Хансйорг Кюстер - История леса. Взгляд из Германии

Возвеличение дуба на этом не остановилось. Дубы сажали в эпоху революции 1789 года во Франции в качестве символа свободы. Делалось это с большим размахом; есть сведения, что в 1792 году во Франции высадили 60 тысяч деревьев свободы! Сажали их и в Германии, особенно на западе страны, находящемся тогда под влиянием Франции, то есть в Пфальце и Вестфалии. Однако в Германии значение дуба как дерева свободы вскоре получило дополнительный смысловой оттенок: когда войска Наполеона захватили почти всю Европу, дуб стал символом национальной идентичности, протеста против французского угнетения. Сила и свободолюбие лесного героя Германна, одержавшего когда-то победу над римлянами, над их культурой, можно сказать, их цивилизацией и стремлением к колонизации – вот чему присягали всякий раз, когда речь заходила о сопротивлении французам. В 1808 году Генрих фон Клейст [108]пишет «Битву Германна», в которой Германн Херуск жаждет умереть «в тени дуба Одина», а Фридрих де ла Мотт Фуке [109]в «Герое с Севера» обращается к материалу сказания о Зигфриде (Сигурде) – еще одном герое германских лесов.

В марте того же 1813 года король Фридрих Вильгельм III Прусский [110]учреждает новые военные награды, и в качестве одного из символов на них появляется дубовая листва. Она украсила орден Железный Крест, учрежденный для всех категорий военнослужащих вне зависимости от ранга или сословия. С этого времени дуб становится «деревом немцев». Постоянно присутствуют дубы на полотнах Каспара Давида Фридриха – сначала полные надежды, а в более поздние годы почти погибшие, однако всегда «героически» стремящиеся к небу. Дуб, а также черно-красно-золотые знамена служили символами встреч в Вартбурге (1817) и Гамбахе (1832) [111], а также революции 1848 года. Многочисленные дубы высаживали в 1871 году в честь основания Германской империи [112], а затем в 1913 году в память об освободительных войнах и одновременно в честь 25-летнего юбилея правления Кайзера Вильгельма II. Многие из этих дубов по сей день остаются достопримечательностями населенных пунктов.

Для создания искусственных лесов, однако, выбирали обычно не дубы, а хвойные деревья. Приобретенный за несколько веков опыт подсказывал, что посадки хвойных приносят наилучшие результаты. Лес сажали не только потому, что уже знали, как он важен для сохранения окружающей среды, например, борьбы с эрозией почв. И не только из стремления к реализации принципа устойчивого пользования (то есть изъятия не большего количества древесины, чем может вырасти за это время). Создание искусственных лесов и образование единого государства виделись в начале XIX века как явления одного порядка. Посадки лесов стали мерами более или менее активного противостояния Франции. Фридрих Людвиг Ян, один из духовных отцов освободительного движения против Франции, известный сегодня прежде всего как «отец гимнастики» [113], призывал посадить непроходимый лес на границе с Францией. Можно сказать, что перед ним маячил призрак Западного вала [114]. И не в этот ли искусственный еловый форст вписал своего «Охотника» [115]Каспар Давид Фридрих? Его картину, созданную около 1813/1814 года, современники восприняли как ярко патриотическую, а ведь естественных еловых лесов вблизи немецко-французской границы тогда не было, они все были посаженными.

Создание лесов воспринималось как общенациональная задача, символизировало волю к свободе. В предыдущей главе была процитирована фраза Фридриха Генриха Майера. Слова гостя, вернувшегося из-за океана и воскликнувшего при виде многочисленных деревьев из Нового Света: «Америка!», имели политический смысл, Майер написал их в 1790 году, когда еще свежи были воспоминания о провозглашении независимости Соединенных Штатов Америки [116].

Когда же после освободительных войн против Наполеона единое германское государство так и не было создано, и стремления к реставрации стали ограничивать свободу, рвение в отношении лесопосадок вовсе не уменьшилось. Напротив, по множеству причин для немцев было теперь очень важно заниматься посадкой лесов, сажать деревья в любом пригодном для этого месте. Родился «лесной миф», миф «немецкого леса» с его немецкими дубами и живущими среди них вольными людьми (пусть даже в виде сказочных и мифических образов). Период освободительных войн еще расширил список «лесных героев». Теодор Кёрнер в известнейшем своем стихотворении 1813 года, написанном незадолго до геройской смерти на поле боля, писал: «Что движется там через темный лес / стремясь от горы к горе?». Стихотворение посвящено добровольческому корпусу Лютцова, «черным охотникам», к которому принадлежал Кёрнер и который незадолго до «Битвы народов» под Лейпцигом (16–19 октября 1813) практически полностью был истреблен французами: «Это дикая, бесстрашная охота Лютцова» [117].

Ганс Карл фон Карловиц и другие специалисты, вынужденные смотреть на лес с экономической точки зрения, то есть думать о том, чтобы иметь достаточное количество топлива для переработки полезных ископаемых, добычи соли, выплавки руды и проч., первыми заговорили о принципе устойчивости, о стремлении к долговременному неистощительному лесопользованию. Этот принцип в последующие столетия не только превратился в кредо немецкой лесной науки, но был перенесен в сферу охраны природы вообще. И если сначала принцип преследовал чисто экономические цели и достижения, то позже понятие устойчивости стало трактоваться скорее с экологических позиций.

Давно уже было ясно, что леса не только представляют собой идеальные ценности, как это было описано в предыдущей главе, но и легко переводятся в деньги. Князья XVIII века хотели не только обеспечивать топливом свои солеварни и рудоплавильни, но и торговать собственно древесиной. Экспорт леса имел для немецких княжеств очень большое значение – вместе со всей системой плотового сплава он был важным источником дохода. Хвойные леса, древесина которых имела высокую плавучесть и потому была особенно удобна для транспортировки, произрастали прежде всего в горах юга Германии, и потому основной доход от торговли лесом на территории Центральной Европы шел в эти регионы.

Для реализации принципа устойчивого лесопользования владетельные князья нуждались в хорошо образованных специалистах лесной службы. Примечательно, что система лесного образования начала формироваться в то же время, когда Клопшток воспевал в своей оде дубы (1767) и когда был основан «Союз дубравы» (1772). В 1763 году Ганс Дитрих фон Цантир открыл в городке Вернигероде в Гарце первую школу мастеров лесного дела, в 1770 году была основана Лесная академия в Берлине, а в 1772-м – Лесная школа в Солитюде под Штутгартом. В 1780 году прочитаны первые лекции по лесному делу в Гёттингене, а в 1785 году Генрих Котта [118]открыл лесное училище в тюрингенском Цилльбахе, из которого впоследствии выросла знаменитая Лесная академия в Тарандте (Саксония).