Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских. Часть пятая

Въ отчаяніи, въ какомъ-то странномъ положеніи, какъ будто въ помѣшательствѣ ума, поѣхалъ онъ домой. На другой день, съ сильною головною болью, отъ пьянства, обжорства и проигрыша, едва всталъ онъ съ постели, проклиналъ судьбу свою, рвалъ на себѣ волосы, и даже мысль о самоубійствѣ сходила ему въ голову. Но постепенно успокоился онъ, и вспомнилъ, что наканунѣ, за обѣдомъ y Удушьева, звалъ ихъ всѣхъ въ этотъ день Змѣйкинъ къ себѣ, и что онъ сговорился ѣхать къ нему, вмѣстѣ съ Удушьевымъ, который не зналъ его квартиры. "Авось сегодня буду счастливѣе!" думалъ Аглаевъ. "Неужели Фортуна будетъ вѣкъ меня преслѣдовать? Попробую въ послѣдній разъ, и ежели отыграюсь, то – даю себѣ клятву: вѣкъ впередъ картъ въ руки не брать! Нѣтъ! такое душевное волненіе и страданіе слишкомъ тяжелы, никакое здоровье не можетъ перенесть положенія, въ какомъ былъ я вчера и сегодня! Это, просто, сведетъ меня преждевременно во гробъ." Мысль о милой, доброй женѣ, о дѣтяхъ, мучила его – онъ не могъ удержаться отъ слезъ, легъ на постелю, и горько плакалъ….

Надежда отыграться, и притомъ твердое, рѣшительное намѣреніе вѣкъ больше никогда не играть, ободрили Аглаева. Онъ одѣлся, и въ три часа явился къ Удушьеву, чтобъ вмѣстѣ съ нимъ ѣхать къ Змъйкину, но не засталъ его дома, и отправился одинъ. Удушьева ожидали до пяти часовъ; наконецъ прислалъ онъ сказать, что не будетъ .

Въ этотъ день уже не нужна была примана въ вистъ. Аглаевъ самъ просилъ Шурке дать ему реванжъ. Опять почти до свѣта продолжалась игра. Аглаевъ проигралъ еще слишкомъ двадцать тысячь, и опять былъ пьянъ. Онъ возвратился домой уже не съ отчаяніемъ, a съ какимъ-то ожесточеніемъ; мысль о ceмействѣ уже не безпокоила его болѣе; онъ рѣшился играть весь вѣкъ, расположиться остальнымъ капиталомъ, какъ должно игроку, не понтировать, a самому метать банкъ. Однакожъ, все не имѣлъ онъ въ виду ничего болѣе, какъ только отыграться, и потомъ рѣшительно никогда болѣе не брать картъ въ руки.

Проснувшись утромъ, опять съ головною болью отъ пьянства, Аглаевъ вздумалъ употребить тѣ-же средства, какія употребляютъ другіе въ подобныхъ случаяхъ, съ похмѣлья. Онъ выпилъ ужасную рюмку ерофеича, наѣлся соленыхъ огурцовъ, и, освѣжившись нисколько, пошелъ ходить.

На бульваръ встрѣтилъ его Удушьевъ. Къ удивленію Аглаева, довольно холодно поклонился онъ ему, и хотѣлъ идти мимо, не сказавъ ни слова. "Что вы, Филиппъ Ивановичъ, не были вчера y Змѣйкина?" спросилъ Аглаевъ, съ нѣкоторымъ смущеніемъ, послѣ такого холоднаго пріѣема. – Потому не былъ, что я не люблю знаться, безъ всякой нужды, съ такими бездѣльниками, какъ онъ. – "Какъ? Что это значитъ? Вы всегда пріятельски обходились съ нимъ?" – Мнѣ была нужда до него, a теперь, покамѣстъ до времени, знакомство мое кончилось, и я не велѣлъ пускать его къ себѣ. Послушай, любезный Петръ Ѳедоровичъ: y тебя жена и дѣти; ты мнѣ жалокъ, и я хочу спасти тебя. Теперь дѣло кончено. Совсѣмъ раззорить и пустить тебя по міру съ семействомъ, было-бы безсовѣстно; я могъ выиграть все, что ты имѣешь, но удовольствовался 50 тысячами, a остальныя 20 т. отдалъ мошенникамъ, которые помогали мнѣ. Полно, опомнись, перестань! Ты никакого понятія объ игръ не имѣешь. Да и какъ можно до такой степени быть легковѣрнымъ и неосторожнымъ? Съ какой стати могъ ты повѣрить моей н?жной дружбѣ и привязанности къ себѣ? Агенты мои, т. е. разбойники, подобные тѣмъ, съ которыми ты вчера обѣдалъ, сообщили мнѣ всѣ твои обстоятельства. Я зналъ, какъ мастерски обманулъ тебя этотъ отъявленный плутъ Фрипоненковъ; мнѣ извѣстно было, сколько именно осталось y тебя денегъ, и планъ обыграть тебя уже давно былъ мною составленъ. Я старался войдти въ твою дружбу, снискать постепенно твою довѣренность и завлечь къ себѣ въ домъ. Ты видишь, какъ все это удачно совершилось – но теперь довольно. Я не люблю мучить и рвать по немногу, какъ дѣлаютъ это другіе. Ежели рѣзать, такъ и прирѣзать, a не пилить по кусочкамъ. Вчера планъ мой исполнился, и я уже болѣе вѣкъ, ни съ тобою, ни противъ тебя не играю. Удивляюсь, въ какомъ ты былъ ослѣпленіи, и до какой степени ты никакого понятія не имѣешь объ игрѣ! Какъ можно было не замѣтить, что съ тобою дѣлали? Этотъ скотина, Шурке, такъ неискусно передергивалъ, что бѣсилъ меня. Я только одинъ мастерски игралъ роль пьянаго и отчаяннаго отъ проигрыша. Ну, любезный Петръ Ѳедоровичъ! я сказалъ тебѣ все, и ежели ты не послушаешь моего совѣта, то, право, я не виноватъ. Прощай! – Удушьевъ пожалъ ему руку и пошелъ далѣе.

