Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских. Часть пятая

"А что, господа" – сказалъ Змѣйкинъ, сохраняя еще нѣкоторую пріязнь къ старому пансіонскому товарищу – "мы свое дѣло сдѣлали: обыграли Петра Ѳедоровича. Теперь все рѣшено, и y него ничего не осталось. Не льзя-же такъ его покинуть; возьмемъ его въ часть къ себѣ, и вы увидите, что онъ намъ пригодится." – Пожалуй! – отвѣчалъ Шурке. – Онъ, въ самомъ дѣлѣ, можетъ быть намъ полезенъ. Еще никто не знаетъ, что y него ничего уже нѣтъ, и онъ можетъ служить намъ приманкою. Притомъ-же y него такое благообразное лицо, такое простосердечіе – и ни кому въ голову не придетъ, что онъ съ нами за одно! – И я согласенъ," прибавилъ Вампировъ, "только надобно его поучить", какъ быть попроворнѣе и поискуснѣе вынимать изъ кармана поддѣланныя карты. Давича, онъ такъ неловко вытащилъ свою шестерку и четверку, что я насилу могъ удержаться отъ смѣха!" Всѣ вспомнили этотъ случай, и захохотали. Вампировъ передражнивалъ Аглаева, долго смѣялись, пили Шампанское, и послѣ отъѣзда маклера съ книгою, въ которой Аглаевъ расписался, еще нѣсколько времени просидѣли. Тутъ открыты были новому товарищу нѣкоторыя тайны искусства; дружески разсуждали о предстоящихъ ему подвигахъ, и сулили ему золотыя горы. Шурке разсказалъ, что онъ самъ былъ почти въ такомъ-же положеніи, a теперь очень поправился, и доволенъ. Слѣдовательно, и Аглаеву того-же можно надѣяться. Кончилось тѣмъ, что Аглаевъ, при слабомъ своемъ характеръ, съ помощію Шампанскаго и пунша, развеселился, забылъ всѣ правила нравственности, забылъ, что безчестіе его распространится на все невинное его семейство, и охотно вступилъ въ сословіе разбойниковъ! По возвращеніи домой, нашелъ онъ всѣхъ въ смятеніи. Дядюшку его, Аристофанова, привезли безъ чувствъ и безъ языка, съ большаго бала. Послѣ продолжительнаго вальса въ котильонѣ, утомясь и распотѣвши, онъ напился холоднаго, и съ нимъ тутъ-же сдѣлался ударъ. Въ такомъ положеніи старикъ былъ доставленъ домой. Аглаевъ поспѣшилъ къ нему въ комнату, но не было уже никакой надежды спасти жизнь дяди. Черезъ нѣсколько минутъ, Аристофановъ окончилъ свое достославное поприще.

Аглаеву извѣстно было, что y покойнаго больше долговъ, чѣмъ имѣнія. Онъ поспѣшилъ дать знать Полиціи, чтобы запечатали все оставшееся послѣ его дяди. Нашлось нѣсколько сотенъ рублей, которые были истрачены на похороны. Совершивъ послѣдній долгъ, и не имѣя ни угла, гдѣ жить, и ни копѣйки денегъ, не только, чтобы возвратиться домой въ деревню, но даже, чтобы какъ нибудь прокормиться, Аглаевъ рѣшился откровенно сказать Змѣйкину о бѣдственномъ своемъ положеніи. Великодушный другъ его тотчасъ далъ ему тысячу рублей, на вексель, для уплаты мѣлочныхъ долговъ, и отвелъ ему, для житья, въ домѣ своемъ особую комнату.

Такимъ образомъ, несчастный Аглаевъ поступилъ совершенно подъ покровительство Змѣйкина, и тотъ началъ съ нѣкоторою пользою употреблять его таланты. Змѣйкинъ увѣрялъ, что Аглаевъ большой богачъ, что ему досталось наслѣдство, и что около его можно потрудиться. Подъ этимъ предлогомъ завлекалъ онъ многихъ къ себѣ, и начисто обыгрывалъ. Подсылали также Аглаева развѣдывать, кто изъ знакомыхъ его получаетъ, подъ залогъ, или за проданное имѣніе, деньги, поручали ему дружиться съ такими людьми и звать ихъ къ себѣ. Въ такихъ случаяхъ, Аглаевъ представлялъ роль хозяина, a Змѣйкинъ гостя его, и на эту штуку удалось имъ обыграть многихъ. Нечувствительно привыкъ Аглаевъ къ такому честному ремеслу. При томъ-же, онъ ѣлъ вкусно, и всякій день къ вечеру былъ пьянъ. Ему нѣкогда было одуматься и вспомнить о несчастномъ своемъ семействѣ. Наконецъ сдѣлала эта шайка какое-то, уже слишкомъ гласное плутовство, и всѣхъ друзей – Змѣйкина, Шурке, Вампирова и Аглаева, выслали изъ Москвы, взявъ съ нихъ подписки – никогда не возвращаться.

