Артур Дойл - Убийца, мой приятель (сборник)

Вертлявый стоял неподвижно, разинув рот, с лопаткой в руке. Хозяйка не стала гневаться, а просто спросила решительно:

– Ты что, Саймон, окончательно рехнулся?

Воспоминание о детской песенке, герой которой отказал в угощении Саймону, пожалевшему пенни, заставило меня рассмеяться, и это не осталось незамеченным.

– Пожалуйста, извините, – пробормотал я. – Всего лишь очередной фотографический отпечаток прошлого.

– Я вижу, у вас хорошая память, – улыбнулась она. – Итак, Саймон, где Джордж?

Вертлявый задрожал всем телом; после недавней своей встречи с конюхом я мог догадаться о причине его волнений.

– Ну же, Саймон! – резко повторила хозяйка.

– Он вышел, – выпалил несчастный слуга и затрясся так, что угольки из лопатки посыпались во все стороны.

– Эй, парень! – Миссис Ферн ухватилась за рукоятку, прекратив этот угольный град. – Ты в своём уме?

Швырнув угли в огонь, она ужаснула Вертлявого следующим вопросом:

– Зачем вышел Джордж? Он под таким ливнем и потонуть может.

– Умоляю вас, мадам, я не знаю, – заикаясь, солгал Вертлявый.

Наконец хозяйка его отпустила.

– Никогда не поймёшь, что у этого несчастного на уме. Правду он говорит с таким видом, будто лжёт. Выдумки же получаются у него вполне правдоподобно.

«Кого надеется она ввести в заблуждение таким объяснением, себя или меня?» – подумал я, но, бросив взгляд на спокойное, открытое лицо этой женщины, тут же укорил себя за подозрительность. В комнату вошёл хозяин.

– Добрый вечер, сэр, – пробасил он раскатисто. – Как вам наш ужин?

– Не припомню более вкусного угощения, – ответил я. – В комбинационной кулинарии вы настоящий виртуоз!

– Мне ведь, сэр, пришлось однажды работать под началом у хорошего шефа. В чём дело, миссис? Что-то, я вижу, тебе взгрустнулось.

– Джордж вышел из дому, – недоверчиво проговорила хозяйка.

– Неужели? – Мистер Ферн наклонился, чтобы зашнуровать ботинок. – Что ж, остаётся только благодарить бога за то, что он у нас такой плавучий. Этот ливень, пожалуй, и рыбу утопит.

– Зачем он вышел, хотела бы я знать.

– Вот уж понятия не имею, – ответил хозяин, увлечённый своим шнурком. – Он у нас парень с причудами. А причуды – дело такое: лучше им не мешать. Одной переболеешь, другой, – глядишь, и полегчает.

Столь либеральное высказывание по упомянутому вопросу, похоже, не произвело на миссис Ферн должного впечатления. Я видел, что с губ её готов был сорваться какой-то вопрос, более того – несколько раз она удержалась от него в самый последний момент. Я, разумеется, удалился бы, чтобы дать хозяйке возможность свободно высказать все свои сомнения, если бы не понимал при этом, что муж её явно не в восторге от перспективы остаться тут в качестве единственного ответчика. Желая хоть как-то меня задержать, он потребовал у жены «пузырёк сосудорасширяющего», выразив уверенность в том, что это средство «наверняка и труп вернёт к жизни». Я заметил, что означенные твари могут услышать нас и явиться с ближайшего кладбища, дабы отведать чудесного эликсира, на что он со смехом предложил мне, как потенциальному кандидату, оценить его свойства заранее.

Вино – сладкое, как нуайо, ароматное, как шартрез, – оказалось великолепным. Стоило мне, однако, заговорить о шартрезе, как я тут же услышал легенду о старом монахе, которому приятели – за то, что он выдал секрет старого ликёра, – придумали славное наказание: стали поить одним только этим самым ликёром, пока бедняга не испустил дух.

– Лучшая диета из всех, о которых мне приходилось слышать, – заверил хозяин и пошёл вставлять клинышек в расшатавшуюся оконную раму.

За то время, пока мы беседовали, буря усилилась. Словно вихрь дикой ярости вырвался вдруг из самого её сердца: в том, как стучался ветер в окна и двери, ощущалась почти личная ненависть ко всему живому.

Лицо хозяйки побледнело, тонкие губы сжались так, что стали почти незаметны. Муж отпил «сосудорасширяющего», поднёс бутылку к свету и принялся восхищаться цветом вина с весёлостью, показавшейся мне слегка наигранной.

Я сгорал от желания расспросить супругов о ребёнке, но не знал, как перевести разговор на эту тему. Миссис Ферн была в чёрном платье, но без траурной повязки: ничто, кроме цвета, о трауре в нём не напоминало. В гостиной не видно было тех мелких деталей, что свидетельствуют о присутствии в доме ребёнка. Тщетно искал я взглядом куклу или игрушку, ленточку или туфельку. Где находилась Люси Ферн? В гостях? В постели? Исключено. В самом облике супругов не было и намёка на то, что мысли их заняты ребёнком. В такую ужасную ночь родители не смогли бы оставить дитя; мать – да ещё такая нежная и внимательная (черты лица миссис Ферн выдавали в ней присутствие этих качеств) – обязательно осталась бы у кроватки ребёнка, напуганного буйством промозглого мрака.

Я выпил два бокала вина, и хозяйка принялась настойчиво предлагать мне третий, когда в заднюю дверь постучали и мистер Ферн пошёл открывать. Вошёл Джордж и вместе с хозяином в сопровождении Вертлявого проследовал в комнату. Миссис Ферн, уже опускавшая горлышко к моему бокалу, поставила бутылку на стол.

Хозяин снял шляпу и вновь натянул её на голову, явно пытаясь преодолеть таким образом неловкость первого мгновения. Миссис Ферн пристально осмотрела Джорджа. Конюх промок с головы до ног: струйки воды с густых бровей стекали на широкое, чуть приплюснутое лицо, то и дело проникая в разинутый рот.

– Слушай, Джордж, – голос миссис Ферн прозвучал весьма резко, – намок ты основательно, но воды, я вижу, наглотался мало! Подойди к огню, дружок, и дай-ка нам на тебя наглядеться.

Джордж без видимого удовольствия двинулся на осмотр, а я вновь не смог удержаться от улыбки. Жилистый конюх промок до нитки, короткий плащ его пестрел пятнами, дождевые капли всеми цветами радуги играли на рукавах. Выглядел он так, словно утратил внезапно какую-то часть человеческой сути, превратился в водоплавающее и теперь сам удивляется своему новому состоянию.

– Слушай, парень, – нетерпеливо продолжила миссис Ферн, – я вижу, ты решил в сообразительности переплюнуть даже нашего Саймона. Что вынудило тебя прогуляться в такую ночь?

Наступила тишина. Хозяин вспомнил о своём ботинке. Вертлявый начал медленно ускользать к двери. Джордж стоял неподвижно, опустив голову и глядя в пол. Я оставался единственным заинтересованным зрителем этой живописной сценки. Лицо миссис Ферн помрачнело: чистые серые глаза подёрнулись жарким туманом. Повернувшись вполоборота, она открыла дверцу буфета.

– Ну конечно, – тихо и взволнованно заговорила она, – я так и знала. Джордж, ты привёл его обратно?

Последние слова прозвучали слегка вызывающе; женщина вопросительно взглянула на конюха.