Ирина Сахарова - Правоотношения, возникающие из договоров лизинга и купли-продажи объекта лизинга

В п. 2 мотивировочной части Определения КС РФ от 8 ноября 2005 г. № 439-О «По жалобе граждан С. В. Бородина, В. Н. Буробина, А. В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав статьями 7, 29, 182 и 183 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [117]Конституционный суд РФ подтвердил изложенную ранее позицию о приоритете УПК РФ перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений, однако, добавил, что о безусловном приоритете норм УПК РФ не может идти речь и в случаях, когда в иных (помимо Уголовно-процессуального кодекса РФ, закрепляющего общие правила уголовного судопроизводства) законодательных актах устанавливаются дополнительные гарантии прав и законных интересов отдельных категорий лиц, обусловленные в том числе их особым правовым статусом. В силу статьи 18 Конституции РФ, разрешение в процессе правоприменения коллизий между различными правовыми актами должно осуществляться исходя из того, какой из этих актов предусматривает больший объем прав и свобод граждан и устанавливает более широкие их гарантии.

Данная правовая позиция получила свое развитие в других определениях Конституционного Суда Российской Федерации [118].

О привилегированном же положении Уголовного кодекса РФ как единственного закона, содержащего нормы уголовного права Конституционный суд РФ фактически говорит как о само собой разумеющемся факте. Так, в п. 2 мотивировочной части Постановления КС РФ от 27 февраля 2003 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан П. Л. Верещака, В. М. Гладкова, И. В. Голышева и К. П. Данилова» [119]Конституционный суд установил, что исходя из признанного в правовом государстве принципа законности в уголовном праве (“ nullum crimen, nulla poena, sine lege ”), Уголовный кодекс Российской Федерации устанавливает, что преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только данным кодексом (ч. 1 ст. 3).

Несложно заметить, что в решениях, касающихся Уголовного кодекса РФ и особенно Уголовно-процессуального кодекса РФ (заметим, принятых в форме постановлений), Конституционный суд РФ существенно развивает правовую позицию, изложенную в решениях, касающихся Гражданского кодекса РФ (принятых в форме определений). Безусловно, гражданское право – это так называемая регулятивная отрасль права, в то время как уголовное и уголовно-процессуальное право рассматриваются как «охранительные» отрасли. Но, аргументы Конституционного суда РФ в защиту приоритета Уголовно-процессуального кодекса РФ апеллируют не только (и не столько) к методу правового регулирования, но и к целому ряду других факторов в равной степени применимых как к «охранительной», так и к «регулятивной» отрасли права.

Более того, независимо от решения вопроса об обоснованности проведения подобных аналогий, вопрос о праве законодателя установить приоритет кодифицированного акта перед другими федеральными законами решен Конституционным Судом РФ. Считаем, что правовая позиция Конституционного суда РФ в отношении приоритета УПК РФ не позволяет трактовать норму абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК РФ как противоречащую Конституции РФ (как считают некоторые исследователи, мнения которых уже были приведены выше). В самом деле, если истолковывать вывод Конституционного суда РФ о том, что в статье 76 Конституции РФ не определяется и не может определяться иерархия актов внутри одного их вида, и ни один федеральный закон в силу статьи 76 Конституции РФ не обладает по отношению к другому федеральному закону большей юридической силой, как запрещающий законодателю устанавливать приоритет ГК РФ, то это с необходимостью будет означать, что и любой другой кодифицированный акт в принципе не может быть поставлен в привилегированное положение (что, к примеру, будет, в том числе, означать возможность принятия в России любых федеральных законов, содержащих нормы уголовного права и отменяющих противоречащие им положения Уголовного кодекса РФ). Но Конституционный суд РФ, как раз наоборот, делает противоположный вывод: несмотря на то, что УПК РФ, будучи обычным федеральным законом, не имеет преимущества перед другими федеральными законами с точки зрения определенной непосредственно Конституцией РФ иерархии нормативных актов, законодатель вправе установить приоритет УПК РФ по целому ряду выявленных судом причин, что не противоречит Конституции РФ [120]. Этот вывод суда сам по себе уже предполагает потенциальное право законодателя установить приоритет, скажем, Гражданского или другого кодекса, руководствуясь этими же или, может быть, иными причинами. Привилегированное же положение Уголовного кодекса РФ Конституционный суд РФ обосновывает признанным в правовом государстве принципом законности в уголовном праве (!), а вовсе не конституционными нормами. Иными словами, аргументы Конституционного Суда РФ о приоритете УПК РФ сами по себе, возможно, и не означают обоснованность приоритета ГК РФ, но с необходимостью означают допустимость такого приоритета и не противоречие его Конституции РФ.

Более того, на то, что Конституционный Суд РФ считает приоритет ГК РФ допустимым, указывает и вывод, изложенный в п. 3 мотивировочной части Определения КС РФ от 04 декабря 2003 г. № 504-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Адос» на нарушение конституционных прав и свобод пункта 3 статьи 78 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» [121]. Отказывая в принятии к рассмотрению жалобы в связи с тем, что разрешение поставленного в ней вопроса Конституционному Суду РФ неподведомственно, суд обратил внимание на следующее. Законодательство о банкротстве, являясь специальным по отношению к гражданскому законодательству, не предполагает возможность признания сделки, заключенной между кредитором и должником, действительной в силу добросовестности кредитора. Вместе с тем необходимо учитывать, что в соответствии с пунктом 3 статьи 65 ГК Российской Федерации [122]законом о несостоятельности (банкротстве) устанавливаются основания признания судом юридического лица банкротом либо объявления им о своем банкротстве, а также порядок ликвидации такого юридического лица. Поскольку данная специальная норма отдает приоритет нормам законодательства о несостоятельности (банкротстве) лишь в указанной части, вопрос о том, распространяется ли она на пункт 3 статьи 78 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» [123], определяющий признание в рамках дела о банкротстве сделок недействительными, либо в таких случаях надо руководствоваться пунктом 2 статьи 3 ГК Российской Федерации, согласно которому нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать данному Кодексу (абзац второй пункта 2 статьи 3), относится к компетенции арбитражных судов (выделено нами – И.С. ). На наш взгляд, очевидно, что в свете изложенных выводов Конституционного Суда РФ говорить о том, что он определяет норму о приоритете ГК РФ как неконституционную, не представляется возможным.