Эрнест Хорнунг - Умышленное убийство (сборник)

Лорду Амерстету наконец удалось вспомнить мое имя. Я, разумеется, впервые слышал об этой рыбалке, но тотчас поспешил заверить лорда, что ее, безусловно, вне всякого сомнения, можно отложить. Раффлз одобрительно улыбнулся мне. Лорд Амерстет благодарно поклонился, а затем пожал плечами.

– В ваших талантах я не сомневаюсь, – сказал он Раффлзу, после чего обратился ко мне: – Полагаю, вы тоже крикетист?

– В школе играл отменно, – нагло вставил Раффлз.

– Ну, не то чтобы очень… – замялся я.

– В команду входили? – спросил лорд.

– Боюсь, что нет…

– Зато он был первым запасным, – к моему полнейшему ужасу объявил Раффлз.

– Ну что ж, не всем ведь играть за «Джентльменов», – согласился лорд Амерстет с лукавой ноткой в голосе. – Моему сыну Кроули еле-еле удалось попасть в команду, когда он учился в Харроу, но он горит желанием выйти на поле. Если надо, то и я возьму в руки биту, так что вы не один такой. Поэтому вы меня премного обяжете, если тоже приедете. Если захотите, то сможете тренироваться до завтрака или после ужина.

– Буду весьма польщен… – начал было я с твердым намерением закончить высказывание решительным отказом, но тут Раффлз вытаращил на меня глаза, и я покорно умолк.

– Итак, все решено, – заключил лорд Амерстет решительным тоном. – Неделя празднеств пролетит незаметно. Мы сыграем с «Вольными стрелками», с «Дорсетширом», быть может, еще с кем-нибудь. В любом случае мистер Раффлз подробно введет вас в курс дела, а Кроули обязательно вам напишет. Еще одну «калитку» сбили! Черт подери, они вот-вот проиграют! Ну-с, я на вас рассчитываю, господа. – И, слегка поклонившись, лорд Амерстет поднялся и начал боком пробираться по проходу, ведущему на трибуну пэров.

Раффлз тоже встал, но я схватил его за рукав.

– Ты что это задумал, а?! – в ярости зашипел я. – Я и близко к полю-то не подходил. Какой из меня, к черту, крикетист? Вся эта затея не по мне!

– И думать забудь! – прошептал он в ответ. – Играть не обязательно, а вот поехать ты должен. Так, дождись меня, после половины шестого я тебе все объясню.

Но я уже сам начал обо всем догадываться, и, к своему стыду, должен признаться, что эти догадки вызывали у меня куда меньшее отвращение, чем мысли о том, что я мог прилюдно опозориться на крикетном поле. Угрызения совести одолевали меня все больше, когда к Раффлзу подбежал судья на линии и начал ему что-то говорить, размахивая при этом руками, после чего Раффлз поспешно скрылся в раздевалке. Скорее всего, он срочно понадобился на замену. Не развеяла моего уныния и увиденная мной сцена, произошедшая между Кроули и его отцом. Лорд Амерстет что-то энергично втолковывал своему сыну, и тот, очевидно, пришел от услышанного в полное недоумение. Готов поклясться, что проблема состояла в том, что не было возможности «завладеть» великим Раффлзом, не пригласив его приятеля.

Тут раздался удар гонга, и я поспешил наверх, чтобы насладиться игрой Раффлза. Выходя подающим, он в тот день продемонстрировал все свое искусство, что наверняка надолго запомнили все любители крикета. Не надо самому быть крикетистом, чтобы оценить, как превосходно он чувствовал поле, как грациозно двигался, проводя низовые и верхние крученые подачи, – словом, всю красоту и изящество атаки. В ней присутствовала не только отвага, но и тонкий расчет, чем я особенно восторгался. Именно тогда я воочию увидел, что между «крикетом и воровским ремеслом есть что-то общее», поскольку Раффлз неутомимо сражался с лучшими представителями профессионального спорта. Он не то чтобы сбивал по паре «калиток» за одну пробежку – это чревато серьезными травмами, но я восхищался сочетанием собранности и хитрости, терпения и точного расчета, физической силы и интеллекта, что превращало каждую серию его бросков в подлинное произведение искусства. Такого Раффлза знал только я один и никто другой на свете!

