Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских. Часть пятая

"Ахъ! пьяница! Ужъ успѣлъ нарѣзаться!" вскричалъ, съ досадою, Змѣйкинъ. Кто тебѣ поднесъ? Отъ тебя такъ и несетъ простымъ виномъ!" – Выпилъ, таки выпилъ! – отвѣчалъ Аглаевъ. – Я говорилъ тебѣ, что моей мочи нѣтъ, и что мнѣ надобно опохмѣлиться. – "Принесите этому скотинѣ крупы" – продолжалъ Змѣйкинъ – "чтобы онъ заѣлъ запахъ отъ вина. Экая пьяница! съ глазъ спустить нельзя! Да одѣвайся, по крайней мѣрѣ, поскорѣе – провались ты отсюда!"

Аглаевъ началъ одѣваться. Плать еего, и безъ того изношенное, было замарано, не вычищено, борода не брита, волосы всѣ въ пуху, бѣлой галстукъ его былъ запачканъ и жилетъ во многихъ мѣстахъ изодранъ…. "Какъ отпустить его такою чучелою?" – сказалъ Змѣйкинъ. – "Нѣчего дѣлать! Принесите ему старый мой фракъ и бѣлое бѣлье! Садись, пьяница, садись уродъ! Надобно тебя выбрить и расчесать волосы!" Каммердинеръ Змѣйкина все это сдѣлалъ. Хотя принесенное платье не совсѣмъ было впору, но, по крайней мѣрѣ, Аглаевъ походилъ въ немъ на человѣка. "Посмотри-ка: да онъ препорядочный сдѣлался молодецъ!" сказалъ Шурке. – И въ самомъ дѣлѣ! – прибавилъ Змѣйкинъ – парень хоть куда! Ну, обернись, пройди по комнатѣ! Какъ-же ты будешь кланяться? Что будешь ты говоришь?

У Аглаева отъ ерофеича опять кружилась голова; онъ забавлялъ почтенныхъ собесѣдниковъ своихъ, представляя въ лицахъ, какъ будетъ подходить къ ручкѣ дамъ, принимая на себя смиренный видъ. Часа два продолжалась вся эта комедія. Наконецъ Змѣйкинъ вынулъ часы. "Посмотрите, какъ мы заболтались съ этимъ дуракомъ – скоро 11 часовъ! Ну, пошелъ, пошелъ, пора тебѣ ѣхать! – Ахъ, да! Постой-ка, постой, молодецъ – вѣдь чего добраго! Ты, пожалуй, готовъ дорогою заѣхать въ кабакъ. Надобно освидѣтельствовать, нѣтъ-ли y тебя денегъ?" говорилъ Змѣйкинъ, осматривая его карманы. – Какія деньги! Ужь я, по милости вашей, давно въ глаза ихъ не видалъ – возразилъ, съ неудовольствіемъ, Аглаевъ, выходя изъ комнаты. – "Да на что тебѣ дураку деньги? И безъ нихъ ты всякій день сытъ и пьянъ!" – Постой, постой – закричалъ Вампировъ въ окно, въ то время, когда Аглаевъ садился на дрожки – вернись назадъ – я дамъ тебѣ стаканъ рому! – Аглаевъ слѣзъ съ дрожекъ. "Попробуй-ка вернуться, ежели хочешь быть битымъ!" закричалъ Змѣйкинъ. – Однакожъ Аглаевъ вошелъ опять въ комнату; но Змѣйкинъ вытолкнулъ его въ шею, велѣлъ посадить его насильно на дрожки и кучеру тотчасъ ѣхать.

Увы! точно справедливо: ce n\'est, que le premier pas, qui coùte (только первый шагъ труденъ)! Какъ скоро и какъ ужасно усовершенствовался Аглаевъ на поприщѣ разврата! человѣкъ хорошаго рода, дворянинъ, мужъ прелестной женщины, отецъ семейства, не глупый и довольно образованный, имѣя вѣрный кусокъ хлѣба, какъ быстро прошелъ онъ всѣ степени порока! Все промоталъ, повергнулъ свое семейство въ самое бѣдственное положеніе, и къ довершенію всего сдѣлался пьяницею, поступилъ въ званіе шута – къ разбойникамъ, которые его ограбили!

Всякій близокъ къ паденію, кто не имѣетъ душевной силы, съ первымъ движеніемъ возникающей страсти, преодолѣть себя при самомъ началъ.

