Матильда Старр - Ненавижу босса!

Видимо, переход от режима «У нас все отлично, чего и вам желаем» к режиму «Что за чертова хрень тут творится?» у Никиты Владимировича не слишком хорошо отработан. Ничего, десяток-другой тренингов – и научится, будет практически как живой.

– Я пытался направить в компанию «Солярис» нашего специалиста, который отлично разбирается в офисной технике. Однако, они, – это слово заставило его почти поморщиться. Чем же так насолил Павел Александрович нашему свету очей, что он даже имя его произносить не хочет? – отказались. Сказали, что нашли специалиста, с которым предпочли бы сотрудничать и дальше по всем вопросам. То есть вас.

Звучало угрожающе. Нет, конечно, я разбираюсь в офисной технике. Ну, как разбираюсь – принтер от кулера отличу. Ну и все на этом. То есть всерьез работать с оргтехникой я не готова. Но, похоже, это вообще никого не волнует.

– Вот, пожалуйста, – босс протянул мне увесистую пачку листов формата А4. – Здесь список того, что мы можем предложить. Изучите его. Надеюсь, до десяти утра времени вам хватит. А завтра в десять вас ждут, – он умудрился почти не перестать улыбаться. Вот это мастерство! И все-таки заметно: Павел Александрович вызывает у него нечто похожее на зубную боль. – Вопросы есть?

Вопросы у меня были. Много. Но далеко не все их стоило задавать, и поэтому я спросила главное, что меня волновало на данный момент. С чего вдруг старый недруг сменил гнев на милость и вместо того, чтобы вдоволь поиздеваться над холопами неприятеля, решил взять да и затариться по полной?

– Этот Павел Александрович, – босс снова поморщился, – вернее, фирма «Солярис», – поправилась я, – говорят, они раньше принципиально не брали у нас продукцию. Вроде бы как по каким-то соображениям… – я почувствовала, что начинаю мямлить. Вот «Солярису» я все легко высказала, но почему-то сказать шефу что-то вроде: «Из-за ваших школьных разборок приличный клиент теперь не хочет с нами работать» язык не поворачивался. – А теперь вот берет…

Я решила не искушать судьбу и сразу перейти к главной части сообщения:

– С чем это связано, почему такая перемена?

На этот раз дежурная улыбка исчезала медленно, почти как у нормальных людей. Все-таки хорошая обучаемость – великое дело.

– Понятия не имею. И если вам удастся это выяснить, буду очень благодарен, если поделитесь и со мной.

– Насколько благодарны?

Это вырвалось помимо моей воли. Честное слово, я не собиралась! Оно сказалось само, как и большинство глупостей, которые говорятся.

Никита Владимирович окинул меня еще одним странным взглядом, но я уже не боялась, что что-то там испортила. Похоже, он неплохо восстанавливается. Вполне жизнеспособный, устойчивый к повреждениям механизм.

– А что бы вы хотели в качестве благодарности?

Вот нельзя мне задавать таких вопросов. Конечно, в качестве благодарности я бы не отказалась отжать у него «очень коттедж». Ну ладно, хотя бы половину коттеджа. Надо же ему тоже где-то жить.

Ну или, к примеру, чтобы, когда я приходила на работу, он лично открывал передо мной двери, провожал меня за мою перегородку из оргстекла и громко желал: «Удачного вам рабочего дня, Ангелина Валерьевна!».

Или нет, с чего это я буду ютиться за перегородкой? Пусть бы уступил мне свой кабинет, а сам пересел за перегородку со словами: «И так будет с каждым, кто настолько бездарен, что годами не может ничего продать уважаемому Павлу Александровичу!».

Я, похоже, чересчур задержалась с ответом, а все эти мечты отразились на лице, потому что свет очей как-то торопливо ответил за меня сам:

– Мы можем обсудить это, когда будет о чем говорить.

Тоже верно. Но раз уж мне разрешили задавать вопросы, был один, который на продажи оргтехники никак бы не повлиял, просто мне было жуть как любопытно. Полдня сегодня мне это не давало покоя.

– А еще этот Павел Александрович, – снова туча пробежала по челу нашего босса и оперативно растворилась, – то есть владелец «Соляриса»… Он же старше вас. Как вы могли вместе учиться?

– А мы и не учились вместе. Вернее я учился, а он преподавал. В школе, в старших классах.

– Это как же вы его достали!

Черт, мне определенно нужен намордник или кляп. Или такая специальная примочка, которая не позволяет словам вырываться раньше, чем их обдумаешь. Мозг называется. У некоторых есть, говорят, отличная штука.

Я зажала рот руками, но было поздно.

– Я? – улыбка Никиты Владимировича стала какой-то нехорошей, – да я практически стал его счастливым билетом в жизнь.

И по тому, как посмотрел на меня «счастливый билет» Павла Александровича (чтоб им обоим было пусто, и «билету», и «обилеченному пассажиру»!), я поняла, что нужно выметаться из кабинета. Прижала к груди пачку бумаги и, спотыкаясь на каждом шагу, вылетела за дверь.

***

Есть подозрение, что я все-таки плохой работник. Хороший работник весь вечер посвятил бы изучению той самой папки, которую мне выдали, но я к ней даже не притронулась.

Но я не раскаиваюсь.

Возможно, работник из меня не очень, но соображать-то я немного соображаю! Если ты до сегодняшнего вечера не знал о принтерах ничего, узнать о них все к утру невозможно.

Поэтому завтра я сделаю то, что делала на протяжении четырех с половиной лет заочного обучения: буду улыбаться, глядя в лицо экзаменатору, и тыкать пальцем в первый попавшийся ответ, авось угадаю.

К счастью, в данном случае не угадать невозможно. Не станете же вы подозревать, что Никита свет Владимирович торгует какой-то некачественной дрянью! Вон их сколько, товаров! Целая пачка бумаги ушла, чтобы перечислить. И каждый по-своему прекрасен.

И какой ни возьми, ни за что не пожалеешь! А если пожалеешь, то лишь о том, что не купил два.

В общем и целом стратегия была выработана, а вот тактика…

Если честно, бывшему преподу, а ныне серьезному бизнесмену Павлу Александровичу по-прежнему хотелось расцарапать лицо. Но доводы в пользу того, чтобы этого не делать, были весомыми.

Так что я до поздней-поздней ночи смотрела в потолок и пыталась себе представить, каким будет наш завтрашний разговор. Вот он скажет это, а я отвечу то, и тогда он…

Все, что мне представлялось, было плохо, просто отвратительно, потому что Павел Александрович, как выяснилось, жутко неприятный тип. Возможно даже куда более неприятный, чем Никита Владимирович.

Вот уж не думала, что когда-нибудь такое скажу, но за место в моем сердце, которое предназначено самому ненавистному существу, им еще придется побороться.

Впрочем, они могут поместиться туда оба: у меня очень большое сердце.

Я едва не опоздала. Прическа, макияж, костюм – сегодня на все это ушла целая уйма времени. Стрелки на глазах рисовались криво, волосы укладывались не так и не туда. А все деловые костюмы как будто бы сели за ночь на размер – ни один не хотел ложиться по фигуре. Это была война! Но в кабинет к Павлу Александровичу я пришла во всеоружии: ослепительно улыбаясь. Кое в чем наш шеф все-таки прав: улыбка – хорошее дело, особенно когда ты ничего не знаешь ни о товаре, ни о потребностях покупателя.