Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)

– Не обращайте на меня внимания, – сказал римлянин.

– Зачем ты пришел сюда? Зачем позоришь мой дом? – спросила Мария.

– Не я опозорил твой дом.

– Разве можно приходить в дом убитого тобой человека?

– Я не убивал твоего сына. В душе я был против этого. Но его должны были казнить. Это была единственная возможность доказать, что он не Мессия, каким из гордыни или по безумию себя считал.

– Уйди, прошу. У меня плохие мысли, я хотела бы тебя убить.

– Мария нездорова, – сказал старший брат. – Все эти события повлияли на нее.

– Я предпочел бы прийти сюда позже, – сказал фарисей. – Но необходимость возникла сейчас. До меня дошел слух… Я хотел его проверить. Скажи мне, небесные знамения и чудеса, которые он якобы творил, – знаешь ли ты их или это плод воображения слепой толпы, желающей видеть в нем Бога? Так, говорят, ты сказала людям, пришедшим к тебе, и в этом была смела и чиста душой. Верно ли это?

– Быстро пронюхали, – сказала сестра.

– Что я говорила? Не говорила я ничего.

– Мария, ты же ничего плохого не сказала, – вмешался старший брат. – Повтори коротко в двух словах. Я думаю, больше ничего не потребуется.

– Только так. И я немедленно уйду, потому что вижу, что мое присутствие тягостно, – сказал фарисей.

– Не надо, Мария, – сказала сестра.

– Простите, но я тоже советую этот разговор отложить, – сказал римлянин, – вам надо все спокойно обдумать.

– Приверженцам своего сына ты не нужна, – сказал фарисей. – Они хотят, как Бога, вознести его на небо. Они говорят, что Иисус отрекся от тебя, что дом его не здесь. И дети тебя покинут, потому что родство с Богом, даже отсутствующим, вынести трудно. Ты останешься одна в этом доме! Бойся этого! Не зову тебя, чтобы ты шла к нам. Но пока прошу тебя об одном: не беги от нас. Так ты бежишь от жизни, Мария.

– Он говорил: два человека вошли в храм помолиться, один – фарисей, другой – мытарь, который выколачивает подати у бедных людей, – сказала сестра. – Фарисей молился так: «Боже, благодарю тебя, что я не такой, как прочие люди – грабители, обидчики, прелюбодеи – или как этот мытарь!» Мытарь же, ударяя в грудь, говорил и говорил только одно: «Боже, грешен я! Будь милостив ко мне, грешному!» И ушел оправданный! А фарисей так и не получил прощения!

– Я знаю эту басню. Иисус всегда злобно поносил нас.

– Он видеть вас не мог! – сказала Мария. – Как вы надменно ходите по улицам, ожидая приветствий. Как ищете первенства и почестей, как, молясь, оборачиваете головы, чтобы узнать, видят ли это люди, как творите милостыню напоказ. Он смеялся над вашим благочестием, и его насмешки поражали вас в самое сердце. Вашу ненависть к нему могла утолить только его смерть! Только убийство!

Старший брат сказал фарисею, улыбаясь:

– Вот женщины, вот женщины! Сами завтра же не вспомнят, что наговорили.

– Не убийство, а казнь, – отвечал фарисей. – Это разные вещи. Допрос его совершался с участием свидетелей.

– Лжесвидетелей, – сказала сестра.

– Приговор был вынесен по закону.

– Почему же вы судили его тайно, а не на людях?

– Люди приветствовали решение суда. Когда его вели на место казни, они кричали: распни, распни!

– Несчастные! Несчастные! Несчастные! – простонала Мария.

– Мария должна успокоиться, – сказал старший брат. – Она устала, ее можно понять.

Фарисей обратился к римлянину:

– Но вы-то!.. Этот Иисус причинил бы много зла не только нам, но и Риму!

– Я, знаете ли, частное лицо. Эта проблема меня мало интересует.

– А если бы возбужденный им народ перестал платить подать Римской империи? Это, извините, коснулось бы и вас!

– Будем объективны, он, напротив, советовал платить подать Риму.

– Только из-за презрения и нежелания с вами спорить, – сказала сестра.

– Спорить он, положим, безумно любил и спорил по поводам гораздо менее важным, – сказал фарисей. – И не ради того, чтобы выяснить истину, а только для того, чтобы победить в споре! Любыми средствами! Особенно в присутствии зрителей! Политик был, политик!

– К политике, положим, он вообще относился иронически, – заметил римлянин.

– Как и вы, кажется! – сказала сестра.

– Да, как и я.

– Удобная позиция. В любом случае вы оказываетесь выше всех.

– Политик был! И дальновидный! – сказал фарисей. – Несмотря на то что о гражданском управлении он имел самое неясное представление. Его рассуждения о царях и властях были потешны!

– Они кажутся потешными вам! – воскликнула сестра. – Потому что Он не давал себе труда разобраться в ваших муравьиных интригах! Но у Него было точное отношение ко всем чиновникам: каждый из них враг людям!

– Скучно, скучно слушать вас, – сказал римлянин. – Злость всегда скучна. Особенно вы, девушка. Вам ли не знать, что Он хотел создать убежище только для души! Среди господства злобы и грубой силы!

– Тогда объясните мне, за что Его преследовали и убили, если Он такой безобидный человек.

– Разрешите не объяснять. Вам будет трудно в этом разобраться. Вам обоим.

– Почему же это мне будет трудно в этом разобраться? – спросил фарисей.

– Не Он политик, а вы политики, вы! А всякий, кто занят политическими страстями, не может простить другим, если они ставят что-то выше его партийных идеалов!

– Он ненавидел богатых и знатных! – сказала сестра.

– Но Он никогда не собирался занять их место. Он хотел уничтожить богатство и власть, но не овладеть ими.

– Все-таки уничтожить!

– Но не оружием. А посредством душевной чистоты.

– А я утверждаю: он хотел основать новое государство, – сказал фарисей. – Хотел беспорядка и революции.

– Вот это ближе к истине, – сказала сестра.

– Но к кому Он обращался за помощью? – сказал римлянин. – К самым невоинственным людям. К женщинам и детям, к униженным и смиренным. Революция? Возможно. Но какая? Когда все, что сейчас значительно, перестает быть важным!

– Вот, вот что самое гнусное! – сказал фарисей. – Он хотел поколебать закон, который существовал века и пребудет вечно. А теперь – где он, ваш Иисус? И в чем его учение? Нас трое здесь, и мы не можем прийти к согласию. Как же придут к согласию тысячи и тысячи?

– А ты пойди по городам и увидишь, как приходят к согласию тысячи и тысячи, – сказала сестра. – Он теперь недоступен вам, а последствия Его дел даже представить трудно. Вас же запомнят лишь потому, что вы один миг стояли на Его пути!

– А вот за эти слова ты будешь проклята, – с тихой яростью проговорил фарисей. – И весь этот дом проклят. Пусть будет дом этот пуст!

– Зачем вы так? – в панике спросил старший брат.

– И все живущие здесь прокляты! Ты кто? Брат? Тоже проклят…

И покинул дом.

– Дождались, – сказал сестре старший брат.

– И вы тоже – зачем было вмешиваться? – сказал он римлянину. – Я вообще ни за что попал… Не знаю, как вы, а мне пора.