Эрнест Хорнунг - Умышленное убийство (сборник)

– И как же ты повел себя?

– Прошел мимо него, как будто никогда прежде не видел этого человека. Остановил наемный экипаж на Кингс-Роуд и отправился на станцию Клэпмен. Там, не покупая билета, я бросился в первый же попавшийся поезд, сошел в Туикнеме, сделал огромный круг, чтобы добраться назад в Ричмонд, оттуда поездом доехал до Черинг-Кросс и вот наконец очутился у тебя дома!

Еле дождался момента, когда смогу принять ванну и переодеться, а потом уж мы с тобой отправимся в клуб и закажем себе королевский ужин. Я решил сперва зайти к тебе, потому что подумал, что ты, наверное, уже с ума сходишь от волнения. Пойдем со мной вместе, я не задержу тебя надолго.

– А ты уверен, что тебе удалось оторваться от него? – забеспокоился я, пока мы надевали шляпы.

– Да, конечно, но мы можем это еще раз проверить.

С этими словами Раффлз подошел к окну и несколько секунд молча всматривался в прохожих.

– Все в порядке? – поинтересовался я.

– Да, – кивнул он, и мы под руку друг с другом направились к лестнице, а выйдя на улицу, заспешили к «Олбани».

По дороге мы оба молчали. Я раздумывал над тем, как же все-таки Раффлз решил поступить со своей студией-мастерской в Челси, учитывая, что его, если верить его же собственным подозрениям, начали преследовать. Мне этот вопрос казался весьма важным, но, когда я напомнил о нем своему другу, тот лишь ответил, что времени подумать у него пока хватает. И еще один раз за все время пути он сумел высказаться. Мы поприветствовали встретившегося нам на пути юного отпрыска одного из наших знакомых, который в последнее время сумел заработать себе весьма нелестную репутацию, и Раффлз прокомментировал этот факт следующим образом.

– Бедняга этот Джек Раттер! – вздохнул Эй-Джей. – Нет ничего печальнее, чем наблюдать, как в общем-то неплохой парень катится по наклонной плоскости. Он чуть рассудок не потерял от беспробудного пьянства. По уши влез в долги, бедолага! Ты видел, как он на нас посмотрел? Кстати, тебе не кажется странным, что мы его встретили именно здесь? А ведь разорил его своими поборами не кто иной, как старина Бэрд. Боже, я сам готов снять шкуру живьем с этого палача!

Он начинал злиться, это было заметно по его тону, а потом снова замолчал. Во время чудесного ужина он тоже оставался немногословным, после чего мы устроились в уютном уголке курительной комнаты с сигарами и кофе. Только тогда я заметил, как Раффлз улыбается мне, и я понял, что все самое страшное уже позади и настроение его понемногу приходит в норму.

– Могу догадаться, что ты сейчас ломаешь себе голову над тем, что заставило меня впасть в такую задумчивость, – неожиданно заявил он. – Я считаю, что делать дело лишь наполовину не стоит. Это отвратительно, это угнетает, злит, выводит из себя. Никаких половинчатых решений. Надо все доводить до логического конца, верно?

– Ну что ж, – в свою очередь улыбнулся я, – во всяком случае, к тебе-то уж такие рассуждения точно не относятся.

– А вот я на твоем месте не был бы так категоричен, – заметил Раффлз, выпуская струйку сигаретного дыма к потолку. – Но как бы там ни было, сейчас я думал не о себе, а об этом бедолаге Джеке Раттере. Вот у кого ничего не получается до конца, а только какими-то частями. Он вроде увяз в болоте, но и то не окончательно. А ты только посмотри на разницу между ним и нами! Он полностью зависим от злобного жадного ростовщика, мы же с тобой – приличные платежеспособные граждане. Он начал пить – мы же предпочитаем трезвость. Его друзья начали избегать его общества – от наших друзей мы едва успеваем отбиваться. В итоге он продолжает брать взаймы и увязать в этой долговой яме все глубже. А мы с тобой вот, к примеру, не воруем половинками, мы сделали свое дело и забыли о нем. Мы с тобой, получается, более честные парни, чем он. Но так ли это? Может, Зайчонок, мы с тобой тоже люди «половинчатые», так сказать, а?