Аглаевъ образумился дорогою. Дѣйствіе ерофеича по немногу прошло, и ужасное, во всѣхъ отношеніяхъ, положеніе его представилось ему въ настоящемъ видѣ! Слезы невольно потекли изъ глазъ его; онъ не зналъ, какъ показаться домой, что ему дѣлать и чемъ оправдаться въ медленности своей, когда уже безъ малаго сутки зналъ онъ о пріѣздѣ своей благодѣтельницы? хотѣлъ было онъ во всемъ признаться, и рѣшительно перемѣнить образъ жизни; но думалъ, что нельзя ему не только надѣяться, но и желать даже, чтобы заплатили за него около сорока тысячь рублей, должныхъ имъ Змѣйкину. Разсуждая далѣе, онъ принялъ рѣшительное намѣреніе отдать деревню за долгъ свой, поручить жену и дѣтей великодушію родныхъ ея, a самому вступить въ службу, хотя въ должность y частныхъ людей, отказывать себѣ во всемъ, и совершенно исправиться въ своемъ поведеніи. Мысль эта воспламенила его. Въ немъ оставались еще нѣкоторыя искры добра, и въ это время онъ точно готовъ былъ на всякія пожертвованія и усилія. Но изъ всѣхъ страстей самая тяжелая къ преодолѣнію есть пьянство. Страсть эта непреоборимо вкоренилась въ немъ, и самыми быстрыми шагами привела его къ погибели.

Передъ обѣдомъ пріѣхалъ онъ домой; засталъ жену и дѣтей, также и Софью къ гостиной; старушки, обѣ, чувствуя себя не очень здоровыми, ушли въ свою комнату полежать. Съ робостію и весь покраснѣвъ, подошелъ Аглаевъ къ рукѣ Софьи; потомъ поцѣловалъ онъ съ нѣжностію свою жену. "Что ты, мой другъ, такъ блѣдна?" сказалъ онъ ей. "Видно не очень здорова. Я самъ себя не весьма хорошо чувствую, и отъ того вчера никакъ не могъ пріѣхать." Софьѣ извѣстна была причина его медленности; притомъ-же и самое лицо Аглаева, багровое, развратное, и помутившіеся глаза, изобличали его. Она не могла скрыть своего негодованія, и съ презрѣніемъ посмотрѣла на него. Аглаевъ догадался; желая скрыть смущеніе свое, подошелъ онъ къ дѣтямъ, поцѣловать и приласкать ихъ; но отвыкнувъ совсѣмъ отъ него, и видая его очень рѣдко, они испугались, и заревѣли во все горло. Катерина велѣла нянѣ поскорѣе вынесть ихъ изъ комнаты и отправляться гулять. Въ это время Холмская и Свіяжская вошли въ гостиную. Аглаевъ, опять весь покраснѣвъ, подошелъ къ нимъ. Холмская съ видомъ упрека, a Свіяжская съ состраданіемъ смотрѣли на него, и онъ еще болѣе смѣшался, нечаянно увидѣвъ себя въ зеркалѣ. Фракъ Змѣйкина былъ ему узокъ и коротокъ; вообще прежняго Аглаева узнать было невозможно. Софья, не видавъ его очень давно, смотрѣла на него съ неописаннымъ отвращеніемъ – такъ пьянство его преобразило . Все лицо Аглаева было покрыто какъ будто какимъ-то багровымъ лакомъ; на лбу и на носу были y него прыщики; передніе зубы выпали; онъ такъ постарѣлъ и подурнѣлъ, что самъ ужасался, когда глядѣлъ на себя въ зеркало.

Передъ обѣдомъ, по обыкновенію, подавали водку, которой Аглаевъ прежде никогда не пилъ, и слуга прошелъ было мимо его. Онъ хотѣлъ и теперь, по крайней мѣрѣ при гостяхъ своихъ, не пить, но никакъ не могъ преодолѣть себя, воротилъ слугу, и выпилъ большую рюмку. Прежде всегда наблюдалъ онъ вѣжливость, подавалъ руку дамамъ, и велъ ихъ за столъ, но теперь не отважился подойдти къ Свіяжской, и въ то время, когда всѣ пошли въ залу садиться за столъ, онъ догналъ слугу и выпилъ еще рюмку водки. Послѣ этихъ пріемовъ , Аглаевъ нѣсколько ободрился, и началъ было говорить, но всѣ замѣтили послѣдній его подвигъ, и это всѣхъ поразило. Жена его насилу удерживала слезы свои; грустно было смотрѣть на нее, и никто не имѣлъ духу отвѣчать на его слова. Разговоръ перервался, и Аглаевъ смѣшался еще болѣе. Однакожъ Сантуринское вино, котораго онъ прежде не любилъ и не могъ пить подвинулъ Аглаевъ къ себѣ и осушилъ цѣлую бутылку.