Эрих Мария Ремарк - Возвращение с Западного фронта (сборник)

Он застал ее сидящей на кровати среди раскрытых книг.

– Идемте скорее! – взволнованно сказал Керн. – Тут одна женщина истекает кровью!

Они побежали вниз. В комнате стало еще темнее. Сумрачные отсветы заката, пламеневшего в окне, падали на пол и на умывальник. Бутылка с водой сверкала, словно алмаз. Теперь женщина лежала совсем тихо. Казалось, она перестала дышать.

Рут приподняла одеяло. Больная плавала в крови.

– Включите свет, – приказала девушка.

Керн подошел к выключателю. Мутный свет слабой лампочки смешался с лучами заката. Желтовато-красный туман и женщина на постели. Казалось, она вся состоит из бесформенного живота и смятого окровавленного платья, из-под которого торчат странно вывернутые немощные ноги в черных чулках, спустившихся ниже колен.

– Дайте полотенце! Надо остановить кровотечение! Может, найдете здесь что-нибудь.

Рут закатала рукава блузки и попыталась снять с больной одежду. Керн подал ей полотенце, висевшее на умывальнике.

– Сейчас должен прийти врач. Марилл пошел за ним.

В поисках перевязочного материала он открыл чемодан.

– Дайте мне все, что найдете, – сказала Рут.

На дне чемодана оказалась целая куча приданого для младенца – распашонки, пеленки, чистые тряпки и несколько кофточек, связанных из розовой и голубой шерсти и украшенных шелковыми брандебурами. Одна еще не была готова – из нее торчали вязальные спицы. Клубок мягкой голубой шерсти выпал из чемодана и бесшумно покатился по полу.

– Давайте же сюда! – Рут отбросила окровавленное полотенце. Керн подал ей пеленки и тряпки. Затем услышал шаги на лестнице. Тут же распахнулась дверь, и в комнату вошли Марилл и врач.

– Господи, да что же здесь творится!

Врач подошел к кровати, отстранил Рут и склонился над больной. Осмотрев ее, он обратился к Мариллу:

– Немедленно соединитесь с номером 2167. Пусть Браун сейчас же приедет сюда и привезет все для наркоза. Предстоит операция по Бракстону – Хиксу [25]. Вы поняли? Кроме того, пусть захватит все, что нужно при кровотечении.

– Хорошо.

Врач огляделся.

– Можете идти, – сказал он Керну. – А фрейлейн останется со мной. Принесите воды! Подайте мне мою сумку!

Через десять минут прибыл второй врач. Усилиями Керна и нескольких других постояльцев, пришедших тем временем, соседняя комната была превращена в подобие операционной. Кровати оттащили к стенам, сдвинули столы, подготовили инструменты. Хозяин принес самые яркие лампы, какие у него нашлись, и ввинтил их в люстру.

– Быстрее, быстрее!

Первый врач буквально неистовствовал от нетерпения. Он натянул на себя халат и попросил Рут застегнуть его сзади.

– Наденьте и вы! – Он бросил ей другой халат. – Возможно, вы нам понадобитесь. Крови не боитесь? В обморок не упадете?

– Нет, – сказала Рут.

– Хорошо! Молодец!

– Может, я тоже смогу чем-нибудь помочь? – спросил Керн. – Я сдал экзамены за два семестра медицинского факультета.

– Пока не надо. – Врач осмотрел инструменты. – Начнем?

Свет ламп отражался в его лысине. Дверь сняли с петель. Четверо мужчин внесли кровать с больной, издававшей едва слышные стоны. Глаза ее были широко раскрыты. Обескровленные губы дрожали.

– Взяли! – скомандовал врач. – Поднимайте! Да осторожно же, черт возьми!

Женщина оказалась довольно грузной. У Керна выступили капли пота на лбу. Рут встретилась с ним взглядом. Бледная, но спокойная, она так изменилась в лице, что он едва узнал ее. Она словно слилась с женщиной, истекавшей кровью.

– Так! Все, кому здесь нечего делать, – вон отсюда! – рявкнул лысый врач. Он взял женщину за руку. – Больно не будет. Это пустяки. – Вдруг голос его стал нежным, словно голос матери.

– Ребенок должен жить, – прошептала женщина.

– Оба, оба будете жить, – мягко ответил ей врач.

– Ребенок…

– Мы его только слегка повернем и выведем из плечевого предлежания. Тогда он вылетит, как пуля. Только не волнуйтесь. Полное спокойствие! Наркоз!

Керн, Марилл и несколько других жильцов стояли в опустевшей комнате роженицы. Каждую минуту они могли снова понадобиться. Через стену доносилось приглушенное бормотание врачей. На полу валялись розовые и голубые шерстяные кофточки.

– Рождение! – сказал Марилл Керну. – Вот как бывает, когда появляешься на свет Божий! Кровь, кровь и крики! Понимаете, Керн?

– Понимаю.

– Нет, – сказал Марилл. – Ни вы, ни я этого не понимаем! Понять это может женщина, только женщина!.. Вы не чувствуете себя свиньей?

– Нет, не чувствую, – ответил Керн.

– Вот как? А у меня, представьте, именно такое чувство! – Марилл протер очки и внимательно посмотрел на него. – Вы уже спали когда-нибудь с женщиной? Нет? То-то! Иначе и вы бы чувствовали себя свиньей. Нельзя ли нам выпить по рюмке водки?

Кельнер, стоявший в дверях, подошел к Мариллу.

– Принесите полбутылки коньяку, – сказал тот. – Да-да, деньги у меня есть! Принесите поскорее!

Кельнер исчез. За ним ушел хозяин и еще какие-то две фигуры.

– Сядем у окна, – сказал Марилл. Он показал на закат. – Красиво, а?

Керн кивнул.

– Да, – сказал Марилл, – и все это рядом. Одно рядом с другим… Что там растет в саду? Сирень?

– Да.

– Сирень и эфир. Кровь и коньяк. Ладно, выпьем!

– Я принес четыре рюмки, господин Марилл, – сказал кельнер и поставил поднос на столик. – Думал, что, может быть… – Он кивнул в сторону соседней комнаты.

– Хорошо.

Марилл налил две рюмки дополна.

– Вы пьете, Керн?

– Мало.

– Воздержанность – вот уж чисто еврейский порок! Зато евреи больше нас понимают в женщинах. Но с другой стороны, женщины совсем не хотят быть понятными. Ваше здоровье!

– Ваше здоровье!

Керн выпил рюмку до дна и почувствовал себя лучше.

– Это что же – преждевременные роды? – спросил он. – Или что-то посерьезнее?

– Преждевременные роды. На месяц раньше срока. От того, что извелась. Поездки, пересадки, волнения, беготня и все такое, понимаете? Беременной женщине все это не положено.

– Зачем же она так?..

Марилл снова налил рюмки.

– Зачем? – переспросил он. – Потому что хотела родить чешского гражданина. Потому что не хотела, чтобы ее ребенку уже в школе плевали в лицо и обзывали «грязным жидом».

– Понимаю, – сказал Керн. – А разве ее муж тоже не выбрался вместе с ней оттуда?

– Мужа бросили в застенок еще несколько лет назад. Почему? Потому что у него был магазин и он работал усерднее и лучше, чем конкурент на ближайшем углу. Что же делает конкурент? Идет куда надо и доносит, тот, мол, ругает правительство или, скажем, исповедует коммунистические идеи, – все равно что. Вот мужа и сцапали, а доносчик заполучил всю его клиентуру. Понятно?

– Это мне знакомо, – ответил Керн.