Джек Керуак - Море – мой брат. Одинокий странник (сборник)

– Нет.

– Раздобудь; может пригодиться, если надо будет что-нибудь быстро и ловко порезать.

Билл снова лег и затянулся сигаретой.

– У нас с завтрашнего дня шлюпочные учения, – продолжил Итингтон, – и пожарные когда-то на этой неделе. Свои места по шлюпочной и пожарной тревоге знаешь? – с упреком добавил он.

– Нет, – сознался Билл.

Итингтон фыркнул.

– Они в тревожном расписании в коридоре! – глумился он.

Билл вышел и взглянул на расписание. Он нашел свое имя в группе, приписанной к шлюпке номер шесть и пожарному посту номер три. Что ж, если дойдет до торпедирования, времени свериться с объявлением не будет, лучше сразу запомнить номер шлюпки.

Билл докурил и вылез через люк. Открыв его, оказался на лунной палубе. Затемнение этой ночью помогло бы мало: в лунном свете эсминец было видно как днем. И однако, ей-богу, темноты достанет, чтобы утаить перископ!

Кто-то рядом вторил его мыслям:

– Смотри, какая луна! Светло как днем.

Два матроса стояли, облокотившись на планшир полуюта.

– Нас увидят, да, – засмеялся Билл.

Матрос усмехнулся:

– А мы их услышим!

– Да уж, – проворчал другой матрос. – Если только они не заглушили двигатель и не поджидают нас.

– Они так делают, – согласился первый. – Ни один радар не заметит.

– Луна, – задумчиво сказал Билл. – Влюбленные ей рады, а вот мы явно нет.

– Во завернул, – произнес один матрос.

Все помолчали; Билл смотрел на кильватерную струю – призрачную серую дорогу к дому, что бесконечно развертывалась и удлинялась с каждым поворотом винта. Он невольно задрожал.

– Что ж, – сказал матрос, – пусть приходят.

Билл пошел дальше. Воздух был прохладен и чист, заряжен соленым трепетом вод. Труба «Вестминстера», что силуэтом покачивалась на фоне луны, выпускала клубы синего дыма и затемняла звезды. Билл жадно смотрел на Большую Медведицу и вспоминал, как изучал эти созвездия тихими ночами на Риверсайд-драйв… теперь они далеко от Нью-Йорка… и уходят все дальше.

Он спустился в кубрик Уэсли. На верхней койке Кучерявый задумчиво тренькал на гитаре, а остальные лежали и слушали. Джо перед зеркалом разглядывал свои синяки.

Кучерявый запел гнусавым ковбойским голосом.

– Мартин здесь? – спросил Билл.

Чарли поднялся с койки и зевнул:

– Он впередсмотрящий… я сменяю его через две минуты.

Чарли надел куртку и вышел. Уэсли стоял на носу, расставив ноги, и глядел в море, засунув руки в карманы бушлата и обратив лицо к звездам.

– Вахту сдал, Чарли, – сказал он. – Привет, мужик.

– Привет, Уэс, – сказал Билл. – Может, сыгранем в вист с Ником?

Уэсли снял бушлат.

– Согласен.

Они неспешно ушли с носа, где Чарли заступил впередсмотрящим, шумно зевнув и громко, сонно застонав.

– Хейнс за штурвалом, – сказал Уэсли, указав на рубку.

– Как вахта? – спросил Билл, вспомнив, каким одиноким выглядел Уэсли, когда задумчивой недвижной фигурой стоял на носу пред лицом ночных волн.

Уэсли молча пожал плечами.

– Одиноко вот так стоять, два часа глядя на воду, да? – настаивал Билл.

– Люблю это, – решительно сказал Уэсли.

Когда они открыли дверь Ника, свет погас.

– Черт, входите скорее! – воскликнул Ник. – Что вы там в темноте делаете – в носу ковыряетесь?

Когда Билл закрыл дверь, каюта залилась светом. Ник и Дэнни Палмер сидели за карточным столом.

– Ага! – воскликнул Палмер. – Теперь нас четверо.

Уэсли кинул бушлат на кровать и зажег сигарету, а Билл подтащил к столику стул.

– Как оно? – спросил Ник, поглаживая усы.

– Путем.

– И у меня.

– Вахту сдал? – обратился Ник к Уэсли.

– Да.

– Как снаружи?

