Пелам Вудхаус - Так держать, Дживс! (сборник)

– Берти! Это ты? О Господи, Берти, я пропал!

– Откуда ты говоришь?

– Из «Пирушки». Уже час, как заявились сюда, боюсь, всю ночь здесь проторчим. Тетушке Изабель я сказал, что пойду позвоню приятелю, приглашу его сюда. Она как приклеилась к стулу, так и сидит кайфует, на лице телячий восторг, вот это, мол, жизнь! Прямо сама не своя от счастья, а я вот-вот свихнусь.

– Старина, давай-ка выкладывай все по порядку, – говорю я.

– И выкладывать нечего. Смоюсь отсюда потихоньку – и прямо к реке, головой в воду, и конец. Берти, неужели ты каждый вечер терпишь такую пытку, да еще и радуешься? Уму непостижимо! Я прикрылся меню, хотел было вздремнуть минутку, но какое тут! Откуда ни возьмись целое стадо девиц с воздушными шарами. Вопят, руками машут. И еще два оркестра гремят, стараются друг дружку заглушить. Я разбит телом и душой! Как хорошо, покойно мне было дома – валялся, покуривал трубку, а тут твоя телеграмма. Пришлось одеваться и целых две мили мчаться как угорелому к поезду. Чуть инфаркт не хватил. А потом ломал голову, придумывал, что наплести тетушке. В довершение всего вынужден был втиснуться в этот твой проклятый фрак.

Из моей груди вырвался стон отчаяния. Меня как обухом по голове хватило – Рокки распоряжается моим гардеробом!

– От него же рожки да ножки останутся!

– Надеюсь, – злорадно сказал Рокки. Кажется, все эти передряги дурно повлияли на его характер. – Хоть отыграюсь на нем. Я из-за него совсем извелся. Он же мне мал, наверное, размера на три, в любой момент по швам полезет. Молю Бога, чтобы скорее, по крайней мере хоть вздохну свободно. С половины восьмого не могу толком дух перевести. Спасибо, хоть Дживс ухитрился, купил мне подходящие воротнички, а то бы я давно от удушья скончался. Можно сказать, жизнью рисковал, пока пуговица на воротнике не отлетела. Берти, это же сущий ад! Да еще тетя Изабель танцевать заставляет. А как же мне танцевать, если я здесь никого не знаю. Но даже если бы и знал кого из тутошних девиц, все равно не смог бы. В этих брюках, пропади они пропадом, я и хожу-то с трудом. Пришлось сказать тетушке, что подвернул ногу. Она мне покоя не дает, все спрашивает, когда явятся Коуэн и Стоун. Боюсь, вот-вот обнаружится, что Стоун сидит через два столика от нас. Берти, надо что-то предпринять! Ты должен придумать, как расхлебать эту кашу. Ведь это ты ее заварил.

– Я? В каком смысле?

– Ну, не ты, так Дживс. Какая разница. Это же ты предложил довериться Дживсу. А все эти письма, которые я сочинял по его шпаргалкам, это все они виноваты. Видно, я с ними перестарался. Тетушка сама только что об этом говорила. Она, по ее словам, так и просидела бы до конца дней у себя дома. Но письма до такой степени ее потрясли, что она собралась с силами и прикатила сюда. Она считает, что с ней случилось чудо и она исцелилась. Берти, я больше не выдержу! Это конец!

– А Дживс не может что-нибудь придумать?

– Нет. Он ходит с потерянным видом и приговаривает: «Весьма огорчительно, сэр!» Хороша помощь!

– Послушай, старик, в конце концов мне еще хуже. Ты все-таки живешь в удобной квартире, и Дживс при тебе. А потом, ты же экономишь кучу денег.

– Какие деньги? В каком смысле «экономлю»?

– Ну как же, а содержание, которое тетушка тебе отстегивает? Полагаю, все расходы она берет на себя, разве нет?

– Конечно, берет. Но содержания больше не выдает. Сегодня написала поверенным. Говорит, раз она сама теперь в Нью-Йорке, то в этом нет необходимости, мы же везде будем ходить вместе, и ей проще самой платить по счетам. Послушай, Берти, не будем лукавить, в этой навозной куче – а я ее чуть ли не под микроскопом рассмотрел – нет жемчужного зерна.

