Александр Каневский - Идущие на смех

– Интересно, а сколько лет имениннице! – выкрикнула она.

– Это не важно! – вмешался Шурлик. – Женщина до тех пор женщина, пока у неё снег во рту тает! – и громко захохотал, радуясь сказанному.

– А зачем скрывать? – Косикова встала. – Мне тридцать шесть лет, но мне никогда ещё не было так хорошо. Хотите, я вам спою? – И запела:

Косикова так ярко изображала обжорство слона и так смешно показывала, как он мёрзнет, что все оживились и заулыбалась. А она продолжала:

– Холодно! холодно!

В середине холодно! – дружно подхватили сослуживцы. Всем было ужасно жалко глупого слона и ужасно весело.

Песня кончилась, но виновнице торжества ещё долго аплодировали. Потом она попросила слово.

– Я очень люблю Антуана де Сент-Экзюпери. Помните, как маленький принц приручал Лиса, а тот потом плакал, когда принц его покинул… Сегодня вы приручили меня и теперь, если захотите покинуть, я буду плакать… Спасибо вам за это!

Все снова зааплодировали.

– Вот, кто заменит меня на посту тамады! – закричал Шурлик.

– Завтра же ввожу её на роль Джульетты, – безапелляционно заявила ревизор Рыбина, которая являлась бессменным руководителем трестовского драмкружка.

Дидиани молча поцеловал Косиковой руку. Потом наклонился (после танца они уже сидели рядом) и тихо произнёс:

– Сделайте мне подарок в ваш день рождения.

– С радостью, – засмеялась она. – Какой?

– Разрешите проводить вас до дома, – непривычно робко попросил он.

А внимательно наблюдавшая за ними Словесная, грустно прошептала Рыбиной:

– А знаете, красный с зелёным оказывается довольно оригинальное сочетание, напоминает цветок мака. Интересно, где она брала этот материал?..

Жены дома не было.

Сын учил анатомию.

– Сердце чего-то болит, – сказал я.

– Сердце мы ещё не проходили, – ответил сын, не отрываясь от учебника.

– Неприятности у меня.

– Это хорошо. – Сын оживился и отложил учебник. – Значит, ты сможешь меня понять. Я сломал микроскоп, срочно нужны две сотни, чтоб его починить. Дашь?

Получив нужную сумму, сын тут же исчез.

В кухне на плите стоял обед, но есть не хотелось. Я заглянул к соседу, бывшему однокурснику. Он сидел у телевизора, смотрел футбольный матч.

– Старик, у меня проблемы, надо поговорить. Очень важно.

– Садись и смотри – начался второй тайм.

Я вышел от него с чётко оформившимся решением пойти в ближайший ресторан и напиться. Вызвал лифт, стал спускаться и застрял между этажами. С отчаяньем, с каким актёр-трагик старается разорвать собственную грудь, я безуспешно пытался раздвинуть дверцы лифта. И вдруг заметил пластинку в мелких дырочках, на которую раньше никогда не обращал внимания, и под ней надпись: «В случае аварии – нажмите кнопку и ждите ответа». Я поспешно нажал эту спасительную красную кнопку. Из дырочек просочился хрипловатый мужской голос:

– Здравствуйте. Слушаю вас.

– Я застрял. Немедленно выпустите меня!

– Минуточку. – Короткая пауза, а затем: – Послал к вам аварийку. Скоро приедут.

– Это чёрт знает что! – скулил я. – И так неприятности, а тут ещё виси в этом гробу!

– Вы чем-то расстроены? – спросили дырочки.

– С начальником поругался, – неожиданно для самого себя ответил я.

– И, конечно, намерились подавать заявление об уходе?

– А вы откуда знаете?

– Так все решают сгоряча.

– Я ещё докладную министру отправлю, сегодня же!

– Докладную никогда не поздно. Вы успокойтесь. Вот послушайте.

Из дырочек заструилась музыка и заполнила кабину лифта.

– Что это? – удивлённо спросил я.

– Дебюсси.

– Это у вас так положено развлекать застрявших?

– Да нет, я по собственной инициативе. Меня успокаивают ноктюрны. А вас?

– Предпочитаю марши. Похоронные.

– Э, да вы, и вправду, расклеились. – В голосе звучало неподдельное участие. – Нельзя так, голубчик… Ну-ка, вдохните поглубже воздух, задержите его немножко и выдохните.

– Это зачем?

– Чтобы успокоиться. По системе йогов. Здорово помогает. Попробуйте: раз, два – вдох, три, четыре – пауза, пять, шесть – выдох… И ещё перед сном подышите, лучше на балконе.

Послышались голоса – это прибыла аварийная команда. Через минуту я был освобождён. Но прежде, чем уйти, я прижал губы к продырявленной пластинке и вполголоса произнёс:

– Спасибо вам.

– За что? – удивлённо спросил мой невидимый собеседник.

– За всё спасибо.

– Что вы! Это наша обязанность. Застревайте, пожалуйста!

В ресторан уже не хотелось, Я вернулся домой, напился чаю и спокойно уснул.

С тех пор, поднимаясь или опускаясь в нашем лифте, я с благодарностью поглядывал на продырявленную пластинку и ощущал какое-то радостное спокойствие. В лифте становилось тепло и уютно. Очень хотелось нажать кнопку, но я не решался беспокоить своего нового друга без повода.

Однажды не удержался: остановил лифт между седьмым и восьмым этажами и вызвал диспетчерскую.

– Здравствуйте! – донеслось из дырочек.

– Здравствуйте! Это опять я. Помните, который с начальником поругался?..

– А, очень приятно. Снова застряли?

– Застрял.

– Не волнуйтесь, вызволим. А как дела на работе?

– Спасибо. Всё хорошо. Меня назначили старшим группы.

– Вот видите… Очень рад. Значит, теперь у вас всё в порядке?.. Чего вы молчите?.. Опять что-то стряслось?

– Я с женой разводиться решил.

– О, Господи! Чего это вдруг? Что случилось?

– Да ничего конкретного. Цепь каждодневных обидных мелочей. Оказывается, девятнадцать лет рядом с тобой была не жена, а соседка по постели. Ни общих интересов, ни заботы, ни внимания…

– Простите, – перебил меня голос, – какой размер обуви у вашей жены?

– Тридцать семь, или тридцать шесть… Нет, кажется, тридцать восемь.

– А она получала когда-нибудь премии?

– Очень часто. Вот и позавчера принесла три тысячи рублей.

– А за что?

– Не знаю.

– А какие её любимые цветы?

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего. Я только спрашиваю.

– Значит, вы считаете, что виноват я?

– Я просто советую вам ещё раз подышать по-йоговски. Лучше всего на балконе.

Я помолчал. Потом приблизил губы к дырочкам.

– Спасибо… Аварийную не присылайте: лифт в порядке. Я сам его остановил.

– Я знаю, у меня на пульте всё видно.