Энтони Троллоп - Малый дом в Оллингтоне. Том 1

– Я хочу, Эмилия, чтобы ты поменьше говорила с тем молодым человеком.

– Что с вами, мама?

– Да, я этого требую. Если ты будешь так себя вести, то лишишь меня обоих жильцов.

– Так себя вести? Да если джентльмен заговорит со мной, то неужели я должна молчать? Сделайте одолжение, я знаю как вести себя.

И она вздернула подбородок.

А мать замолчала, она боялась своей дочери.

Аполлон Кросби выехал из Лондона в Оллингтон 31 августа, намереваясь провести там четыре недели, с тем чтобы подкрепить силы двухмесячным отдыхом от служебных забот, остальное время из тех двух месяцев еще не было распланировано. Приглашения как знаки гостеприимства приходили мистеру Кросби дюжинами. Двери леди Хартльтон в Шропшейре были открыты для него во всякое время, графиня Де Курси [18] Графиня Де Курси – персонаж, фигурирующий в серии из шести романов Э. Троллопа под общим названием «Барсетширские хроники». Сюжетные линии этих книг частично пересекаются. Роман «Малый дом в Оллингтоне» является пятым романом серии. приглашала его присоединиться к ее свите в замке Курси. Его особенно близкий друг, Монгомери Доббс, имел поместье в Шотландии, где собралась партия любителей кататься на яхтах и где Кросби оказался бы очень желанным гостем. Но мистер Кросби никому не дал твердого обещания приехать и, оставляя Лондон, он не имел ни одного обязательства кроме как посетить Оллингтон. Первого октября мы также окажемся находиться в Оллингтоне вместе с Джонни Имсом, и Аполлон Кросби будет там – разумеется, ни в коем случае не к удовольствию нашего приятеля из управления сбора податей.

Джонни Имса нельзя назвать невезучим в отношении его каникул, ему позволено было уехать из Лондона в октябре месяце, в течение которого не многим хотелось бы признаться, что остаются в городе. Со своей стороны, я предпочитаю май, как лучшее время для вакаций, но ни один лондонец не захочет выехать из Лондона в мае месяце. Молодой Имс хотя и жил в Буртор-Кресценте и не имел еще никакой связи с Вест-Эндом, но, как говорится, выучил уже свой урок по этой части.

– Эти господа в большом зале хотят, чтобы я взял май, – говорил он своему другу Кредлю. – Пора бы, кажется, им перестать думать, что я новичок.

– Это скверно, – заметил Кредль. – Можно ли просить человека, чтобы он взял отпуск в мае? Я бы никогда этого не сделал… и, более того, никогда не сделаю. Я обратился бы прежде в совет.

Имс избавился от этой необходимости и успел получить отпуск на октябрь, который из всех месяцев ценился чрезвычайно дорого для каникулярных целей.

– Завтра вечером я отправляюсь с почтовым поездом, – говорил Джонни Эмилии Ропер накануне отъезда.

В эту минуту он сидел один с Эмилией в дальней гостиной мистрис Ропер. В главной гостиной Кредль беседовал с мистрис Люпекс, вместе с ними сидела мисс Спрюс, и потому, надо полагать, мистеру Люпексу не представлялось ни малейшего повода к ревности.

– Да, – сказала Эмилия. – Я понимаю, с каким нетерпением вы ожидаете минуты, когда отправитесь в это очаровательное местечко. Нельзя и ожидать, чтобы вы, торопясь туда, промедлили хоть один часочек в Буртон-Кресценте.

Эмилия Ропер была высокая, хорошо сложенная молодая женщина, с черными волосами и черными глазами, не красавица, потому что имела толстый нос и тяжелую нижнюю челюсть, но несмотря на это не лишенная некоторой женской привлекательности. Глаза ее сияли, но вместе с тем в них светилось и лукавство. Она умела довольно приятно говорить и весьма неприятно браниться, умела иногда притворяться кроткой голубкой с гладенькими перьями, но иногда перья эти взъерошивались, и голубка принимала грозный вид ястреба. Я совсем было приготовился сказать, что Джонни Имс старался держать себя как можно дальше от Эмилии Ропер, но известно, что молодые люди делают иногда такие вещи, которые бы не следовало!

– Пробыв двенадцать месяцев в Лондоне, я думаю, всякому приятно повидаться с близкими сердцу, – сказал Джонни.

– С близкими сердцу, мистер Имс! Кто же эти близкие? Вы думаете, я не знаю?

– Да нет. Думаю, что не знаете.

– Л.Д.! – сказала Эмилия, показывая, что о Лили говорено было между молодыми людьми, которым Лили никогда бы не позволила услышать свое имя. Но, может, в Буртон-Кресценте только и были известны эти две заглавные буквы. Самый тон голоса, которым они были произнесены, ясно показывал, что Эмилия сомневалась даже в действительности их существования.

– Л.с.д. Люблю свои деньги, – сказал Джонни, разыгрывая роль остроумного, веселого молодого повесы. – В этой аббревиатуре заключается вся моя любовь: фунты, шиллинги и пенсы. И как недоступна избранница моего сердца! [19] В оригинале романа игра слов построена на созвучии между L.D. и L.S.D. Второе обычно пишется как Lsd – сокращенное обозначение британской денежной системы, доставшейся в наследство от Римской империи: либра (фунт серебра), солид, денарий. Впоследствии эти единицы стали называться «фунт, шиллинг, пенс».

– Перестаньте, сэр. Пожалуйста, не говорите мне такого вздора. Как будто я не знаю, кому принадлежит ваше сердце. И какое право имели вы говорить мне, что любили какую-нибудь Л.Д. там, в провинции.

В защиту бедного Джонни Имса надо сказать, что он никогда не имел с Эмилией таких разговоров, которые бы давали повод употреблять подобного рода выражения. Но дело в том, что он написал ей роковую записку, о которой мы будем говорить в скором времени, а это хуже всяких разговоров.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Джонни. Но этот смех был принужденный, вызванный не без усилия.

– Смейтесь, смейтесь! Для вас это смешно. Мужчине легко смеяться при подобных обстоятельствах – это доказывает, что у него вовсе нет сердца или вместо сердца лежит в груди камень. Я знаю, что некоторые мужчины сделаны целиком из камня – их не тревожат никакие чувства.

– Чего же вы хотите от меня? Вы делаете вид, как будто все знаете, и с моей стороны было бы неучтиво не сделать вам возражения.

– Чего я хочу? Вы знаете очень хорошо, чего я хочу, или, лучше сказать, я ничего не хочу. И что мне такое Л.Д.? Ровно ничего. Вы можете ехать в Оллингтон и делать, что вам угодно. Только мне противны поступки подобного рода.

– Какие поступки, Эмилия?

– Какие поступки! Послушайте, Джонни, я не позволю никакому мужчине делать из меня дурочку. Когда я приехала сюда три месяца тому назад… и, право, лучше бы мне не приезжать… – Эмилия сделала паузу в ожидании от Джонни какой-нибудь нежности, но так как нежность эта не проявилась, то пришлось продолжать: – Когда я приехала домой, то не надеялась встретить во всем Лондоне мужчину, который бы мог заставить меня думать о нем, – решительно не надеялась. Теперь вы уезжаете отсюда и не хотите сказать мне ласкового слова.