– Луна чертовски яркая.

– Плохая ночь, да? – улыбнулся Палмер.

– Могло быть и хуже, – проворчал Уэсли, подтаскивая стул. – Здесь не так опасно, как в Заливе или у Ньюфи и Гренландии.

Ник бесстрастно сдал карты.

– Когда у тебя дежурство в машинном отделении? – спросил Билл.

– В полночь, – сказал Ник. – Не раз успеем сыграть, – отчеканил он.

Палмер засмеялся.

Они молча изучали карты. Билл взглянул на Уэсли и задумался, как тот может часами смотреть на море, а затем спокойно играть в карты. Разве там, на носу, не темно, не огромно? Уэсли поднял глаза на Билла. Они молча смотрели друг на друга… и в этом коротком взгляде темных глаз Билл прочел, что Уэсли читал его мысли и отвечал ему – да, он любил и созерцал море; да, море темно и огромно; да, Уэсли это знал, и да, Билл понял. Они отвели взгляды.

– Пас, – пробормотал Дэнни, изгибая светлые брови.

– Есть, – сказал Уэсли.

Ник провел языком по нёбу.

– Три, – сказал он наконец.

Билл махнул Нику рукой. Ник усмехнулся:

– Отдаешь мне победу?

– Само собой, Ленин, мир твой, – сказал Билл.

Дэнни вежливо засмеялся.

– Как верно, – мурлыкнул он.

– Козырь – бубны, – пробормотал Ник.

Они начали играть молча.

– Я переезжаю к Нику, – некоторое время спустя объявил Дэнни. – Как считаете, тут ведь намного приятнее, чем в этом вонючем кубрике?

– Несомненно, – сказал Билл.

– Ты ему не верь, – быстро сказал Ник. – К черту его отговорки. На самом деле он хочет быть рядом со мной.

Палмер засмеялся и покраснел. Ник ущипнул его за щеку:

– Красив, не правда ли?

Уэсли слабо улыбнулся, Билл несколько смущенно поправил очки.

Ник с каменным лицом продолжил игру.

– Нет, правда, мне здесь нравится куда больше, – барахтался Дэнни. – Тут гораздо милее.

Уэсли посмотрел на него с любопытством.

Ник шлепнул на стол туз. Уэсли носом выдувал клубы дыма, обдумывая следующий ход. Каюта погрузилась во тьму, когда открылась дверь; они услышали, как волны снаружи шелестят и плещут в борт движущегося судна.

– Не стой там, чеша в затылке! – заорал Ник. – Закрывай и входи.

Дверь закрылась, и в каюте снова зажегся свет. Явился парень из орудийного расчета.

– Привет, Робертс, – поздоровался Ник. – Садись.

– Не знал, что ты держишь игорный зал, – засмеялся молодой солдат.

– Только вист.

Солдат примостился на койку Ника и стал смотреть за ходом игры. Через несколько минут Уэсли поднялся.

– Сыграй, солдат, – сказал он. – Я все.

– Да уж, – пробормотал Ник.

Уэсли взъерошил ему волосы. Билл отложил карты:

– Ты куда, Уэс?

– Не уходи, – воскликнул Ник. – Нам нужен четвертый.

– Пойду вниз, выпью кофе, – сказал Уэсли. Он взял бушлат и пошел к двери.

– Поторопись! – сказал Ник. – Хочу остаться с Дэнни в темноте.

Дэнни учтиво рассмеялся.

Уэсли помахал Нику и открыл дверь. На секунду его худощавый силуэт замер в лунном дверном проеме.

– Пойдет, Ник? – спросил он.

– Не закрывай пока! – взвыл тот.

Когда Уэсли вышел, они засмеялись и начали новую партию.

В десять Билл вышел из игры и отправился вниз на камбуз. Столовая кишела матросами – они играли в кости и пили кофе. Билл налил себе чашку, затем вернулся на лунную палубу и посмотрел, как большая желтая луна опускается к горизонту. Волна покоя нахлынула на него… первый день на море оказался непримечательным и непринужденным. Этому и отдана жизнь Уэсли?.. этому циклу работы, питания, праздности и сна, этой неторопливой драме простоты? Возможно, именно в этом всегда нуждался Эверхарт. Теперь он только и будет засыпать, просыпаться, работать, есть, бродить по судну, болтать, смотреть на море и засыпать снова.