Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных

– А что мама сказала?

– Что сказала? Знаете, какие у нее глаза? Большие, красивые. Промелькнул в них смешок, и, слышу, она говорит: «Хорошо, тетушка Хлоя, пусть будет по-твоему», – и ушла к себе в гостиную. Меня бы за такую смелость оттрепать надо, но уж какая я есть, такая и есть – не люблю, когда мне мешают на кухне.

– А тот обед удался на славу, я помню, как его все похваливали, – сказал Джордж.

– Похваливали? А вы думаете, я не стояла за дверью, не видела, как генералу три раза подкладывали пирога на тарелку? А он ест и приговаривает: «У вас просто замечательная повариха, миссис Шелби!» Ох! Как я тогда жива осталась!.. Генерал, он понимает, что такое хороший стол, – горделиво продолжала тетушка Хлоя. – Почтенный человек. Их семья одна из самых знатных в старой Виргинии. Он не хуже меня знает толк в пирогах, а в них, мистер Джордж, не всякий разбирается. Я тогда еще подумала: «Ну, генералу все тонкости известны».

К этому времени Джордж достиг той степени насыщения, когда уже кусок не идет в горло (так бывает даже с мальчиками, но при совершенно исключительных обстоятельствах), и наконец-то соизволил заметить две курчавые головки и две пары горящих глаз, которые с жадностью следили с другого конца комнаты за тем, что делается у стола.

– Моз, Пит, получайте! – крикнул он, бросив им по большому куску торта. – Вам, наверно, тоже хочется? Тетушка Хлоя, накорми их.

Гость и хозяин пересели в уютный уголок поближе к очагу, а тетушка Хлоя, нажарив еще целую гору оладьев, посадила малютку на колени и начала совать кусочки по очереди то ей, то себе, то Мозу и Питу, которые предпочитали поедать свою порцию, катаясь по полу, щекоча друг друга и то и дело хватая сестренку за ноги.

– Да ну вас совсем! – покрикивала на шалунов мать и, когда возня принимала слишком буйный характер, наудачу пинала их ногой под столом. – Белые в гости пришли, а им хоть бы что! Перестать сию же минуту! Сидите смирно, не то спущу я вас на одну пуговицу ниже, дайте только мистеру Джорджу уйти.

Трудно сказать, что означала эта страшная угроза; во всяком случае, ее зловещая неопределенность не произвела никакого впечатления на малолетних грешников.

– Фу ты, господи! – воскликнул дядя Том. – Им бы целый день веселиться, угомона на них нет.

Тут оба мальчугана вылезли из-под стола и, все перемазанные патокой, кинулись целовать сестренку.

– Да ну вас совсем! – крикнула мать, отстраняя рукой их курчавые головы. – Приклеитесь друг к дружке, потом не разлепишь. Марш к колодцу, умойтесь как следует!

И она сопроводила свои слова довольно увесистым шлепком, который исторг лишь новый взрыв смеха у малышей, кубарем выкатившихся за дверь.

– Видали когда-нибудь таких негодников? – благодушно спросила тетушка Хлоя и, взяв старенькое полотенце, плеснула на него воды из треснувшего чайника и стала смывать патоку с лица и рук малютки.

Натерев дочку до блеска, она посадила ее Тому на колени, а сама занялась уборкой посуды. Девочка тут же начала тянуть отца за нос, царапать ему лицо и – что доставляло ей особенное удовольствие – запускать свои пухлые ручонки в его курчавую шевелюру.

– Ишь озорница! – сказал Том, держа дочку на вытянутых руках, потом встал, посадил ее себе на плечо и давай прыгать и приплясывать с нею по комнате.

Мистер Джордж махал платком, Моз и Пит, уже успевшие вернуться, бегали за ними, ревя, как всамделишные медведи, и под конец тетушка Хлоя заявила, что они своей возней «совсем ее без головы оставили». Поскольку эта хирургическая операция производилась здесь ежедневно, заявление тетушки Хлои нисколько не умерило всеобщего веселья, и тишина наступила в хижине лишь тогда, когда все накричались, набегались и натанцевались до полного изнеможения.

