Эрих Мария Ремарк - Возвращение с Западного фронта (сборник)

Через некоторое время послышался его голос:

– Знаешь, нам надо жить так, словно мы никогда уже не вернемся в Германию.

– Да, – согласился Керн. – Мне это не так уж трудно.

Штайнер закурил. При редких затяжках ярко вспыхивал красноватый огонек.

– Дать и тебе сигарету? – спросил он. – В темноте у них почему-то совсем другой вкус.

– Давай.

Штайнер нащупал ладонь Керна и сунул в нее пачку сигарет и спички.

– Как тебе жилось в Праге? – спросил Штайнер.

– Хорошо. – Керн помолчал и несколько раз затянулся. Потом сказал: – Я там познакомился кое с кем.

– Из-за этого и приехал в Вену?

– Не только из-за этого. Но она тоже в Вене.

Штайнер улыбнулся в темноте.

– Малыш, никогда не забывай – ты странник. Пусть у странников будут приключения. Но ничего, что могло бы вырвать кусок их сердца, когда им надо вновь отправляться в путь.

Керн промолчал.

– Этим я вовсе не хочу осудить приключения, – добавил Штайнер. – И сердце человеческое, конечно, тоже нет. И уж меньше всего тех, кто дает нам в пути хоть крупицу тепла. Если я кого и осуждаю, то нас самих. Брать-то мы берем, а вот дать можем лишь самую малость.

– Мне кажется, я вообще ничего не могу дать. – Вдруг Керн почувствовал себя совершенно обескураженным. Что он, собственно, может предложить Рут? Только свое чувство. Но ведь это, кажется, ничтожно мало. Просто он слишком молод и несведущ, вот и все.

– Знаешь, малыш, – спокойно сказал Штайнер, – мало – это уже почти все…

– Смотря от кого…

Штайнер улыбнулся:

– Не бойся, малыш. Все, что чувствуешь от души, – правильно. Вот ты и окунись в свое чувство. Но смотри не привязывайся! – Он загасил окурок. – Спи спокойно. Завтра пойдем к Потцлоху…

– Спасибо. Уверен, что отлично высплюсь у тебя…

Керн положил сигарету в сторону и зарылся головой в подушку чужой женщины. Он все еще чувствовал себя обескураженным, но вместе с тем и почти счастливым.

Директор Потцлох был расторопным маленьким человечком с взъерошенными усами и огромным носом, с которого то и дело соскальзывало пенсне. Вечно он куда-то спешил, особенно когда делать было нечего.

– Что такое? Говорите скорее! – произнес он, когда Штайнер и Керн пришли к нему.

– Ведь нам нужен помощник, – сказал Штайнер. – Днем для уборки, вечером для телепатических опытов. Вот вам такой помощник! – Он указал на Керна.

– А он что-нибудь умеет?

– Все, что нам нужно.

Потцлох хитро подмигнул Штайнеру:

– Знакомый небось? Чего он требует?

– Еду, жилье и тридцать шиллингов. Для начала, разумеется.

– Но ведь это же целое состояние! – вскричал директор Потцлох. – Гонорар кинозвезды! Вы что же, Штайнер, решили разорить меня? Почти столько же платят молодому чернорабочему, официально зарегистрированному в полиции, – добавил он уже более миролюбивым тоном.

– Я могу работать и бесплатно, – быстро вставил Керн.

– Браво, молодой человек! Именно так начинают будущие миллионеры! Только скромные люди делают карьеру! – Лукаво улыбаясь, Потцлох шумно выдохнул воздух носом и поправил соскользнувшее пенсне. – Но вы еще не знаете Леопольда Потцлоха, последнего из друзей человечества! Я буду платить вам гонорар! Чистых пятнадцать шиллингов в месяц! Гонорар, говорю я вам, дорогой друг! Гонорар, а не жалованье! С сегодняшнего дня вы артист! Гонорар в пятнадцать шиллингов – это больше, чем тысяча шиллингов жалованья. А он что-нибудь особенное умеет делать?

– Немного играю на пианино, – сказал Керн.

Потцлох энергично насадил пенсне на нос.

– Вы умеете играть тихо? Этакую музыку для настроения?

– Тихо я играю лучше, чем громко.

– Отлично! – Потцлох преобразился в фельдмаршала. – Пусть разучит что-нибудь в египетском духе! Распиливание мумии и номер «Дама без ног и живота» должны идти под музыку!

Он исчез. Штайнер посмотрел на Керна и укоризненно покачал головой.

– Ты подтверждаешь мою старую теорию, – сказал он. – Я всегда считал евреев самым глупым и доверчивым из всех народов мира. Ведь ты мог бы запросто выжать из него тридцать шиллингов.

Керн улыбнулся:

– Ты забываешь одно: панический страх, порожденный целым тысячелетием погромов и гетто. Если учесть это, то евреев можно назвать даже довольно смелым народом. А я-то ведь и не настоящий еврей, а всего лишь жалкий метис.

Штайнер ухмыльнулся:

– Ну ладно, пошли! Будем есть мацу! А нет мацы – отметим осенний праздник кущей. Лило отлично готовит.

Заведение Потцлоха состояло из трех секторов: карусели, тира и «Панорамы всемирных сенсаций». После завтрака Штайнер посвятил Керна в некоторые из его новых обязанностей. Он должен был содержать в чистоте карусель и начищать до блеска латунные бляхи на сбруе деревянных лошадок.

Керн принялся за дело. Он не только коней надраил, но и привел в полный порядок и плавно качающихся оленей, и лебедей, и слонов. Он так углубился в работу, что не услышал, как к нему подошел Штайнер.

– Пойдем обедать, малыш!

– Что – опять есть?

– Да, опять. Немного непривычно, а? Но ведь ты живешь среди артистов. Здесь господствуют самые что ни на есть буржуазные обычаи. Даже между обедом и ужином сервируется полдник – кофе с пирогом.

– Ну прямо страна молочных рек с кисельными берегами! – Керн выполз из-под гондолы, влекомой китом.

– Господи Боже мой! – сказал Керн. – В последнее время все идет так хорошо, что я начинаю пугаться. Сначала сплошное везение в Праге, а теперь и в Вене. Вчера я не знал, где переночую, а сегодня у меня и работа, и квартира! Да еще обедать зовут! Прямо не верится!

– А ты верь! – ответил Штайнер. – Не раздумывай, принимай все, как оно есть. Старый девиз странствующих людей!

– Надеюсь, это продлится еще хоть немного!

– Это продлится еще по крайней мере три месяца, – сказал Штайнер. – Пока не наступят холода.

Лило поставила на траву перед фургоном шаткий столик. Потом принесла большую миску с овощным супом и мясное блюдо. Все сели обедать. Был светлый день. В воздухе уже чувствовалось легкое дыхание надвигающейся осени. На лужайке среди развешанного на веревках белья порхали желто-зеленые бабочки.

Штайнер потянулся, широко раскинув руки.

– Здоровая пища, здоровая жизнь!.. А теперь встали и пошли в тир.

Он показал Керну винтовки и научил, как их заряжать.

– Есть два типа стрелков, – сказал он. – Честолюбивые и жадные.

– Как и в жизни, – буркнул проходивший мимо директор Потцлох.

– Честолюбивые стреляют по картам и номерам, – продолжал свои пояснения Штайнер. – Эти не опасны. Жадные – те всегда хотят что-нибудь выиграть. – Он показал на этажерки у задней стенки тира. Они были уставлены плюшевыми мишками, куклами, пепельницами, бутылками с вином, бронзовыми фигурками, предметами домашнего обихода и тому подобными вещами.