Гавриил Хрущов-Сокольников - Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Только далеко после полуночи Витовт ушёл на покой, но отдых его был не долог; чуть блеснули по макушкам деревьев первые лучи восходящего солнца, с берега подали сигнал, что великие гости тронулись с ночлега, а через несколько минут оглушительным раскатом грянула пушка из высокой бойницы над замком; это был знак, что посольство село в лодки и отчалило от пристани.

Говор и движение начались в замке. Отовсюду к берегу шли вельможи и дворяне свиты великого князя в дорогих одеждах – на встречу гостей; латники придворной стражи, гремя оружием, мерным шагом проходили и строились в два ряда: от самой пристани на острове до ворот замка. Это были на подбор все атлеты громадного роста, в высоких чёрных меховых шапках, увитых спирально золотыми цепями. Кисти их падали им на плечи. В руках их были наполовину серебряные, наполовину стальные топоры. Очевидно, великий князь хотел блеснуть перед заезжими рыцарями богатством и пышностью, и этим польстить их самолюбию.

Наконец, процессия показалась. На первой лодке-пароме сидели уполномоченные великим магистром Юнгингеном рыцари – комтур Маргвард Зельбах и с ним два брата ордена. Орден никогда не доверял одному из собственных братьев, а всегда посылал по нескольку человек – частью для придания торжественности посольству, частью для контроля и шпионства. Братья-рыцари вообще действовали далеко не по-рыцарски!

Свита послов, состоящая из «гербовых» воинов, пажей, кнехтов и оруженосцев, помещалась на следующей лодке. Бархат, атлас, золото и серебро так и горели на костюмах свиты, между тем как посол-рыцарь, и его ассистенты, во имя строгого монашескего устава, были одеты только в боевые доспехи с наброшенными поверх них белыми шерстяными плащами, с нашитыми на них чёрными суконными крестами.

У двух ассистентов высокие шлемы были украшены страусовыми перьями, у Маргварда же Зельбаха пучок павлиных перьев высоко качался над маленькой золотой графской короной, прикреплённой сверх стального шлема.

С высокой башни замка в честь именитых гостей по временам раздавались громкие раскаты мортирных выстрелов, причём собравшаяся многочисленная толпа народа всякий раз вздрагивала, а многие даже готовы были бежать.

Наконец лодки добрались до пристани, и гости по устланному дорогими коврами трапу вступили на берег.

Старейший из бояр великокняжеских, престарелый Видимунд Лешко сказал гостям приветственную речь от имени великого князя и пожелал благополучного исполнения их миссии.

– Когда мы можем рассчитывать на честь видеть его величество короля литовского державного Витольда? – спросил Марквард, ответив по уставу на официальное приветствие [44] Немцы, чтобы польстить Витовту, всегда называли его королём. – Ред. .

– Всепресветлейший владетель наш недужен, но, милостью Господней, он получил облегчение, и послал меня, недостойного, объявить вам, высокородный Посол, что торжественный приём он назначит в самом скором времени.

Марквард невольно поморщился. Дело, за которым он был послан, было смешное. А тут, очевидно, дело шло на оттяжку, о которой нельзя было предполагать, судя по торжественности приёма в летней резиденции князя. Он взглянул на своих спутников: они тоже глядели сумрачно и строго; оглянулся вокруг – и невольно смутился. Они с товарищами находились на острове, отделённом от материка широкой полосой воды, и окружённые блестящей, но вооружённой стражей, – ни о сопротивлении, ни о бегстве думать было нельзя; надо было покориться воле великого князя.

– Мудрейший советник могущественного короля! – снова начал Зельцбах, обращаясь к Видимунду. – Могу ли я просить, чтобы его величество король до торжественного приёма немедля выслушал меня в частной аудиенции.

– На всё воля великого государя, – с поклоном отозвался боярин, – я передам, благородный витязь, слова твои. Воля великого государя моего решить. А пока, гости дорогие, прошу от имени моего повелителя пожаловать в отведённые для вас покои.

Он поклонился и, не дожидаясь ответа, бодро пошёл к воротам замка. Делать было нечего, надо было покориться.

Музыка загремела туш. С башни снова началась оглушительная пальба, и рыцари со всей свитою вошли во двор замка, между рядами войска, расставленного шпалерами. Массивные железные ворота затворились. Князь Витовт достиг своей цели. Немецкие соглядатаи, хотя и узнали многое касательно военных приготовлений Литвы, но не могли послать об этом вести в Мариенбург. Все пути им были отрезаны. Заниматься обычным немецким делом – шпионством – было невозможно.

А между тем, Витовт, отказав в частной аудиенции, всё медлил назначением дня торжественного приёма, и вдруг, получив якобы известие о болезни дочери, уехал вместе с княгинею в Вильню. Немцы остались под строгим караулом.

Байрам кончался. Татары мало-помалу начинали приниматься за обыденные занятия, и только в ставке Джелядина Туган-мирзы гости сменялись гостями. Из соседних татарских посёлков наезжали мурзы и муллы – поздравить с праздником престарелого князя и послушать его мудрые речи. Все в один голос восхваляли храбрость и отвагу молодого Туган-мирзы. Весть о том, что он на охоте спас жизнь старого воеводы Бельского, успела облететь все улусы, и татары очень гордились таким подвигом, совершенным одним из их племени.

Сам Туган-мирза меньше всех интересовался этими похвалами; получив дозволение отца, он с утра до вечера учил несколько десятков своих сверстников-татарчат бросать аркан и поражать противника стрелами. И в том, и в другом упражнении он выказывал необыкновенную ловкость, и пестун его, старый знаменитый татарский воин и герой Урус-мирза, глядя на своего питомца и ученика, только потирал руки от радости и приговаривал:

– Джигит, настоящий джигит! Самому Зорабу не уступит [45] Зораб, или Зураб – герой персидской мифологии. – Ред. .

Прошло несколько месяцев после охоты на медведя; о пане Бельском не было ни слуху ни духу, так что даже старый слепец несколько раз спрашивал у живущих по соседству с ним татарских выходцев, вернулся ли пан в свой замок, но ответ был всегда один и тот же: воевода в Вильне у великого князя и когда будет обратно – неизвестно.

Толки о войне становились между татарами всё напряженнее, всё устойчивее; дети пустынь, для которых война была нормальным делом, своего рода ремеслом, только и мечтали о том времени, когда их призовёт под свои знамёна великий Витовт. Не мудрено, что каждый слух о возможности военного столкновения с тем или другим соседом, принимался на веру и быстро разносился из улуса в улус.

В последнее время слухи эти сделались особенно настойчивыми, война, казалось, носилась в воздухе, но приказа готовиться в поход ещё не было. Да и никто не мог определенно сказать: с кем из соседей назревает война?