Вожди и заговорщики

Сталин тщательно подбирает слова, он (в отличие от Ворошилова) вовсе не настаивает на перспективах массовой чистки армии. Не надо торопиться, надо этот заговор «спокойно изучить, изучить его корни, вскрыть и наметить средства, чтобы впредь таких безобразий ни в нашей стране, ни вокруг нас не повторялось» 74. Сталин не намерен рубить сплеча, он будет изучать, принимать профилактические меры. Никто не должен был заподозрить его в террористических намерениях, под профилактикой понимались уступки, способные удовлетворить офицерскую среду, чтобы больше не вызревали заговоры.

Ядро заговора разгромлено. Но если в зале сидят сообщники? Что им делать - срочно поднимать восстание в последней, отча-

янной попытке выручить лидеров и спастись самим? Или затаиться? Сталин дает понять - выступать нет смысла, мы не планируем новых ударов по офицерству. Будет ли кнут суров - неизвестно. Но вот пряник для остальных Сталин обещает прямо: «Вот где наша сила - люди без имен. Вот этих людей смелее выдвигайте, все перекроят, камня на камне не оставят. Выдвигайте людей смелее снизу. Смелее - не бойтесь». Продолжительные аплодисменты 75. Аплодировали «люди без имен», одна часть которых будет уничтожена в ближайшее время, а другая - возглавит армию в период войны.

Но никто не хотел умирать, все генералы хотели принять участие в будущей войне, в том числе и разоблаченные. 9 июня, накануне суда, Якир писал Сталину: «Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной борьбе на виду у партии - потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства» 76. Если Якир «подыгрывает» Сталину, будучи невиновным, то зачем? Сделка состоялась: показания в обмен на жизнь. Сталин в курсе (без него такие решения не принимаются). Тогда можно написать по военному: задание партии выполнено, готов к новым указаниям. Или Якир считает, что его оклеветали без ведома Сталина! Тогда зачем признаваться в предательстве? Письмо приватное, не для публикации. Для Якира факт предательства очевиден, он убеждает Сталина, что его предательство - трагический эпизод, за который можно простить.

Сталин был уверен в своих подсудимых. 10 июня было принято нетривиальное решение - заговорщиков будут судить их коллеги. Было образовано Специальное судебное присутствие Верховного суда во главе с В. Ульрихом (ставший уже привычным судья на публичных процессах), в которое ввели заместителя наркома обороны Я. Алксниса, начальника штаба РККАБ. Шапошникова, командующего Дальневосточной армией В. Блюхера, командующих округами С. Буденного, И. Белова, П. Дыбенко, Н. Каширина.

Блюхер Василий Константинович(1889-1938). В 1910 слесарь Мытищинского завода Блюхер был арестован за призыв к забастовке, отсидел более 2 лет. В 1914 году ушел на фронт, но в 1915 ггоду по ранению демобилизован. С1916года - большевик. В 1917 году вернулся в армию и избран председателем полкового комитета в Самаре. Во время «Триумфального шествия советской власти» с отрядом большевиков прибыл в Челябинск, захватил там власть и возглавил ВРК.

В 1918 году командовал Уральской партизанской армией, получил первый орден Красного Знамени (всего имел пять таких орденов) за рейд от Оренбурга на Урал. Командовал дивизией, ударной группировкой, которая в 1920 году взяла Перекоп. В 1922 году командовал войсками ДВР, взял Волочаевку. В 1924-1927 годах - главный военный советник при правительстве Гоминьдана в Китае. С 1929 года - командующий отдельной Дальневосточной армией. Командовал ею в конфликте на КВЖД и в боях с японцами на оз. Хасан. Итоги этой операции не удовлетворили Сталина. Блюхер был организатором «больного террора» в своей армии. Арестован в 1938 году, погиб во время допросов.

Большинство этих судей потом будет расстреляно. Зачем же вручать судьбу опасных заговорщиков в руки подозреваемых в заговоре военачальников? Вдруг одни начнут отрицать обвинения, а другие их оправдают? Но Сталин был уверен и в большинстве судей. Посмотрим, кто проявит колебания. На всякий случай 10 июня на большинство судей Примаков по настоянию Ежова дал показания об участии в заговоре. Подстраховываясь, Сталин не считал эти показания серьезными (Шапошников снова оказался упомянут, и ничего, выжил).

На процессе 11 июня Якир, Тухачевский, Корк и Фельдман произнесли развернутые речи. Все признали свою вину. Генерал Д. Волкогонов писал в 90-е годы: «Едва ли кто из членов суда верил, что перед ними сидят «заговорщики и шпионы». Думаю, что и у Тухачевского и его сотоварищей могла где-то шевельнуться надежда: ведь суд, состоящий из людей, с которыми двадцать лет служили под одними знаменами, должен прислушаться если не к зову справедливости, то хотя бы к традициям боевого товарище-стваБ Но совесть в то время предельно скупо использовала свой вечный шанс. Остался он невостребованным и на этот раз» 77. Этот весьма распространенный среди «шестидесятников» взгляд на вещи был бы хоть сколько-нибудь оправдан, если бы Тухачевский и сотоварищи пытались доказывать свою невиновность в государственных преступлениях. Но они признавали свою вину в предательстве (хотя в разных формах и в разной мере). Взаговоре обвинялись люди, которые реально могли совершить переворот, у которых были основания стремиться к изменению курса, которые и прежде вели опасные разговоры на эту тему. Они были воспитаны эпохой революционных переворотов и мятежей. Судьи имели и лич-

ные основания недолюбливать подсудимых, так что признания ложились на подготовленную почву. Почему бы Буденному не считать Тухачевского бонапартистом?

Якир и Уборевич каялись в заговоре, но категорически отрицали участие в шпионаже, а Уборевич - еще и во вредительстве. Якир участие во вредительстве вообще-то не отрицал, но на конкретные вопросы Блюхера отвечал путано и неконкретно. Да и Тухачевский, который сначала признал шпионаж, на суде уклончиво отвечал, что не знает, можно ли это считать шпионажем. Ведь речь шла о служебных контактах с немецкими офицерами. Пришлось даже подправлять стенограмму его выступления, подставляя к слову «генеральный штаб» (имелся в виду советский) слово «японский». Фельдман также убеждал суд, что если что-то и сообщил лишнего иностранцам, то это «пустяковые сведения».

Если невиновны полностью, то возможно два типа поведения: все отрицать в надежде разоблачить провокацию следствия перед товарищами по оружию, либо все признавать, надеясь заслужить этим себе жизнь. Промежуточные варианты возможны, если люди считают себя виновными, но в надежде на то, что им сохранят жизнь, готовы покаяться. Тогда «тенденция следствия» расходится с показаниями, но впечатления невиновности все равно не получается.

Тухачевский и на суде придерживается «тактики военспеца». Буденный отметил, что «Тухачевский пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображенияБ». Тухачевский и Буденный даже поспорили о роли танков в предстоящей войне. При чтении обвинительного заключения Тухачевский качал головой, показывая своим видом, что, как писал Буденный, «все это не совсем правда, не соответствует действительности хотя внешне производил впечатление человека очень растерянного и испуганного» 78. «Все это не совсем правда»,- дает понять Тухачевский, признаваясь в подготовке переворота, вредительстве и пораженчестве. Не совсем.