– Но, Рокки, дружище, это уж слишком, черт побери! Ты и не представляешь, каково мне приходится в этой мерзкой гостинице, да еще и без Дживса. Я должен вернуться в квартиру.

– Даже не думай!

– Но это же моя квартира!

– Ничего не поделаешь. Тетя Изабель тебя терпеть не может. Она спрашивала, чем ты зарабатываешь на жизнь, и когда я сказал, что ты ничего не делаешь, она заявила, что так и думала и что ты типичный представитель никчемной вырождающейся аристократии. Поэтому если ты думаешь, что имел у нее успех, то глубоко ошибаешься. Ладно, мне пора, не то она пойдет меня искать. Прощай!

На следующее утро ко мне заглянул Дживс. Бесшумно вплыл в комнату, совсем как дома, я чуть не прослезился.

– Доброе утро, сэр, – сказал он. – Я тут принес кое-что из ваших вещей.

И он начал расстегивать ремни на чемодане, который принес с собой.

– Наверное, нелегко было все это стянуть?

– Нелегко, сэр. Пришлось ждать удобного случая. Мисс Рокметеллер на редкость бдительная леди.

– Знаете, Дживс, как ни говори, а дело зашло слишком далеко.

– Положение в настоящее время таково, что могу определенно утверждать – ни с чем подобным мне прежде не приходилось сталкиваться, сэр. Я принес твидовый костюм, как того требуют погодные условия. Завтра, если ничего не помешает, постараюсь доставить пиджачную пару, коричневую в блекло-зеленую крапинку.

– Я больше не в состоянии выносить… все это, Дживс.

– Мы должны надеяться на лучшее, сэр.

– Может, все-таки вы что-нибудь придумаете?

– Я чрезвычайно много думал о создавшемся положении, сэр, но пока без особого успеха. Кладу три шелковые рубашки – темно-серую с синим отливом, светло-синюю и светло-лиловую – в нижний ящик, сэр.

– Неужели вы совсем ничего не можете придумать, Дживс?

– На данный момент ничего, сэр. Дюжина носовых платков и носки цвета загара будут лежать в левом верхнем ящике.

Он застегнул ремни на чемодане и поставил его на стул.

– Мисс Рокметеллер весьма занятная леди, сэр.

– Не то слово.

Дживс задумчиво посмотрел в окно.

– Мисс Рокметеллер, сэр, во многих отношениях напоминает мне мою тетку, которая проживает в Лондоне, в юго-восточной его части. Характеры у них в высшей степени сходные. Моя тетка тоже обожает всяческие столичные увеселения. У нее, например, пристрастие к прогулкам в пролетке. Глаз с нее нельзя спустить – тотчас наутек и целый день катается. До того доходит, что, случается, даже запускает руку в детские сбережения, только чтобы доставить себе удовольствие.

– Право, я не прочь поболтать с вами о ваших тетках, Дживс, – сказал я ледяным тоном. Мне казалось, что он меня подвел, да и вообще я был сыт им по горло. – Однако не вижу, какое отношение они имеют к моим неприятностям.

– Прошу прощения, сэр. Оставляю на каминной полке несколько наших галстуков, сэр, с тем чтобы вы могли выбрать по своему вкусу, сэр. Я бы посоветовал синий в красный ромбик, сэр.

С этими словами он поплыл к дверям и бесшумно выскользнул вон.

Часто слышишь, что люди, которые попали в хорошую передрягу или просто потерпели урон, сначала пребывают как бы в трансе, туго соображая, что к чему, потом вдруг соберут силенки, очухаются и с головой окунутся в новую жизнь. Время – самый лучший лекарь. Природа берет свое, ну и все прочее. Так оно и есть. Знаю, потому что сам день-два спустя после того, что можно назвать состоянием полной прострации, начал приходить в себя. Разумеется, я отнюдь не наслаждался своей теперешней жизнью, смешно даже об этом говорить перед лицом ужасного несчастья – потери Дживса, но тем не менее я вдруг обнаружил, что мало-помалу вновь начинаю вкушать мелкие житейские радости. Иными словами, я взбодрился до такой степени, что стал наведываться в кабаре, где мог хоть ненадолго забыть о своих злоключениях.