Александр Дюма - Сорок пять. Часть вторая, третья

«“Ambo nocentes”…– повторила про себя Маргарита, сделавшись бледнее своей кружевной манишки. – Он понял, понял все!»

– «Margota cum Turennio ambo nocentes». Какого черта хотел сказать мой братец этим ambo? – немилосердно продолжал Генрих Наваррский. – Помилуй бог! Мой друг, странно, что при ваших познаниях вы до сих пор не объяснили мне значения этой фразы.

– Государь, я имела уже честь сказать вам…

– Э, черт возьми! – прервал король. – Вон Туренниус – один прогуливается под вашими окнами и смотрит вверх, как будто поджидая вас. Позову его сюда: он очень учен и, может быть, объяснит то, что я хочу знать.

– Государь, государь! – воскликнула Маргарита, вскакивая с кресла и складывая руки. – Будьте выше всех этих клеветников и сплетников Франции!

– Друг мой, в Наварре люди так же не снисходительны, как и во Франции. Кажется, вы сами сию минуту… были очень суровы в отношении бедной Фоссез.

– Я – сурова?!

– Вы забыли! Здесь, однако, мы должны быть снисходительны, сударыня. Мы ведем такую сладкую жизнь: вы – на своих балах, я – на любимой охоте.

– Да, да, государь, вы правы – будем снисходительны!

– О, я был уверен в вашей доброте, друг мой!

– Вы хорошо знаете меня, государь.

– Да. Итак, вы навестите Фоссез?

– Да, государь.

– Отделите ее от прочих фрейлин?

– Да.

– И никаких сиделок? Врачи скромны по своему положению, сиделки болтливы по привычке и по природе.

– Это правда, государь.

– И если, по несчастью, слухи справедливы и бедная девушка была действительно слаба и пала… – Генрих поднял глаза к небу, – что очень возможно: женщина слаба, говорит Писание…

– Что ж, государь, я женщина и умею быть снисходительной к другим женщинам.

– Ах, вы умеете все, мой друг, – вы поистине образец совершенства и…

– И?..

– Позвольте поцеловать ваши руки.

– Но знайте, государь, что я приношу эту жертву только из любви к вам.

– О, я знаю вас хорошо, и мой брат Генрих Третий, который наговорил вам так много лестного в своем письме, прибавляет: «Fiat sanum exemplum statim, atque res certior eveniet» [4] «Надо немедленно дать хороший пример, и дело станет ясным». . Это, без сомнения, тот пример, который вы подаете теперь. – И Генрих поцеловал ледяную руку жены. Потом, остановясь на пороге, прибавил: – Обласкайте за меня Фоссез и займитесь тем, что вы обещали. Может быть, я не успею увидеться с вами до возвращения с охоты. Может быть, даже никогда… Эти волки – самые злые животные. Дайте я вас поцелую, друг мой. – Он поцеловал Маргариту почти с нежностью и вышел, оставив ее в изумлении от всего услышанного.

Король нашел Шико в своем кабинете, еще взволнованного объяснением между мужем и женой.

– Ну, Шико? – произнес Генрих.

– Что вам угодно, государь?

– Знаешь, что утверждает королева?

– Нет.

– Она утверждает, что твоя проклятая латынь может расстроить наше семейное счастье.

– О государь, – вскричал Шико, – ради бога, забудьте эту латынь, и кончено!

– Я больше и не думаю об этом, черт возьми!

– В добрый час!

– У меня, по чести, есть чем заняться.

– Ваше величество любит забавы.

– Да, сын мой, – Генрих был недоволен тоном, которым произнес Шико эти немногие слова, – да, мое величество любит забавы.

– Извините, может быть, я мешаю вашему величеству?

– Сын мой, – возразил Генрих, пожав плечами, – я тебе говорил ведь, что здесь не так, как в Лувре. Здесь все делается гласно: любовь, война, политика.

Взор короля был так добр, улыбка так ласкова, что Шико почувствовал большую смелость.

– Война и политика – меньше, чем любовь, не так ли, государь?

– Честное слово, так, мой любезный друг. Признаюсь, эта страна так хороша, лангедокские вина так вкусны, наваррские женщины такие красавицы!

– Э, государь, вы, кажется, забываете королеву! Разве девы наваррские лучше, ласковее ее? В таком случае поздравляю их от души!

– Помилуй бог, ты прав, Шико. А я и забыл, что ты посол, что ты представляешь короля Генриха Третьего, что король Генрих Третий – брат моей Маргариты и перед тобой я из приличия даже должен ставить Маргариту выше всех женщин. Но надо извинить мое неблагоразумие, Шико: я не привык к послам, сын мой.

В это мгновение дверь кабинета отворилась, и д’Обиак провозгласил:

– Господин испанский посол!

Шико так и подпрыгнул на месте. Генрих улыбнулся:

– По чести, вот неожиданное изобличение во лжи. Испанский посол! Эх, и какого черта приехал он сюда!

– Да, – повторил Шико, – какого черта приехал он сюда!

– Сейчас узнаем, – пообещал Генрих. – Не хочет ли наш сосед спорить насчет границ, например?

– Я удаляюсь, – скромно сказал Шико. – Это, конечно, настоящий посол его величества Филиппа Второго [5] Филипп II (1524–1598) – испанский король с 1558 г. Будучи ревностным католиком, задался целью доставить мировое господство католической церкви. Его политика вызвала восстание в Нидерландах и их отделение от Испании; посылка Непобедимой армады против протестантской Англии закончилась полным провалом, неудачной оказалась и война с Францией в 1585–1598 гг. , тогда как я…

– Французский посол уступает место испанцу, и притом в Наварре, – помилуй бог! Не бывать этому! Отвори вот этот шкаф с книгами, Шико, и останься там.

– Но оттуда я поневоле буду все слышать, государь.

– Ну и послушай, черт побери! Что за беда? Мне нечего скрывать. Кстати, вы все передали мне со стороны вашего повелителя, господин посол?

– Все, государь, решительно все!

– Так тебе остается теперь смотреть и слушать, как делают все послы. Из этого шкафа ты удобно можешь исполнять и то и другое. Смотри во все глаза и слушай всеми ушами, любезный Шико! – И прибавил: – Д’Обиак, скажи капитану моей гвардии – пусть введет господина испанского посла.

Шико, услышав это приказание, поспешил спрятаться в шкафу и тщательно притворил дверцы. Медленные, мерные шаги раздались по паркету – это шел посол его величества Филиппа II. Когда предварительные, освященные этикетом разговоры кончились, Шико убедился, что Беарнец очень искусно умел давать аудиенции.

– Могу ли я говорить свободно с вашим величеством? – спросил посол по-испански (этот язык понятен каждому гасконцу как свой собственный).

– Можете, милостивый государь.

Шико навострил уши – любопытство мучило его.

– Государь, – объявил посланник, – я принес ответ его величества.

«Так, – заметил про себя Шико, – если он принес ответ, значит, был вопрос».

– Насчет чего? – осведомился Генрих.

– Насчет ваших предположений в последнем месяце, государь.

– По чести, я очень забывчив. Потрудитесь мне напомнить эти предположения, прошу вас, господин посол.