анна поспешила заверить:

– Не бойтесь, ради Создателя! Его высочество никогда на беззащитного руку не поднимет! А если вы тех браконьеров вспомнили, о которых я вам рассказывала, ну так… Их над еще теплыми тушами матки с олененком поймали.