Андрей Белянин - Отель «У призрака»

– А насколько серьёзный теракт им нужен?

– Не менее тысячи законопослушных граждан. А от шмахидских жилетов Бронштейна пока погибло всего пятеро-шестеро, да и те в основном сами террористы.

– То есть, по меркам столицы, этого недостаточно?

Шеф скорчил виноватую физиономию и молча развёл руками:

– Вы ведь служили в Парижске. Сами знаете, какие нравы там царят. Такая глухая провинция, как мы, никого не интересует. А тех комиссаров, кто постоянно чего-то требует, просто снимают с должности.

– Понимаю, – сжал губы я. – Это действительно не новость.

– И кстати, напоминаю, задание секретное. Я имею в виду мадемуазель Эльвиру.

– Да, конечно, – поморщился я.

И когда они закончат притыкать меня тем, что я рассказал Эльвире о махинациях со страховками?

– Отлично. Тогда неудачного дня! Жду вечером с отчётом. – Шеф взглядом выпер меня из кабинета. – Только не слишком поздно, я хотел сегодня уйти в пять.

Дверь закрылась за мной, едва не добавив пинка для скорости.

– Что такой бледный? – тут же полюбопытствовал неугомонный Флевретти.

Чунгачмунк оторвался от разбора вороха старых заявлений и тоже посмотрел на меня с сочувствием. Я только махнул рукой: не приставайте, и без того тошно. У меня пухла голова от сложности задания, которое вдруг рухнуло на плечи, словно глыба снега.

Я сел за свой стол и задумался, тупо глядя перед собой. Полиция не занимается борьбой с террористами, но кому и что этим докажешь?! Похоже, вариант был один. Тупой, примитивный и наглый, а потому могло повезти.

Нужно лишь надеть тёмные очки, намотать на шею большой клетчатый платок с кисточками, явиться к этому портному и сказать, что я шмахид из «Аль-Хакаиды». Надеюсь, он удивится, обалдеет и не станет задавать слишком много наводящих вопросов. В конце концов, террористы не ведут переговоры. Или с ними не ведут?

Если бы можно было обратиться к кому-то за советом. Но ведь дело секретное, и тут я мог положиться только на себя. Я лихорадочно вытер выступивший пот: дьявольщина, да у нас в участке жарко, как в аду…

– Мы идём обедать, брат Блестящая Бляха, – сказал Чунгачмунк, не сводя с меня пристального взгляда. – Может, пойдёшь с нами?

– Нет, идите, я попозже.

Индеец ещё раз серьёзно посмотрел на меня. Хотел сказать что-то ободряющее, но по своей привычке не тратить слова зря промолчал, и капрал потащил его в ближайшую гнусную чебуречную.

Я нервно взял листок бумаги. Эльвира, любимая, прости! Надо всё продумать. Как выглядеть, что говорить, как себя вести. Он не должен меня раскрыть. Второго шанса может не быть, и даже наверняка не будет. На мне лежит ответственность за жизнь жителей этого города. Я заметил, что чем больше обо всём этом думаю, тем сильнее волнуюсь и просто хочу куда-нибудь сбежать…

Но пришлось брать себя в руки. Я пересел за компьютер Флевретти и пробил по нашей базе Изю Изряилевича Бронштейна. Ничего. Тогда я вбил его имя через банальный «Тынкенс-поиск». Искомый портной нашёлся сразу в биографическом указателе жителей города Мокрые Псы. Но и здесь не было ничего. Вернее, ничего из того, что, на первый взгляд, могло бы мне пригодиться для выполнения задания.

«Изя Изряилевич Бронштейн. Родился в неизвестно каком году вроде бы в Херьсоне, якобы на окраине. Эмигрировал в Мокрые Псы тоже в каком-то мохнатом году и открыл здесь мастерскую по пошиву элитного женского белья, потом просто женской одежды. Женат, имеет троих (или больше, не уверен) детей. Кормит многочисленную родню из-под Кривно. Счёт для пожертвований прилагается, но всегда лучше наличными…»

Это всё. Причём ссылка была старой, её просто перевели в электронную версию и давным-давно не дополняли.

В общем, нужно идти и выяснять всё на месте. Я решил обойтись без предварительных звонков, а если моё волнение будет заметно, это не страшно. Сошлюсь на обычное нервное перевозбуждение террориста-смертника перед встречей с самим Люцифером. Вдруг всё сложится не так и ты попадешь в рай? Никому этого не хочется. Так что с волнением всё нормально, прокатит. Но что, если он меня раскроет и взрыв прогремит прямо там? Судя по его специализации (пошив жилетов шмахидам), его мастерская должна быть просто напичкана взрывчаткой. И как могут спецслужбы закрывать на это глаза?

Через пять минут, умывшись и выровняв дыхание (всё-таки надо было успокоиться, а то не смогу скрыть в лице чисто полицейскую ненависть к преступнику), я послал Эльвире эсэмэс о том, что никак не смогу насладиться обедом в её обществе. Но люблю её больше жизни, и, если что не так, пусть поминает лихом. Последнее, наверное, опять-таки от нервов, ну и ладно… Сел в служебную машину и поехал по указанному адресу. Не самый центр, но и не окраина. По дороге затарился в том самом привокзальном торговом центре и вышел оттуда уже просто как самый что ни на есть настоящий террорист! В очках и платке!

Однако нужный дом я не смог сразу найти даже с навигатором. Место оказалось неприметное, как и требовала специфика тайной специализации портного. Но, как было понятно со слов шефа, не такой уж тайной, если все дамы города её знали.

Поскольку сам Бронштейн никого не взрывал, наши законы позволяли закрывать глаза на такой «левый» бизнес. И пока у нас в городе не было терактов, никто бы не полез арестовывать этого пособника «Аль-Хакаиды». Имеется в виду старина Жерар Базиликус, который только и думает, как бы в тишине и покое дожить до пенсии. Я – другое дело…

Для меня было немыслимым, как можно столько лет оставаться столь терпимым к преступнику, и тем более прислужнику террористов. Я проехал мимо, припарковал машину в переулке и, отмахиваясь от надоедливых белых мух, прошёл обратно пешком. Ателье, называвшееся «Любой каприз», было расположено между бюро ритуальных услуг и мастерской по реставрации надгробных плит. Местечко то ещё…

Я толкнул старенькую деревянную дверь с облупившейся краской, прозвенел колокольчик, и мне пришлось шагнуть в плохо освещённое помещение с тучей пыли и запахом склепа. В глубине, сгорбившись над столом, что-то кроил большими садовыми ножницами пожилой невысокий чёрт, видимо сам хозяин.

Он не сразу обратил на меня внимание, продолжая работу. И в этот момент я, не удержавшись, громко чихнул. Тут уж он выпрямился и поправил очки на носу. Да, на вид ему было лет шестьдесят, седые пейсы, поношенная одежда и какая-то вселенская скорбь в волооких глазах. На нём был огромный фартук, на шее висел портновский метр, а руки перепачканы мелом.

– Шо вам угодно, молодой чёрт? – вежливо, но, как мне показалось, с тревогой в голосе поинтересовался он. – Хотите-таки заказать костюмчик или я зря родился?

– Кхем-кхем! Нет. Шоб я так жил, – прокашлявшись, выпалил я.