– Ну, кажется, угомонились, – сказала тетушка Хлоя, выдвигая на середину комнаты низенькую кровать на колесиках. – Моз и ты, Пит, ложитесь спать, ведь скоро молитвенное собрание начнется.

– Ма-ама! Мы не хотим спать! Мы хотим на молитвенное собрание! На них весело бывает. Мы любим смотреть, как вы молитесь.

– Тетушка Хлоя, убери кровать! Пусть останутся, – решительно заявил мистер Джордж, отпихнув ногой это топорное сооружение.

Удовлетворившись тем, что приличия были соблюдены, тетушка Хлоя весьма охотно задвинула кровать в угол и пробормотала:

– Ну что ж, может, им это на пользу пойдет.

Теперь все сообща принялись обсуждать, как бы получше приготовиться к молитвенному собранию.

– Откуда нам стулья взять, просто ума не приложу, – сказала тетушка Хлоя.

Но так как эти еженедельные сборища спокон веков происходили у них в хижине при одном и том же количестве стульев, можно было надеяться, что и на сей раз все обойдется как нельзя лучше.

– На прошлой неделе старый дядя Питер пел-пел, разошелся, и двух ножек у стула как не бывало, – сообщил Моз.

– А ну тебя! Ты, наверно, сам их отломал. Мне твои проделки все известны! – прикрикнула на него мать.

– Ничего! Если этот безногий стул приставить к стене, он не упадет, – утешил ее Моз.

– Только дядю Питера на него не сажайте. Он, когда поет, по всей комнате скачет. В тот раз из угла в угол на стуле проехался, – сказал Пит.

– Вот и хорошо! Пусть на него и садится, – обрадовался Моз. – А как заведет: «И праведник и грешник, внемли моим словам!» – так и полетит вверх тормашками. – Моз гнусавым голосом затянул гимн и повалился на пол, изображая грядущую катастрофу.

– Веди себя как следует! – остановила его тетушка Хлоя. – И не стыдно тебе?

Но мистер Джордж расхохотался вслед за озорником и назвал его молодчиной, вследствие чего материнские увещания не достигли своей цели.

– Ну, старик, пора, – сказала тетушка Хлоя, – тащи сюда бочонки.

– У мамы эти бочонки вроде той вдовы, про которую нам читал мистер Джордж, – они тоже устоят перед любым испытанием, – шепнул брату Моз.

– А вот посмотрим – устоят ли! – возразил ему Пит. – Помнишь, на прошлой неделе у одного бочонка днище провалилось во время пения, и все на пол попадали.

Пока Моз и Пит перешептывались между собой, в комнату вкатили два пустых бочонка, подперли их с обеих сторон камнями, а сверху положили доски. К этому устройству добавили несколько колченогих стульев, перевернутые вверх дном ведра, лоханки, и на том подготовка к молитвенному собранию была закончена.

– Я знаю, мистер Джордж не откажет нам сегодня почитать по книжке, – сказала тетушка Хлоя. – Уж больно у него это складно получается. А когда по книжке читают, еще интереснее.

Джордж с готовностью согласился выполнить ее просьбу, ибо ему, как всякому мальчику, было приятно чувствовать значительность своей персоны.

Вскоре в комнате собрались негры всех возрастов, начиная с седовласого старца восьмидесяти лет и кончая пятнадцатилетними юношами и девушками. Начали судачить, впрочем на весьма безобидные темы, например о том, что у тетушки Салли появился откуда-то красный головной платок, что хозяйка собирается отдать Лиззи свое батистовое платье, белое в крапинку, когда сошьет себе новое, и что мистер Шелби думает купить гнедого жеребчика, отчего слава поместья еще приумножится. Кое-кто из богомольцев приходил сюда из соседних поместий, с разрешения своих хозяев. Они тоже сообщали весьма интересные сведения о том, что говорится и делается у них в господском доме и на ферме. И все это выслушивалось здесь с не меньшим интересом, чем выслушиваются подобные же пересуды в высших кругах общества.