Все пребываніе Аглаева въ Москвѣ продолжалось не болѣе полугода, и въ теченіи такого краткаго времени успѣлъ онъ надѣлать столько хорошихъ и похвальныхъ дѣлъ! Послѣднія чувства нравственности въ немъ истребились. Онъ сдѣлался совсѣмъ уже образованнымъ мошенникомъ и пьяницею. Сначала писалъ онъ всякую почту къ женъ своей, и обѣщалъ ей скоро возвратиться. Но, постепенно, часъ отъ часу сталъ писать рѣже, и послѣднія три, или четыре письма ея оставилъ вовсе безъ отвѣта. Между тѣмъ несчастная жена его плакала, худѣла, и здоровье ея совершенно растроивалось. Послѣ высылки изъ Москвы, Аглаевъ, по необходимости, долженъ былъ возвратиться домой. Онъ выѣхалъ вмѣстѣ съ Змѣйкинымъ, который расположился поселиться въ деревнѣ, по сосѣдству съ Аглаевымъ. Этотъ покровитель Аглаева сдѣлалъ планъ, по которому положено было подвизаться въ искусствѣ ихъ на ярмаркахъ и въ губернскихъ городахъ. Аглаевъ, по векселю своему, былъ въ полной зависимости y Змѣйкина, и согласился вездѣ ему сопутствовать.

Возвращеніе Аглаева домой было прискорбно и ужасно. Жена его, отъ слезъ и отъ горя, потеряла всю прежнюю красоту свою. Блѣдная, худая, желтая, слабая встрѣтила она его на крыльцѣ, и отъ разстройства нервъ упала въ обморокъ. Дѣти не узнали своего отца, и, когда онъ хотѣлъ приласкать и поцѣловать ихъ, они заревѣли и прижались къ нянямъ. Старая Холмская не дѣлала никакихъ упрековъ, но лицо ея показывало явное негодованіе и презрѣніе къ Аглаеву. Въ домѣ нашелъ онъ совершенный безпорядокъ и большую часть строеній въ упадкѣ. Все это совокупно навело на него такое уныніе и такую тоску, что онъ кое-какъ пробылъ дома однѣ сутки и ускакалъ къ Змѣйкину.

Тамъ ожидало его совсѣмъ противное – вкусный и роскошный столъ, веселое общество (Шурке и Вампировъ вскорѣ туда пріѣхали), шутки, разнаго рода распутныя увеселенія, и все, что только развращеніе и безнравственность представляютъ привлекательнаго. Аглаевъ проводилъ большую часть времени y Змѣйкина; домой ѣздилъ изрѣдка; бранился на жену, которую всегда заставалъ въ слезахъ, и съ мрачнымъ лицомъ возвращался опять къ Змѣйкину. Это бывало поводомъ къ остроумнымъ шуткамъ и насмѣшкамъ друзей. Они успѣли уже совершить нѣсколько удачныхъ путешествій, на ярмарки, въ близь лежащіе города, работали тамъ со славою и успѣхомъ, пили, ѣли, веселились, и не видали, какъ летѣло время.

Въ такомъ положеніи былъ Аглаева, когда Свіяжская и Софья пріѣхали въ Пріютово. Въ этотъ день было рожденіе Змѣйкина. Посланный, съ запискою о пріѣздѣ ихъ, нашелъ Аглаева въ пьяномъ видѣ. Онъ только что передъ тѣмъ окончилъ разсказъ о наставленіяхъ, которыя дѣлала ему Софья, при первомъ отъѣздѣ его въ Москву, и передражнивалъ обѣихъ старухъ, Свіяжскую и тещу свою Холмскую, какъ они ходятъ, говорятъ и изъясняются въ дружбѣ. Всѣ помирали со смѣху, и Аглаевъ еще болѣе отличался послѣ такого одобренія, лгалъ, выдумывалъ то, чего никогда не бывало. Въ это время подали ему записку отъ жены.