Генри Джеймс - Бостонцы

Также было правдой и то, что сейчас мистер Бюррадж уделял огромное внимание их маленькому домику в Кембридже. Верена рассказала ей об этом, и рассказала многое. Он приходил теперь без мистера Грэйси, мог сам найти дорогу и как будто предпочитал обходиться без компании. Он так понравился её матери, что она почти всегда выходила из комнаты – это было главным доказательством высокого доверия миссис Таррант мужчине-посетителю. К этому моменту они знали о нём почти всё. Что его отец умер, его мать очень известная светская дама, а сам он владелец неплохого наследства. Он коллекционирует предметы искусства, картины и статуи, которые заказывает в Европе. Многие из них можно увидеть в его квартире в Кембридже. У него есть инталии и алтарные покрывала из Испании и картины великих мастеров. Он не такой как все, он так радуется жизни, что думает, будто каждый может поступать так же, если только захочет. Через некоторое время Верена сказала Олив, что он хочет, чтобы она посетила его дом и увидела его сокровища. Он очень хотел показать их ей, так как был уверен, что она придёт в восторг. Верена тоже была в этом уверена, но не хотела идти одна и попросила Олив пойти с ней. Они выпьют чаю, – там кроме них будут другие дамы, – и Олив расскажет ей, что она думает о жизни, наполненной роскошью. Если бы мисс Ченселлор не решила не придавать большого значения подобным вещам, она бы уже забила тревогу. Она молилась, чтобы мужчины с избытком свободного времени наконец оставили Верену в покое. Но пока этого не предвиделось, она предпочитала знакомиться с максимально возможным количеством поклонников подруги и затем классифицировать их в поисках недостатков. Если бы Олив была не настолько суровой, её бы позабавило то, с какой откровенной готовностью Верена включилась в этот процесс. Она с удовольствием объясняла, что мистер Бюррадж, похоже, совершенно не хотел того, чего хотел мистер Пардон. Он куда чаще просил её рассказать о её взглядах и ни разу не намекнул на то, что хочет стать её мужем или агентом. Дальше всего он зашел, когда заметил ей, что она нравится ему по тем же причинам, по которым ему нравятся его старые эмали и вышивки. И когда она ответила, что не понимает, чем она напоминает подобные предметы, он ответил, что она такая же уникальная и нежная. Она была не против того, чтобы быть уникальной, но насчёт нежности жестоко протестовала. Ей меньше всего хотелось, чтобы её считали нежной. Когда мисс Ченселлор спросила, уважает ли она мистера Бюрраджа, она ответила со сладким фальшивым смешком, но при этом, похоже, абсолютно искренне, что это не имеет никакого значения, ведь они решили, что это всего лишь фаза, которую ей предстоит пройти. И чем раньше она её пройдёт, тем лучше, разве нет? Похоже, своим визитом к мистеру Бюрраджу она думала ускорить этот процесс. Как я уже говорил, Верена с удовольствием считала эту «фазу» чем-то неизбежным и не раз говорила Олив, что если им предстоит битва с мужчинами, то чем больше они о них узнают, тем лучше. Мисс Ченселлор спросила, почему бы её матери не отправиться с ней посмотреть на эти диковинки, тем более что она упомянула, что их почитатель не преминул пригласить и миссис Таррант. Верена сказала, что это, конечно же, было бы проще всего, но её мать не сможет так же хорошо, как Олив, объяснить, следует ли ей уважать мистера Бюрраджа. Необходимость решить, заслуживает ли мистер Бюррадж уважения, приобрела для двух молодых женщин масштабы знакового события. Олив поначалу отвергла это – не необходимость принять решение, а само мероприятие, поскольку, если мистер Бюррадж продолжит выводить её из себя, Верена могла подумать, что мисс Ченселлор несправедлива по отношению к нему. Она была уверена, что он ведёт более сложную игру, чем молодой Маттиас и хотела повнимательней к нему присмотреться.

В итоге было решено, что миссис Таррант с дочерью примут приглашение мистера Бюрраджа, и спустя несколько дней обе леди посетили его апартаменты. Верена, без сомнения, могла очень многоe рассказать об этом, но куда больше пересказывала впечатления своей матери, нежели свои собственные. Миссис Таррант унесла оттуда столько впечатлений, что могла бы питаться ими всю зиму. Там присутствовали несколько дам из Нью-Йорка, которые были «на слуху» в тот момент, и с которыми она с удовольствием пообщалась. Мистер Бюррадж был очень мил и очень интересно рассказывал о своей удивительной коллекции. Верена была склонна считать, что он достоин уважения. Он признал, что вовсе не занимается изучением права и приехал в Кембридж исключительно за дипломом. Она зашла так далеко, что спросила Олив: разве наличие вкуса и любовь к искусству ничего не стоят? Из чего та сделала вывод, что Верена увлеклась им. У мисс Ченселлор, разумеется, уже был готов ответ. Наличие вкуса и любовь к искусству – это хорошо, если они расширяют ум, а не сужают его. Верена согласилась, добавив, что ещё предстоит выяснить, как они повлияли на ум мистера Бюрраджа – чем заставила Олив опасаться, что дело принимает стремительный оборот. Особенно, когда Верена рассказала о том, что планируется очередной визит к молодому человеку, и на этот раз она просто обязана пойти, поскольку он выразил желание увидеть её, да и сама Верена по-прежнему очень хотела вместе с ней взглянуть на некоторые прекрасные предметы искусства.

Спустя пару дней после этого мистер Бюррадж оставил у двери мисс Ченселлор карточку с запиской, в которой выражал надежду, что она придёт к нему на чай в условленный день, когда ожидался также визит его матери. Олив ответила, что придёт с Вереной. Но, делая это, всё ещё не была уверена, как она поступит. Ей казалось странным, что Верена заставила её пойти на такой шаг, и это доказывало две вещи: первое, что Верену очень заинтересовал мистер Бюррадж, и второе, что её душа непередаваемо невинна. Ибо ничто иное не могло объяснить, почему она с таким безразличием относится к этой прекрасной возможности для флирта. Верена хотела знать правду, и было ясно, что сейчас она считала, что может узнать её лишь у Олив Ченселлор. Кроме того, её настойчивость доказывала, что мнение подруги о мистере Бюррадже значит для неё намного больше, чем собственное. И хотя Генри Бюррадж изрядно разозлил мисс Ченселлор во время первой встречи у Таррантов, у неё было стойкое ощущение, что он истинный джентльмен и, в сущности, неплохой парень.

Последнее стало очевидно, когда они, наконец, посетили его жилище. Он был так весел, очарователен, дружелюбен и вежлив, так внимателен к мисс Ченселлор, что первое время Олив сидела и изо всех сил встряхивала свою совесть, как остановившиеся часы, стараясь заставить её подсказать, почему она должна невзлюбить его. Она ясно видела, что никаких трудностей не возникнет с тем, чтобы невзлюбить его мать. Но это не могло помочь делу. Миссис Бюррадж приехала к сыну всего на несколько дней. Она остановилась в отеле в Бостоне. Олив почувствовала, что после такого признания следовало бы пригласить её к себе, но, к своему удовольствию, могла оправдать себя тем, что это не соответствует бостонскому темпераменту, и оставить всё как есть. Это было немного провокационно, так как в миссис Бюррадж был силён нью-йоркский дух, который позволял не обратить внимания на то, снизошёл ли бостонец до приглашения. Но таковы недостатки даже самой сладкой мести.