– Нынче подачи у меня шли, ничего не скажешь, – рассказывал он мне, когда мы тряслись в кебе по дороге домой. – Если бы еще линия выдалась поровней, я бы выбил больше. Тем не менее счет в сорок одну пробежку на три сбитых «калитки» – совсем неплохо для подающего-любителя, выступавшего против матерых профессионалов. И все же мне хочется рвать и метать! Терпеть не могу, когда со мной говорят о крикете, словно я профи.

– Тогда зачем нам вообще ехать?

– Во-первых, чтобы хорошенько их проучить, а во-вторых… как бы нам к осени не пришлось положить зубы на полку, дорогой мой Зайчонок!

– Ах вот оно что!

– Именно так! Похоже, нам предстоит насыщенная неделька – балы, званые ужины, шикарные приемы для ближней и дальней родни и прочая светская дребедень. Но самое главное – фамильные драгоценности. Золото, бриллианты! Я еще никогда не злоупотреблял своим положением гостя. Но в этом случае нас практически наняли вместе с официантами и музыкантами, так что нечего стесняться! Давай поужинаем где-нибудь в спокойном заведении и заодно все обсудим.

– Все это смахивает на заурядную кражу, – признался я, и, к моему великому удивлению, Раффлз тотчас же согласился.

– Конечно, – кивнул он. – Вся жизнь состоит из обыденных вещей, и мы не в силах что-либо изменить. Так что остается только приспосабливаться. Кроме того, следует преподать им урок, от которого они не обеднеют. Только не надо тешить себя иллюзиями, что все пройдет как по маслу. Взять золотишко и камушки – легче легкого, а вот избежать подозрений куда труднее, и именно этого мы должны добиться во что бы то ни стало. Самое большее, на что мы можем сейчас рассчитывать, – это добыть подробный план поместья. В любом случае на размышления у нас есть почти месяц.

Не стану утомлять вас описанием случившегося за это время, скажу лишь, что «размышлениями» занимался исключительно Раффлз, который отнюдь не всегда делился со мной своими мыслями. Его скрытность, однако, уже не вызывала во мне прежнего негодования. Я начал принимать ее как некий неотъемлемый атрибут нашего будущего рискованного предприятия. Более того, после последнего дела, когда мы почти чудом избежали трагической развязки, мое доверие к Раффлзу укрепилось настолько, что я уже не испытывал желания быть посвященным во все его планы, хотя и продолжал считать, что его скрытность продиктована скорее инстинктом преступника, нежели здравым человеческим рассудком.

Это произошло в понедельник, десятого августа, когда мы остановились в аббатстве Мильчестер, в Дорсете. В начале месяца мы вовсю колесили по этому графству с удочками в руках. Мы поставили себе задачу выглядеть заядлыми рыболовами в глазах местного населения и заодно изучить сам Дорсет вдоль и поперек. Мы искали добычу в надежде на то, что целая неделя пустого времяпрепровождения будет наконец вознаграждена и мы набредем на что-либо достойное. Кроме того, у Раффлза, как всегда, имелся свой собственный план, которым он по каким-то причинам не торопился делиться со мной. Но вот как-то раз он достал мяч для крикета и, когда мы очутились на подходящей лужайке, целый час занимался тем, что обучал меня этой игре, буквально замучив бесконечными подачами. На следующей площадке подавал уже я, а он ловил. К концу недели я понемногу начал разбираться в крикете, хотя до этого, надо признаться, не имел ни малейшего представления о правилах этого популярного вида спорта.