Ирина Маркова - Здрасьте, муза

Александр Сергеич хмурится,
Тютчев топает ногой,
Веренок в смущенье щурится,
Мол, совсем он не другой.

Нет стыда у них и совести,
Всяк из них, наверняка,
Сочинял стихи и повести,
Явно, в стиле Веренка.

Может, это зависть в гениях?
Пушкин сердится и Блок,
Веренок же в их творениях
Пробегает между строк.

У него стихи слагаются,
За строкой бежит строка.
Что ж великие ругаются,
Пальцем крутят у виска?

Веренок, как говорится,
Рядом с Пушкиным стоит,
Что же сходством не гордится
Гениальный наш пиит?

Он не трезв, и он не пьян,
Не в толпе, не одинок —
Замечательный пацан —
Обалденный Веренок!

Пьёт не водку, не вино,
Не из рюмки, не из кружки.
Все мы поняли давно —
Он не Лермонтов, не Пушкин!

Не венец на нём терновый,
И не лáвровый венок,
Не весёлый, не суровый
Сочинитель Веренок.

Кто в героях у поэта?
Не мышонок, не лягушка,
Видно все его сюжеты
Про неведому зверушку.

Поэт признал привычку вредную,
Но от стихов не устранился.
Он приобрёл корыто медное,
И медным тазом вмиг накрылся.

Поэт отнюдь не верил сказкам,
А вот великих уважал,
Хотя ни в Болдино, ни в Спасском
Никто в корытах не лежал.

Он грезит снова, полон прыти,
Литературными призами,
И оттого сидит в корыте,
Накрытый медными тазами.

Лишь зима завьюжит над лугами
В вечной круговерти январей,
Дамы с симпатичными ногами
На погост стремятся поскорей.

С виду все доверчивы и кротки,
Бродят по кладбищенской дорожке,
Симпатичны глазки, подбородки,
Маникюр, перчатки и сапожки.

Дамы все – Натальи Гончаровы
В рамках современного прогресса.
Пал Поэт в который раз и снова
От руки, как минимум, Дантеса.

Довели поэта до дуэли —
Все при жизни бегали за ним.
Ясно всем, кто он на самом деле —
Веренок – всего лишь псевдоним.

Жена, бесспорно, поражает:
Она красива и умна,
Хотя немного раздражает —
Меня затмила, сатана.

Не буду обращать вниманья —
Поверьте, я ведь не шучу!
И собственное обаянье
Я, ей в отместку, в ход пущу.

И я заржу, как мерин сивый,
И полетит со всех сторон:
«Он белозубый и красивый,
И – не по внешности – умён!»

Поэт Вишневский сам сознался,
Что жизнь его слегка побила:
Пообтрепался да помялся
В процессе творческого пыла.

Что пролопочет – непонятно,
Как будто вечно под хмельком,
Когда он чушь несёт невнятно
Слегка помятым языком.

Язык невнятное лопочет,
И смысл едва ли уловим —
Как будто в чёрный ящик хочет
Сыграть с читателем своим.

Вишневский в творческом конфузе
Скорее не горел, а тлел.
Он предпочёл медийность музе
И ни на миг не пожалел.

Среди поэзии стихийной
Вишневский понял до конца
Все плюсы внешности медийной,
Весь блеск медийного лица.

Он знать не хочет пораженья —
Себя почувствовал творцом.
Когда не светит муз служенье,
То можно посветить лицом.

Пытаясь встретить на пути
Успех до головокруженья,
Вишневский силился найти
Своё в зеркалах отраженье:

Вплотную к зеркалу приник
И с зеркалом весь день возился…
Вишневский в зеркале возник,
А вот поэт – не отразился!

Нет, не просто он поэт,
А бриллиант с огранкою,
Лишь пролил на скатерть свет —
Стала самобранкою.

Он, поэт, сошёл с ума —
Захотел напиться,
Самобранка ж пьёт сама,
И сама бранится.

Заблестит строкой поэт,
Как алмазной гранью —
… Самобранка же в ответ
Разразится бранью.

Льёт на скатерть яркий свет
Строчек со страницы,
Самобранка же в ответ
Лишь сильней бранится.

Ей от пролитого света
Нелегко уняться,
И читатели поэта
От души бранятся!

Когда в бинтах поэта голова,
Рукою в гипсе ручку не поднять.
На ум приходят умные слова —
Мол, нечего на зеркало пенять.

Быть первым не дано ему – и точка!
Но третьим быть, однако же, мастак!
Рука, что в гипсе, не напишет строчки,
Зато бокал поднимет только так!

При этом, улыбаясь очень мило,
Он тост провозглашает за углом:
«В готовности к облому – наша сила!»
Поскольку, что ни строчка, то – облом!