Александр Шемионко - Милицию вызывали?

– Ага, с крошками хорошо, особенно если ещё у этих «крошек» длинные красивые ножки в ажурных чулочках… Даже странно, почему они вчера не появились? На креветки они обычно хорошо клюют! Ну, ладно. – Генка смачно затянулся своей «беломориной» – Умывайся, давай, и пошли смотреть стенгазету «Лучшие люди нашего общежития». Ранние пташки мне уже начирикали, что там все главные роли наши. Помнишь вчерашнюю фотосессию? Правда, я был неотразим? Надеюсь, что эти посиделки не выйдут нам боком. – Он затушил «Беломор» в банке из-под консервов «Кильки в томатном соусе», которую приспособил под пепельницу и продолжил, – Так ты всё помнишь, что вчера было или нет?

Белозёров молча кивнул головой и, взяв из прикроватной тумбочки зубную щётку с пастой, набросив на плечо полотенце, направился к двери.

– Я не понял, этот решительный кивок головой что означает? «Я, всё помню» или «отстаньте от меня»? – удивленно вопрошал вслед уходящему Генка, – Ну-ка, стоять, милицейская собака! Мухтар! Ко мне! Рядом! Сидеть!

– Ген, отстань, а? Я вырубился, когда ребята гимн пели, – Белозёров остановился в проёме двери.

– Ага! Значит, до гимна дело дошло?! Вот оно как! А я последней помню только песню «Мы жертвою пали». Потом, видимо, и сам пал! Вернее, выпал в осадок, – он глубокомысленно вздохнул и после некоторых раздумий добавил, – Да, позвони-ка ты, Шура, своему однокласснику. Ну, корешу твоему местному, питерскому менту, спроси: «По наши души комендантша милицию, случайно, не вызывала?» А то вчера слишком много мы смеялись, не к добру эти «хи-хи», ох, не к добру.

Саня задумался, после чего серьёзно заявил:

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся без последствий, это раз. А два – я авторитетно заявляю, что милиции вчера не было, иначе проснулись бы мы сегодня не здесь. Хотя… всё может быть…

– Вот именно про это «может быть» я и говорю. Ладно, пойду, раздобуду что-нибудь съестного в буфете, а ты отзвонись, всё же, своему другу, – Генка сунул в карман полиэтиленовый пакет, сделал руками жест, означающий заряжание невидимой винтовки, и со словами «Пойду, добуду немного медвежьего мяса», вышел из комнаты.

Белозёров в раздумье потоптался на одном месте, как кот на мягком одеяле, и, бросив на кровать полотенце и зубную щётку с пастой, побрёл на первый этаж к ближайшему телефону-автомату…

Телефонный звонок застал помощника дежурного по отделу младшего лейтенанта милиции Крылова в тот момент, когда он своим каллиграфический почерком делал запись в служебном журнале о вчерашнем выезде в общежитие. Он взял левой рукой трубку и, прижав её к уху плечом, не отрываясь от заполнения журнала, представился:

– Милиция, младший лейтенант Крылов.

– Привет Виктор, это Белозёров Александр, – услышал он знакомый голос.

– Саша, извини, мне некогда, я смену сдаю, давай вечером «созвон» и встретимся. Договорились?

– Понял, Витя! Только один вопрос, как у студентов говорится «на засыпку», вчера вызов был на общежитие «Гортелефонстроя»?

– Так, – в телефоне установилась длинная пауза, – значит, это у тебя дочка родилась, Белозёров? Поздравляю!

– Да, а ты откуда знаешь? – удивился Саня, так и не получив ответ на поставленный вопрос.

– Да уж знаю! Короче, хулиган в погонах, вызов был, но для вас всё пока обошлось. Только рекомендую больше так не делать. Как ты там говоришь? «Хорошо смеётся тот, кто смеётся без последствий»? Да? Считай, что с моей стороны, это была профилактическая беседа в порядке предупреждения дальнейших правонарушений. Пока без последствий. До связи.

Повесив телефонную трубку, Крылов взял журнал и, выдохнув своё любимое «Ёхооо…хо», дописал:

– Двадцать два тридцать. Выезд в общежитие «Гортелефонстроя». Громко играла музыка. Причина нарушения устранена до приезда наряда милиции. Жильцы разобрались на месте сами, заявлений не поступало…

И засмеявшись, вслух добавил:

– Потом все братались и пели гимн Советского Союза. Эх, пивка бы сейчас…с креветками.

А со стенгазеты, вывешенной в пролёте лестницы между первым и вторым этажом, всем входящим в общежитие «Гортелефонстроя» и выходящим из него, поднимали настроение фотографии улыбающихся людей в смешных позах, строящих друг другу «рожки» и показывающих фиги. Люди на фото почему-то веселились под грозной надписью «Они позорят наш коллектив»…

Саня Белозёров служил в милиции в должности дежурного офицера пульта централизованного наблюдения уже около года и успел, как говорится, «пообтереться». Суточные дежурства, ночные бдения, неожиданные выезды по тревоге на охраняемые объекты – всё стало обыкновенной рутинной работой.

В течение дежурных суток только он имел официальное право на сон, т. к. дежурил полные сутки, а остальные сотрудники – по двенадцать часов. Можно было официально прикорнуть на пару часиков, и Саня обычно выбирал для отдыха время с 4.00 до 6.00. Самое гнусное время суток, когда, после суматошного дня, мозги уже просто отказываются работать. Если в этот период на пульт охраны поступали тревоги с незначительных объектов, то его даже не будили. На выезд отправлялась так называемая «группа задержания», которая базировалась на пульте охраны и не выезжала на маршруты патрулирования. В группу входили милиционер-водитель автомобиля и «штурман», обычно сержант милиции, выполнявший основную работу по проверке «тревожных» объектов. «Штурман» держал связь с центральной радиостанцией, выяснял причину поступления сигнала тревоги с объекта и, при необходимости, осуществлял с напарником задержание преступника или подозрительных лиц, находящихся на охраняемом объекте. Строго обязательный выезд дежурного офицера с группой задержания был необходим только при «сработках» сигнализации в банках и ряде государственных учреждений города.

Рабочее место дежурного офицера располагалось на пульте централизованного наблюдения или, коротко, ПЦН. ПЦН представлял собой помещение с огромным количеством аппаратуры, на которой постоянно мигали многочисленные разноцветные лампочки, бесконечно трезвонили телефоны, трещала и бубнила радиостанция. Хозяевами всего этого механического ужаса были дежурные диспетчера ПЦН, по обыкновению, молодые и физически выносливые девчонки, потому что выдержать этот «дурдом» в течение всей рабочей смены можно, наверное, только в молодом возрасте. Были женщины и в «летах», но их можно было пересчитать по пальцам.

Пик нагрузки обычно приходился на утро и вечер, когда предприятия и частные квартиры ставили или, наоборот, снимали с охраны. Вот тогда в этот водоворот затягивало всех сотрудников, дежуривших на смене. Со всех сторон слышались телефонные звонки, щёлканье различных кнопок на аппаратуре, и переговоры по телефонам и радиостанции, сливающиеся в сплошную какофонию: