Ромен Гари - Вино мертвецов

Все совершенно очевидно. Я страдал комплексом кастрации, фекальным комплексом, во мне обнаруживалась склонность к некрофилии и прочие мелкие расстройства, вот только эдипова комплекса не оказалось – почему бы это?

И описал свою реакцию на эти обличения:

Я впервые почувствовал, что чего-то стою и что, пожалуй, начал оправдывать материнские чаяния.

Через год, в письме от 11 февраля 1939 года, Ромен поделился с Кристель своим разочарованием:

Я потерпел неудачу на литературном поприще… ты, верно, слышала. Но не отчаиваюсь и ни от чего не отступаюсь. даже от тебя!

Речь идет об отказах издателей публиковать “Вино мертвецов”, о них же Гари вспоминает на первых страницах автобиографического текста “Ночь будет спокойной” [5], когда Франсуа Бонди будто бы говорит ему:

В 1935–1937 годах я часто встречался с тобой в гостинице “Европейская” на улице Роллен. Ты вечно рыскал, где бы занять пару франков, а в остальное время сидел в своей комнатушке и писал. Издатели возвращали рукописи твоих романов, потому что они “слишком грубые, нездоровые и непристойные”. Так ответили Галлимар и Деноель.

Рукопись “Вина мертвецов” – представляет собой 331 непереплетенный лист порыжевшей от времени бумаги, первый и последний из которых сильно потрепаны из-за плохих условий хранения. Сверху на титуле заглавными буквами написано имя автора: РОМЕН КАЦЕВ, а посередине название романа: ВИНО МЕРТВЕЦОВ. На 331-й странице последние слова – “в огромной паутине”; потом надпись “Конец”, дата – “Январь 1937” и наискось – собственноручная подпись Ромена Кацева.

Ромен подарил эту рукопись Кристель, которая хранила ее до 1992 года, когда она была выставлена на аукцион в Париже.

Поначалу “Вино мертвецов” кажется причудливой сказкой, действие которой разворачивается под землей, в кладбищенских недрах, где, как оказывается, существует некая жизнь после смерти. Это своего рода “мир наизнанку”, “зазеркалье” в духе Льюиса Кэрролла, смесь юмора, абсурда, nonsense, солдатского фольклора и кровавого фарса на фоне ужасов Первой мировой войны, которая постоянно так или иначе присутствует в тексте. Напомним: Гари родился в 1914 году, когда началась война; отец его был призван в русскую армию, и военные события наложили отпечаток на его детство. В творчестве Ромена Гари очень громко звучит тема Второй мировой и ее последствий и почти никак не затронута Первая, хотя она не могла не оказать большого влияния на будущего писателя.

Итак, Тюлип, герой романа, бродит по запутанному лабиринту кладбищенского подземелья, где кишат живые мертвецы – гротесковые карикатуры на земное общество. Ему попадаются персонажи, характерные для ныне исчезнувшего межвоенного мира: монахи и монашки, пехотинец-окопник с его героическими историями, солдаты немецкой армии, полицейские и шлюхи, кронпринц и его министры… а то и более живописные существа: распутные святоши, учитель-педофил, неизвестный солдат, оказавшийся немцем, раскаявшийся самоубийца, покойница, которая грозится покончить с собой.

На первый взгляд “Вино мертвецов” представляется чередой скетчей (в изначальном смысле слова – набросков). Всего можно выделить три с лишним десятка тем, пронизывающих текст и позволяющих хоть как-то разделить на эпизоды это длинное, сплошное повествование [6].

Можно наметить три уровня прочтения романа. Первый – фантастический слой, состоящий из сюжетов, вложенных друг в друга, как матрешки, с вкраплениями подходящих к случаю еврейских шуточек. Извилистый подземный ход служит нитью Ариадны в этом лабиринте.

Второй уровень – очевидная, пронизывающая всю повествовательную канву, грандиозная метафора: “Что, если жизнь – всего лишь пародия на смерть”. Эта “перевернутая” оптика дает прекрасную художественную возможность отбросить все условности и правила приличия.

Наконец, третий уровень – злая сатира на буржуазное общество межвоенных лет. Недаром, как свидетельствует Мириам Анисимов, на машинописной версии “Вина мертвецов” стоял подзаголовок “Буржуазия”. Эта направленность характерна для всего творчества Гари. Даже смерть, показывает он, не уничтожает слабости и мерзости буржуазии: суетливость, гордыню, мстительность, лицемерие, цинизм, ревность, продажность. Даже смерть бессильна против причуд и извращений любви, ненависти, жажды власти. Вопреки посулам великих монотеистических религий, загробный мир ничуть не лучше земного, он – зеркальное отражение нашего мира, и подчас еще более гнусное, чем оригинал.

Идея “зазеркалья”, куда приглашает нас “Вино мертвецов”, как кажется, навеяна рассказом “Король Чума” Эдгара По, который Ромен читал в юности. Сходство бросается в глаза. В рассказе По двое в дымину пьяных матросов (вино развязывает языки), спасаясь от разгневанного кабатчика, попадают в заброшенный, опустошенный эпидемией чумы район Лондона. Они перескакивают через преграждающие доступ барьеры – нарушают запрет – и углубляются в зачумленные кварталы. Посреди развалин, в подвале лавки гробовщика, они натыкаются на компанию облаченных в саваны мертвецов, которые хлещут вино под предводительством адского короля Чумы. Это выходцы из преисподней, где все пьянствуют и развратничают.

Мы собрались здесь, – говорят они, – чтобы… испробовать и до конца распознать… природу и бесценные вкусовые свойства вина, эля и иных крепких напитков. во славу неземной владычицы, которая царит над всеми, владения коей безграничны, – имя же ей – Смерть! [7]

Под конец этой плюющей в лицо всякой морали истории друзей приговаривают к штрафу – они должны выпить по галлону рома; матросы устраивают побоище и спасаются бегством, прихватив с собой единственных двух женщин, которые нашлись в царстве мертвецов. Преемственность Эдгар По – Ромен Кацев неоспорима: там и тут вино и подземный мир. Можно предположить, что этот рассказ произвел глубокое впечатление на молодого Ромена, задел в нем какие-то чувствительные струны, пробудил литературные ассоциации, связанные с образом живых мертвецов, и в конечном счете лег в основу его первого романа.

Однако, помимо темы мрачного потустороннего подземелья, в котором разворачивается действие романа, в нем прослеживается еще один важный лейтмотив: пансион “Мермон”.

Это место служило для Ромена неисчерпаемым источником вдохновения; жильцы пансиона, во всем разнообразии их судеб и характеров, превращались в персонажи молодого писателя. Гари не раз вспоминает пестрый, колоритный мир пансиона “Мермон”. Например, в “Обещании на рассвете”:

Итак, фасад перекрасили, фундамент укрепили, и отель-пансион “Мермон”… распахнул свои двери перед "постояльцами со всех концов света, гарантируя им покой, комфорт и стильное убранство”, – цитирую первый рекламный проспект слово в слово, поскольку сам его и сочинял. Тридцать шесть комнат на двух этажах и ресторан, всей обслуги: две горничных, один официант, шеф-повар и судомойка; дела с первого дня пошли в гору.