Долго не могъ опомниться Аглаевъ послѣ этаго разговора. Онъ не зналъ – чему приписать такую откровенность Удушьева: безстыдству и наглости, или необыкновенной добродѣтели? "Но," думалъ Агласвъ, "онъ могъ-бы воспользоваться глупостью и легковѣріемъ моимъ, могъ-бы вы-играть y меня все до копѣйки, и вмѣсто того оставилъ мнѣ еще кусокъ хлѣба, и такъ дружески предупреждаетъ меня! Это чудесный человѣкъ!" Аглаевъ хотѣлъ было послѣдовать совѣту Удушьева, рѣшительно болѣе не играть, уѣхать съ остальными деньгами въ деревню, жить тамъ умѣренно и спокойно въ кругу своего семейства. Вся возможность предстояла къ тому: долги его были уплачены, и оставалось y него еще болѣе 20 т. чистыхъ денегъ. Слабость характера помѣшала ему свершить это благоразумное намѣреніе. «Какъ и чѣмъ жить съ женою и съ дѣтьми, при такомъ небольшомъ состояніи?» думалъ Аглаевъ. Притомъ-же, въ продолженіе послѣдняго времени, привыкъ онъ къ роскоши, хорошему обѣденному столу и Шампанскому, до котораго и прежде былъ большой охотникъ. «Что за жизнь въ нищетѣ и недостаткѣ? Такъ и быть! Попробую еще счастія, порискую остальными деньгами!» думалъ Аглаевъ; – "ежели проиграюсь – полно! Уѣду тотчасъ въ деревню; долговъ, слава Богу, нѣтъ; займусь литтературою, хозяйствомъ, воспитаніемъ дѣтей; тогда, такъ и быть, ужь по неволѣ буду во всемъ отказывать себѣ, и жить кое-какъ. Но надобно еще испытать. Moжетъ быть, счастіе мнѣ послужитъ? Однакожъ въ банкъ, ни съ Змѣйкинымъ, ни съ Шуркѣ, ни съ Вампировымъ, болѣе не играю! Вообще въ азартныя игры, послѣ того, какъ меня безсовѣстно и нагло обокрали, пускаться не стану. Буду играть въ коммерческія игры; но по большой , даже и въ вистъ, не зная своихъ партенёровъ, не сяду. Въ пикетъ, a пуще всего въ дурачки , если-бы нашелся охотникъ, пожалуй, и по большой!" – Аглаевъ почиталъ себя совершеннымъ мастеромъ въ эту игру, и увѣренъ былъ, что никто лучше его не играетъ. Между тѣмъ рѣшился онъ, чтобъ не быть смѣшнымъ, не обнаруживать, что его обыграли навѣрное, обходиться съ ограбившими его разбойниками по прежнему, показывать, что онъ ничего не знаетъ; но только въ банкъ съ ними не садиться, въ надеждѣ, что они сами попадутся ему въ коммерческія игры. Слѣдуя велемудрому предпріятію своему, въ тотъ-же день явился Аглаевъ въ Клубѣ, съ намѣреніемъ – просить великодушнаго Удушьева не объявлять, что онъ ему все открылъ, не посрамлять его, не дѣлать смѣшнымъ, и не мѣшать ему поправить дѣла свои въ коммерческія игры. Но напрасно хотѣлъ онъ утруждать его такою просьбою. Удушьевъ въ тотъ-же день, уѣхалъ въ свою подмосковную, пріобрѣтенную имъ отъ одного, подобнаго Аглаеву, друга . Онъ большею частію жилъ въ этой подмосковной, и пріѣзжалъ въ Москву не иначе, какъ по увѣдомленіямъ агентовъ своихъ, что есть ему надъ кѣмъ потрудиться и позабавиться.