– Почему? Чего же больше мы могли сделать? – насмешливо воскликнул я и тут же опасливо осмотрелся: нет ли кого-нибудь поблизости.

– Больше? – переспросил Раффлз. – Ну хотя бы убийство. Мы ведь еще никогда не совершали убийства.

– Вздор все это!

– Как сказать, мой милый Зайчонок. Но я хотел услышать от тебя совсем другой ответ. Как-то раз я ведь уже говорил тебе, что самый значительный человек во всем свете – это тот, который совершил убийство, но об этом, кроме него самого, еще никто не знает. По крайней мере, так должно быть, но в таких случаях он сам этого не сознает и не считает себя таковым. Ты только подумай! Представь себе, что ты приходишь сюда, ведешь беседы на разные темы, зная при этом, что именно ты успел натворить. И ты думаешь: а как бы все остальные повели себя, если бы узнали обо всем? Это было бы великолепно, это даже и сравнить, пожалуй, не с чем! Но и это еще не все. Потом, когда тебя схватят, начнется настоящая драма. Несколько недель ты будешь ожидать суда, потом приговора и в конце концов тихо увянешь. Тебя попросту повесят. Ты же не будешь гнить за решеткой лет семь или даже десять, правда?

– Господи, дорогой мой! – хихикнул я. – Ну ты напридумывал! Вот ведь фантазер! Я, пожалуй, готов простить твое плохое настроение за обедом.

– Ведь я говорю с тобой сейчас совершенно откровенно, еще никогда я не был таким открытым, как сейчас.

– Продолжай!

– Я серьезно тебе говорю!

– Ты и сам прекрасно знаешь, что никогда не смог бы убить человека. Многое другое – да, но только не это.

– И еще я знаю, что сегодня ночью я совершу именно убийство.

До сих пор он сидел, откинувшись на спинку кресла и посматривая на меня сквозь полуприкрытые веки. Теперь же Раффлз подался вперед, и глаза его засверкали, как стальной клинок, выхваченный из ножен. Я встрепенулся и сразу все понял. Нет, Раффлз не шутил, не разыгрывал меня. Я слишком хорошо знал своего друга. В его сжатых губах, стиснутых кулаках и ставших за одну секунду жестокими голубых глазах читалась готовность к убийству. К тысяче убийств!

– Ты имеешь в виду Бэрда? – спросил я, облизнув пересохшие губы.

– Разумеется.

– Но ты ведь сам говорил, что эта мастерская в Челси, в общем, не слишком опасна для нас.

– Я врал.

– Но тебе же в конце концов удалось оторваться от него!

– Снова ложь. Ничего подобного мне не удалось. Я так думал, когда пришел к тебе вечером. Но потом я выглянул из окна – помнишь? Я хотел убедиться в том, что оказался прав. Но он стоял внизу, на противоположной стороне улицы.

– И ты не сказал мне ни слова!

– Я не посмел испортить тебе обед, Зайчонок, и не дал бы испортить себе свой. Но этот негодяй оставался следить за мной и, разумеется, проводил нас до «Олбани». Что ж, он затеял большую игру, достойную его черствого сердца. Он намеревается шантажировать меня, затем предложить свою цену полиции. Получается что-то вроде торгов. Кто больше предложит, тот и выиграет. Но со мной это так просто не пройдет, он не доживет до дня своего чудесного триумфа. Ну а миру я помогу избавиться еще от одного вымогателя. Официант! Еще две порции виски с содовой! В одиннадцать я отправляюсь в путь, Зайчонок. Это единственное, что я могу сделать.