Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)

– А ты попробуй, вдруг получится.

– Да уж поверь, что не получится!

– Если ты действительно Его мать – быть этого не может.

Люди снова заволновались:

– Благослови, Мария.

– Коснись, Мария.

Они приближались к ней, теснили.

– Благослови, Мария!

– Коснись!

– Не прогоняй нас!

Мария вырвалась, отпрянула от них.

– Не умею я этого! Уходите!

– Тихо все! – вскричал старший брат.

Люди смолкли.

– Не на площади, в доме находитесь! Давайте-ка сначала все выйдем. Потом снова войдете, но уже по одному. Я прав, Мария? Нельзя же так.

– Нельзя так, нельзя, – согласилась Мария.

– Тогда скажи, чтобы все вышли. А потом будут входить по очереди. И ты с каждым поговоришь.

– Я с каждым поговорю.

– Слышите? Просят вас.

Люди стали выходить из комнаты.

– И договоритесь сами, кто за кем будет входить. А кого уже благословили, те с Богом идите по домам.

Закрыл за последним дверь, придержал ее, обернулся.

– Мария, ты встала бы лучше здесь, посередине.

– Может, ты встанешь вместо нее? – сказала сестра.

– Не можешь успокоиться. Не время, честное слово… Теперь, Мария, слушай внимательно: говори только самое необходимое. Ничего лишнего. Сказала и тут же замолкни. Они сами додумают, что нужно.

– Может быть, ты за нее и скажешь?

– Понадобится – скажу не хуже других. Мария, готова? Впускаю.

Он открыл дверь.

– Кто первый? – Снова прикрыл дверь.

– Опять слепец.

– Не хочу, не хочу! – взмолилась Мария.

– Ты не понимаешь, его нельзя прогнать ни с чем.

– Не пускай его сюда! – Старший брат приоткрыл дверь.

– Придется немного обождать. В сторону, пожалуйста. Кто следующий?

В комнату протиснулся человек с нервным лицом.

– Простите, что я вторгаюсь к вам. Я околачиваюсь около вашего дома со вчерашнего дня.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Мария.

– Благодарю вас. Мне надо с вами поговорить. Хотя говорить, возможно, и нет смысла. Я несчастлив, живу безрадостно. Почему? В том-то и дело, что причины, пожалуй, и нет. Кроме разве лишь моей собственной глупости. Правда, эта глупость особая, глупость образованного и даже мыслящего человека. Дело в том, что моя жизнь состоит из делания глупых поступков и разнообразных страданий по этому поводу. Просыпаюсь утром, вспоминаю, что было вчера, и сразу же начинаю вот так мотать головой и бормотать: «Нет, нет». То есть не было этого, не было! Но это было, ничего уже не исправить. Вы никогда не мотаете головой?

– Нет.

– Причем поступки мои не злобные и корыстные, наоборот! Я непрерывно думаю о ближних, как выражается ваш сын, жертвую ради них самым дорогим. Но потом и очень скоро именно из-за этого начинаю тяготиться, бежать именно от тех самых людей. Ваш сын учил: давайте и воздастся вам. Но если ты отдал самое дорогое свое человеку скверному, который надменно принял это и теперь смотрит на тебя сверху вниз? Правда, ваш сын говорил: любите врагов ваших. Но как этого добиться? Вероятно, надо сначала приучиться любить хороших людей, а потом уже попытаться любить и других. Может быть, они до сих пор были обращены к тебе дурной стороной, как и ты к ним. А вдруг обернутся хорошей, как и ты?.. Но я обижаю и самых близких – отца, мать! Потом мотаю головой, а уже поздно. Начинаешь думать: как же так – я одинок и печален, ведь это грешно и глупо! Тогда бросаюсь в соблазны веселой жизни – и опять стыд и похмелье. У вас бывает стыд и похмелье?

– Нет.

– Видите… Чего ради я терзаю себя в этой единственной жизни? Что возместит мне эти дурацкие терзания? Загробная жизнь? В загробную жизнь мне трудно поверить. Я преклоняюсь перед вашим сыном, его учение —

это, в сущности, гениальные уроки практической морали. И служат они не только для того, чтобы делать людям добро, но для излечения своей собственной души, для покоя и гармонии здесь, внутри! Но – загробная жизнь? Вероятно, поверить в нее мне мешает образование, знание конкретных наук… Но предположим, что после этой жизни ничего не будет. Тогда значит, что все это – земля, солнце, птицы – все только временное, несущественное? Я имею в виду тех, кому трудно поверить!.. Да, но ведь можно быть свободным от религиозной веры и все же оставаться нравственным человеком. Делать добро и не терзаться суетой. Разумеется, для этого надо много сердца и ума. Но поначалу хотя бы понять!..

Он вдруг рухнул, уткнулся головой в колени ей. Она с трудом его подняла. Он заговорил не сразу.

– Благодарю вас. Этой беседы я не забуду… – И вышел.

– Видишь, как просто? – сказал Марии старший брат.

– Умный человек.

– Невропат, – сказала сестра.

– А знаете, ваш Бог приносит больше пользы, чем римские конкуренты, – заметил римлянин.

За дверью все громче голоса. Старший брат отправился наводить порядок, но было уже поздно. В комнату опять входил слепой, с ним другие.

– Мы уже договорились – по одному человеку, – сказал старший брат. – А тебя я вообще просил обождать.

– Мы ждали, Мария, но ты не зовешь нас, – сказал слепой. – Очередь все растет, если ты будешь медлить, мы так и не дождемся! Там все здоровые, они могут подождать, а нам трудно.

Мария вскочила.

– Не сумею я этого! Не умею! Говорите – я мать! Ну и что! Своих матерей вы уже не просите, чтобы они вас исцелили!

– При мне к твоему сыну однажды подошел человек в проказе. Иисус очистил его. Все это видели! А мне, незрячему, не удалось приблизиться к нему! Помилуй меня, Мария! Мы верим тебе, почему ты сама себе не веришь?! Сжалься надо мной, попробуй!

– Попробуй, Мария! – сказал старший брат. – Почему не попробовать? Иисус тоже не знал своих возможностей, а потом узнал, и видишь, что получилось?

– Уходите отсюда! Уходите! – кричала Мария.

Из двери на нее печально смотрел ученик.

– Дурные слухи догнали меня в пути. И я вернулся. Говорят, ты заставляешь ждать пришедших к тебе людей за дверью дома.

– Мы прибегли к этому только ради удобства, – оправдывался старший брат.

– Не с тобой говорят. Твой сын, Мария, никогда не заставлял людей ждать за дверью дома. Твой сын попросил бы их зайти.

– Нечего им заходить – у меня дела.

– У тебя сейчас нет более важных дел.

– Я три ночи не спала, у меня семья не кормлена, я три дня в доме не убиралась!

– Надо, чтобы было чисто в душе, а не в доме.

– В душе у нее чисто, – сказал старший брат. – Она Иисуса родила! Не забывайте все же, куда вы пришли!

– Ну что я могу сделать, если он от рождения слепой? – сказала Мария.

– А что в таких случаях делал твой сын? – спросил ученик.

– Не знаю…

– Все знают, одна ты не знаешь.

– Я не видела. Дома он этого не делал.

– Кто истинно верит, тому не надо видеть.

Мария молчит.

Ученик задумался, потом сказал печально и сурово: