Лион Измайлов - Дорогие мои

Я выступал первым, но все, естественно, ждали знаменитую поэтессу.

Она с трудом дошла до микрофона и стала на автомате довольно чётко читать стихи, но когда она между стихами стала что-то говорить от себя, зрителям всё стало ясно.

Это был единственный раз в моей жизни, когда после концерта меня зрители встречали на лестнице, и кто-то из них сказал:

– Как вам не стыдно?

А что я мог сделать? Только остановить концерты.

На другой день администратор сама это сделала. Она сказала: либо трезвые, либо отменяем концерты.

Деньги Белле были очень нужны. Собственно, других заработков не было, и она тут же завязала.

Мы выступали ещё два дня, и всё шло хорошо. Мы с ней очень подружились. Очень умная и обаятельная женщина.

Она рассказывала, как ездила на пароходе по Черному морю, и какой-то кагэбэшник хвалился ей, что он поймал армян-террористов, которые взорвали бомбу в Москве, в метро.

Белла спросила:

– И кто же взорвал бомбу? Кагэбэшник сказал:

– Как кто? Вот эти армяне. На что Белла сказала:

– А может быть, вы сами?

Это по тем временам было очень смело. Она просекла, что это была провокация, устроенная органами.

Я заканчивал своё отделение детским номером, в конце которого были слова «Классный Днепр при клёвой погоде», после чего я объявлял Ахмадулину. Я слушал всё её отделение. Она читала потрясающе. И я навсегда запомнил её стихи:

Потом, когда мы встретились в Москве, Белла мне рассказала, что из Ташкента поехала в Тбилиси, где выступала в филармонии на 2500 человек. Грузины говорят ей:

– Вам пора выходить на сцену.

А Белла им:

– Как выходить? А где же «Классный Днепр при клёвой погоде»?

В последний день мы уже вместе выпили, сидели в её номере, и всё время приходили поэты и приносили ей стихи. А нам хотелось поговорить. И ещё нам должны были принести деньги за концерты. Деньги принесли, я эти деньги запрятал Белле под подушку, потому что пришёл очередной поэт. А дальше мы сидели, разговаривали, и каждые пятнадцать минут к нам входила дежурная по этажу. Она блюла нашу нравственность.

Наконец Белла не выдержала и сказала:

– Дорогая моя, вы зря нас стережёте, то, о чём вы думаете, мы могли сделать и в Москве.

В Москве мы очень редко, но видимся, и я всегда рад видеть Беллу Ахатовну.

Рассказывал Владимир Николаевич Лаптев – глава Ногинской администрации.

У него был знакомый академик, мануалист, который творил чудеса исцелений. Садился на спину человеку, находил неправильно стоящий позвонок, бил по нему, вправлял, и человек выздоравливал.

Лечил даже косоглазие.

Один его друг, Михаил Самуилович, повез его в Израиль:

– Отдохнем, а заодно и заработешь. Приехали. Академик каждый день, не разгибаясь, лечит, вправляет позвонки, к нему очередь. Наконец ему это надоедает, и он начинает отдыхать. И тут появляется какой-то тип и начинает умолять Михаила Самуиловича, чтобы академик принял двоих его сыновей. Им по 18 лет. Высокие, красивые, но косые. Врожденное косоглазие.

Он просит принять его детей. Академик упирается. Ему надоело работать, он хочет отдыхать. Наконец сердобольный папаша говорит:

– Плачу по 500 долларов за каждого, только пусть примет.

Академик соглашается. Приезжает папаша с двумя сыновьями:

– Начинайте.

Академик говорит:

– Сначала деньги, 1000 долларов за двоих.

– А вдруг ничего не получится? – начинает торговаться израильтянин.

– Верну деньги, – говорит академик.

Сошлись на том, что деньги дадут Михаилу Самуиловичу, и если не вылечат, то Михаил Самуилович вернет.

Но и тут израильтянин не смог расстаться со всеми деньгами. Он сказал:

– Давайте так, я даю 500 долларов, а там посмотрим.

Академик уходит с одним сыном в соседнюю комнату. Занимается с ним десять минут. Выходят. Сын не косой, с нормальными глазами. Михаил Самуилович отдает академику 500 заработанных долларов. Надо идти второму. Папаша в задумчивости.

– Послушайте, – говорит он, – вы за десять минут заработали столько, сколько я зарабатываю за день. Это так не годится.

Академик говорит:

– Ну, идите к обычному врачу, и пусть он его лечит год, и за каждый приём вы будете платить ему по 30 долларов, посчитайте, сколько будет за год, и никакой гарантии, что он вылечит.

– Нет, я всё-таки не могу, – говорит папаша, – за десять минут 500 долларов.

Они втроем уходят. Один сын с косыми глазами, другой – с нормальными.

Видно, дома шла большая война, потому что уже на другой день они пришли снова. Но академик жутко разозлился и сказал, что теперь он и за 5000 ничего делать не будет. Теперь папаша собирается приехать в Россию и всё-таки заплатить 500 долларов.

Декабрь 2000 года. Я пришел на телевидение. Раздал подарки разным людям и зашел к одному телевизионному начальнику. Начальника не было, был заместитель. По внутреннему ТВ показывалась запись выступления Сергея Шойгу.

Я понял, что мой начальник там.

– Они, наверное, сюда придут? – спросил я зама.

– Наверняка.

Через некоторое время они появились, Шойгу и начальник.

Шойгу протянул мне руку и, смеясь, сказал:

– Шойгу. Я сказал:

– Измайлов.

– Это, конечно, смешно, – сказал Шойгу, – мне и вам представляться.

Начальник пригласил Шойгу к столу, а мне сказал:

– Извини, нам надо кое-что обговорить.

Я подумал, что это ненадолго, и не взял свою сумку со всеми документами и всяким барахлом. Десять минут я просидел в приемной спокойно. Через пятнадцать стал нервничать. Дело в том, что ровно в 3 меня должна была ждать налоговый инспектор. Оставалось пятнадцать минут. Они тоже пролетели быстро. Я спросил секретаршу:

– Как мне быть, я там сумку оставил, а мне уже надо бежать.

Секретарша сказала:

– Да зайдите и возьмите свою сумку. Я вошел:

– Извините, мне только сумку взять, и всё. Они сидели за столом и пили коньяк. Шойгу сказал:

– Выпейте с нами. Я не удержался:

– Не могу, мне же начальник сказал, что вам надо поговорить.

Видно, лицо у меня было расстроенное настолько, что Шойгу сказал:

– Ну вот, обидели человека. Я вас прошу, присядьте с нами.

Я уперся:

– Нет, не могу. Меня через десять минуть человек будет ждать.

Начальник тоже стал уговаривать:

– Не обижайся, заговорились.

Я стоял на своём, но Шойгу, видно, поставил себе задачу не отпускать меня:

– Я вас прошу. Сегодня у нас юбилей.

– Какой юбилей?

– Десять лет МЧС.

Тут уж ничего не оставалось, как подойти. Мне налили. А я и пить не могу, потому что за рулем.